Евреи глазами именитых друзей и недругов

Archive for February 27th, 2010

 

*****

*****

У евреев — как у народа — нет и не может быть никакого счета к русскому и любому другому народу, хотя у них есть — и навсегда останется неоплаченным — счет к антисемитам.

«Вопросы русско-еврейских отношений» создаются искусственно теми, кто, нагнетая ненависть к евреям, выдает себя за «ум, честь и совесть» всего русского народа. Конечно, и среди евреев имеются неумные прямолинейные люди, принимающие это за чистую монету. Они либо верят клевете и сами начинают клеветать на свой народ, либо верят тому, что ненавистью к евреям одержим весь русский народ. Но, как писал после Кишиневского погрома Владимир Жаботинский, «фигура народа царственна и не подлежит ответственности». То есть в погроме повинны конкретные погромщики и подстрекатели, а не весь народ. У меня никогда не было и не могло быть счета к прекрасному, доброму, душевно щедрому русскому человеку Михаилу Васильевичу Хвастунову, или к Юрию Николаевичу Короткову, или к ныне здравствующему Ярославу Кирилловичу Голованову, к подавляющему большинству моих коллег по отделу науки «Комсомолки», по редакции ЖЗЛ, по другим редакциям, как к большинству моих нелитературных друзей, знакомых, сослуживцев.

Но у нас у всех — евреев и русских — был и остается счет к начальственным держимордам, к погромным идеологам типа Грибачева, Семанова, Шолохова — не того Шолохова, который написал «Тихий Дон» (если он его написал), а того, кто громко призывал к «революционной расправе» над Синявским и Даниэлем и тихо подписал донос на создателей «сионистского» фильма и, вероятно, немало похожих доносов…

У меня нет никакого желания оправдывать тех евреев, которые лично участвовали в преступлениях коммунистического режима, как нет и потребности каяться за их грехи. (Свои бы грехи осознать, в них бы найти силы покаяться). И тем более у меня нет стремления умалять причастность евреев к тем потрясениям, которые переживала Россия до революции, во время революции и после революции, или к тому, что страна переживает сегодня. Евреи жили в одной стране с русским и другими народами империи, а, значит, содействовали всему хорошему и плохому, что в ней происходило. А так как образовательный ценз у них был более высоким, чем в среднем по стране, то и участие их во всем значимом (в революции и контрреволюции, в разрушении и созидании, в межпартийной и внутрипартийной борьбе, в науке и искусстве, в литературе и журналистике, в экономике и медицине) было соответствующим. Нравились они кому-то или не нравились, но они были такими, какими были, и иными быть не могли.

Перефразируя известный афоризм, можно сказать: человечество в целом, каждая страна в отдельности и Россия в особенности имели, имеют и будут иметь таких евреев, каких они заслуживают. Поиски виноватого за соседским забором — это верный путь к повторению прошлого. Для того, чтобы его преодолеть, требуется прямо противоположное: осознать прошлое и трезво его оценить. To come to terms with the past, как говорят американцы.

*****

Евреи получили от Февральской революции определенные выгоды – они стали равноправными гражданами страны. Это потому, что всем гражданам было дано равноправие: были отменены сословные привилегии, введено всеобщее и равное избирательное право, офицерам запретили бить солдат и т.д., так как в основу новой власти были положены принципы демократии. Конечно, большинство евреев с энтузиазмом встретило эти преобразования. Но длилось это недолго. Уже в октябре 1917 года власть захватила банда большевиков. В их числе было и небольшое число евреев, но 90% еврейской элиты России восприняли большевистский переворот как катастрофу и активно выступили против него. Например, 25 октября 1917 года, на 2-м съезде Советов, где большевики имели большинство и объявили о захвате власти, против этой авантюры выступило 15 ораторов от других партий, 14 из них были евреями. А в январе 1918 года, когда собралось всенародно избранное Учредительное Собрание, в числе выступавших против большевиков снова активную роль играли депутаты-евреи. Большевики, как известно, его разогнали, объявив что “Караул устал”…

*****

В “еврее” пришла новая “категория”… В еврее никакой “крупицы” нет нашего, нет французского, нет немецкого, нет английского. Ничего европейского нет и не будет. Еврей сам по себе не только бесталанен, но – ужасающе бесталанен: взамен всех талантов имеет один большой хобот, маслянистый, приятный; сосать душу и дар из каждого своего соседа, из города, из страны…

Все евреи – от Спинозы до Грузенберга – не могут отвергнуть, что когда произносится слово “евреи”, то все окружающие чувствуют подозрение, недоверие, ждут худого, ждут беды себе… Вот что, мои милые русские: такое всеобъемлющее недоверие и от таких древних времен – не может не иметь под собою основания. И поэтому всячески сторонитесь евреев и не вступайте в никакие отношения с ними. Если, идя по улице, вы издали увидите фигуру “как будто еврея” – потупьте глаза и таким образом не увидьте его, взглянувши друг на друга с евреем – вы уже несколько перестали быть русским и несколько объевреились. Увидя комнату, где разговаривает еврей, не входите в неё; и если где вы сидите – придёт еврей и начнёт говорить – заговорите, заспорьте с кем-нибудь третьим, чтобы не только его не слушать, но и не слышать, берегите ум от евреев! Берегите глаз свой и ухо от еврея…Евреи устроились спрутообразно. Сосут, потому что у них кончики ног, рук, головы – с присосочками. И сосут, к чему бы они ни приложились. Сосут, как дышат. Сосание необходимо им, как дыхание. Их нельзя судить, осуждать… Жидки вообще сладенькие. Они вас облизывают, и вам приятно быть под их тёплым, влажным языком. Вы нежитесь. И не замечаете, что поедание вас уже началось… Так они съели Египет и Рим. Справиться же с вислоухой и легкомысленной Европой и Россией им уже ничего не стоит. Они только “делают вид” среди других наций. Им подай “золото” и “вся земля наша”…

Евреи пытаются, настаивают и делают “реальные шаги” переменить у нас образ правления. Между тем нам не позволяют переменить у себя даже метод убоя скота. Почему такая разница? Почему они вправе, а мы не вправе? Нет, господа, “за шиворот-то” держит не русский еврея, а еврей русского. Разве не заставили таинственным гипнозом несчастное наше Отечество забыть и Ярослава Мудрого, и Александра Невского, и многих других? …

Теперь в каждой редакции сидит свой Франк, есть своя Любовь Гуревич. Они не пишут или мало пишут. Но они управляют и направляют… Евреям, очевидно, легче перестать быть, нежели опрокинуть эту массу свидетельств и доказательств… Понимаете ли вы теперь, что каждый честный и любящий Родину русский неодолимо и истинно чувствует в евреях проклятие России? Народы около них вечно будут рахитичны, бледны, малокровны и немощны. Как человек с солитёром…Иудеи распяли Христа… Они и нас распнут и уже распинают. Но всё-таки будут-то побеждены именно они. Вот в чём дело. Настанет то, что придёт великая омега и покроет всё.

*****

Евреи – женственная нация, вот на что надо обратить внимание. Если и среди нас встречаются люди с особенно женственным, мягким сложением, – с мягким лицом, мягким голосом, мягкими манерами, – с мягкими идеями, повышенной серьезностью и чувствительностью, сентиментальные, и прочее, то у евреев эта женоподобность – национальна. Обратим внимание на голос: за всю жизнь я не помню чтобы еврей когда-нибудь говорил октавой. Даже густого баса я не помню определенно, чтобы встречал когда-нибудь. Все их голоса – пискливые, крикливые, и, ещё чаще – мягкие и интимные… Все их “гевалты” – это бабий базар, с его силой, но и с его слабостью. В сущности, на “одоление” у них не хватает сил, но в них есть способность к непрерывному повторению нападений, к неотступности, привязчивости. “С бабой – не развяжешься”, – это относится к евреям, относится к нации их. Это нация гораздо более неприятная, чем существенным образом опасная; с ней всегда много “хлопот”, как с нервной и капризной женщиной. Она угрожает “историями”, “сплетнями”, “сварой”, – и где евреи, там вечно какая-нибудь путаница и шум. Совершенно как около навязчивой и беспокойной женщины. Они избегают и не выносят трудных работ, как и солдатский ранец для них слишком тяжел. Это от того, что они просто физически слабее других племён, именно как “бабье племя”. Охотника с ружьём среди евреев нельзя себе представить. Также “еврей верхом” – смешон и неуклюж, неловок и неумел, как и “баба верхом”. За дело ли они возьмутся – это будет развешивание товаров, притом легких (аптека, аптекарский магазин), конторское занятие, часовое ремесло. Но они не делают часы, а починяют часы. Вообще они любят копаться в мусоре вещей, а не то, чтобы сотворить, создать новую цельную вещь. Они какие-то всемирные штопальницы…(Из статьи ”В соседстве Содома”, 1916г. –А.З.)

Думать, чтобы Левитан “фальшиво” рисовал все русские пейзажи, целую жизнь – одни русские пейзажи, не нарисовав ни одного еврейского домика и ни одной еврейской семьи, – невозможно. Также и Шейн, собиравший всю жизнь русские народные песни, – конечно, любил их не деланно, а по-настоящему. Отсюда поразительное явление: “вообще евреи не любят русских”, “вообще евреи враждебны России”, но “этот еврей почему-то любил меня и дружил со мною”, и даже – “много сделал мне до6ра”. Это – частая фраза, это повседневно. Но обратите внимание, как же это перекидывается в реальное отношение вещей: “да, евреи вообще худая нация, но этот еврей – хорош”, иногда – “какое-то удивительное исключение”. Но, поверьте, всякий еврей имеет “своё исключение” и где-нибудь среди русских имеет “исключительного друга”. Что же оказывается: все евреи как будто имеют себе среду сопротивления, но каждый еврей без труда проходит её, “потому что имеет себе друга”, которого он и “в самом деле любит” и “оказывает ему услуги”. На этом основано бессилие “мер против евреев” и “законодательства против евреев”, которые всегда обходятся, ибо около закона стоит исполнитель, который “всё сделает для этого исключительного еврея, своего друга”…

Отсюда мучительный “гевалт”, который поднимается в еврействе, когда их гонят, отторгают от себя, – когда в них заподозрен дурной поступок или дурной человек. Опять это не деланно, и тут не одни деньги. Прислушайтесь к тону, тон другой. Тон бабий. “Я – честная жена!”, “Я ничего худого не делала!”, “Это – сплетня обо мне”. “Я – верна своему мужу” (мужественному племени, – сравнительно мужественному, – среди которого евреи живут). Они боятся не факта, а у них вызывает тоску мнение. Они оскорблены, как “честная женщина”, заподозренная в “дурном поведении”. Просто они оскорблены этим и кричат на весь мир. В безумных их выкриках есть нотка отчаяния: “уходит возлюбленный”. Самое отторжение, которое у финнов вызвало бы грубость, у немцев – высокомерный отпор или методическое сопротивление, у евреев вызывает истерику, как если муж “предлагает жене жить на отдельной квартире”. Тут всё настоящее и никаких подделок. Евреи знают, что банки у них останутся по-прежнему, что богаче всех они будут по-прежнему. Не в этом дело, бабе нужна “любовь”. И она визжит на весь свет, когда ей говорят: “не люблю”. Все их ругательства теперь России есть ругательства “заподозренной в поведении жены”. Оттого они не хотели суда, – ни Дрейфуса, ни Бейлиса. “Как смеют подозревать!”

*****

Страшны, конечно, не пороки евреев; кому опасны пороки? В пороках сам сгниёшь. Страшны их (евреев) колоссальные исторические и социальные добродетели. Вот, что мне жжёт душу. Не могу никуда уйти от этого жжения ( Из письма к М. О. Гершензону, 1912 г. – А.З.)…

Я за всю жизнь никогда не видел еврея, посмеявшегося над пьяным или над ленивым русским. Это что-нибудь да значит среди оглушительного хохота самих русских над своими пороками…Я часто наблюдал удивительную, рачительную любовь евреев к русскому человеку и русской земле.

Да будет благословен еврей! Да будет благословен и русский!…Живите, евреи, я благославляю вас во всём, как было во время отступничества (пора Бейлиса несчастная), когда проклинал во всём…На самом же деле, в вас, конечно, “цимес” всемирной истории… Я нисколько не верю во вражду евреев ко всем народам… Благодарную и великую нацию еврейскую я мысленно благославляю и прошу у неё прощения за все мои прегрешения, и никогда дурного ей не желаю и считаю первой в свете по значению. (Так, будучи убеждённым антисемитом, писатель покаялся незадолго до смерти – А.З.)

          Комментарий: Писатель был убеждённым антисемитом. Незадолго до смерти, испытывая ”угрызения совести”, покаялся. Просил сжечь свои книги, содержащие нападки на евреев. Писал покаянные письма еврейскому народу. (См. Э.Ф.Голлербах «Розанов. Жизнь и творчество»,1922)

 

*****

Евреи повиновались своей священной миссии – они остались народом, чуждым другим расам, народом, прокладывающим из одного конца мира в другой пути, объединяющие человечество. Они опрокидывают интеллектуальные барьеры, разделяющие нации, чтобы предоставить широкую арену божественному Разуму. Прожженные циники и насмешники, своей разрушительной иронией подрывающие завещанные нам верования и уничтожающие дорогих нам покойников, бессознательно работают ради святого дела, ради созидания новой жизни.

*****

Почему нам следует щадить евреев больше, чем христиан? Если я воздаю им должное, то потому что они этого стоят…Я знаю, сколько ещё величия заключено в этой нации. Я знаю всю способность к самопожертвованию, всё гордое бескорыстие, всю любовь и стремление к лучшему, неутомимую энергию, упорный и незаметный труд многих евреев. Я знаю, что в них живёт Бог. И потому-то негодую на тех, кто отрекается от него, кто ради позорного преуспеяния и низменного благополучия предаёт судьбу своего народа. Бороться с ними – значит выступать против них от лица их народа, точно так же, как нападая на разложившихся французов, я защищаю Францию. ( Из романа ”Жан – Кристоф” /Ярмарка на площади/, 1904 -1912 – А.З.)

*****

– Ты заметил, – сказал Кристоф Оливье, когда Моох ушел, – что мы вечно имеем дело с евреями, с одними евреями? Черт побери, да уж не стали ли мы сами евреями? Успокой меня, пожалуйста, на этот счет! Точно мы их магнитом притягиваем! Они нам всюду попадаются на пути – и враги и союзники. – Оттого, что они умнее других, – сказал Оливье. – Евреи у нас почти единственные люди, с кем свободный человек может говорить о новом, о живом. Остальные закисают в прошлом, в мертвечине. К несчастью, для евреев этого прошлого не существует, или, во всяком случае, оно иное, чем у нас. С ними мы можем говорить только о сегодняшнем, а с людьми моей национальности – только о вчерашнем. Посмотри, насколько евреи активнее во всех областях жизни: в торговле, промышленности, педагогике, науке, благотворительности, искусстве… – Я не утверждаю, что все их дела и действия мне по душе: иногда я даже чувствую отвращение. Но они, по крайней мере, живые люди и способны понять живых людей. Мы не можем обойтись без них. – Пожалуйста, не преувеличивай, – насмешливо проговорил Кристоф. – Я сумею обойтись. – Ты-то, может быть, и сумеешь. Но что толку, если твоя жизнь и твое творчество останутся для всех неизвестными, как это, наверно, случилось бы, не будь их? Неужели ты воображаешь, что наши единоверцы придут нам на помощь? Да католицизм пальцем не шевельнет, чтобы спасти от гибели даже своих лучших сынов… Что сталось бы с нами, мой бедный Кристоф, чего могли бы достичь мы, католики по рождению, но сбросившие с себя иго церкви, если бы нас не поддерживала кучка свободных протестантов и евреев? Сейчас в Европе евреи – самые живые проводники всего, что есть лучшего, и всего, что есть худшего. Они разносят повсюду оплодотворяющую пыльцу мысли. Разве не среди евреев с самого начала твоей деятельности ты встретил и своих лучших друзей и своих злейших врагов?.. Если, на беду, евреев изгонят из Европы, она настолько оскудеет мыслью и действием, что ей будет грозить полная немощь. Особенно в нашей стране, при том упадке, до которого дошли жизненные силы нации, их изгнание явилось бы для нас еще более опасным кровопусканием, чем изгнание протестантов в семнадцатом веке. Конечно, в настоящее время они занимают место, не соответствующее их действительной ценности. Они злоупотребляют теперешней моральной и политической анархией и даже сами немало способствуют ее росту как в силу своих природных влечений, так и оттого, что чувствуют себя в ней, как рыба в воде. Лучшие – вроде этого славного Мооха – вполне искренни, напрасно только они отождествляют судьбы Франции со своими еврейскими мечтами, которые нам чаще опасны, чем полезны. Однако их нельзя винить за то, что они мечтают пересоздать Францию по своему образу и подобию. Это у них от любви к Франции. Если их любовь для нас опасна, кто мешает нам не пускать их дальше того места, которое они должны занимать, а место это – во втором ряду. Не потому, чтобы я считал их нацию хуже нашей (эти разговоры о расовом превосходстве просто глупы и отвратительны), но нельзя допускать, чтобы чужая нация, еще не слившаяся с нашей, утверждала, будто она лучше нас знает, что нам нужно. Евреи чувствуют себя хорошо во Франции, – что ж, очень рад. Но пусть не мечтают уподобить ее Иудее! Умное и сильное правительство, умеющее держать их в границах, сделало бы их одним из наиболее полезных орудий для возвеличения Франции и тем оказало бы услугу и им и нам. Они чересчур нервны, беспокойны и неустойчивы и нуждаются в твердом законе, который бы сдерживал их, а также в повелителе, решительном, но справедливом, который бы их укротил. Евреи – точно женщины: они превосходны, если держать их в узде; но господство, как первых, так и вторых, невыносимо, а те, кто подчиняется этому господству, просто смешны. (Из романа ”Жан-Кристоф”, т. 3, стр. 15 – А.З.)

*****

Мой отец Айзик Давидович Рубальский родился в местечке Вчерайшее Попельнянского района Житомирской области. Когда отец в 20 лет поступал в Москве в военную академию, его имя в документах уже было изменено на Алексей — поэтому я Лариса Алексеевна. А мама Александра Яковлевна — москвичка. Когда мой очередной ухажер от меня уходил, отец только радовался и говорил на идиш: “Красивой девочке нужен красивый мальчик”, имея в виду еврейского парня.  А теперь у меня умный муж еврей…

Когда люди, живущие на Брайтоне, не могут забыть родину — Россию ли, Украину или Белоруссию, — они ходят на все концерты, чтобы еще и пообщаться, и друг на друга посмотреть, кто с кем, кто в чем, не в обиду будь сказано. В Израиле же мне было теплей, чем в США. Во-первых, люди там не столь благополучны и в то же время более патриотичны, как евреи, выбравшие репатриацию именно на историческую родину. В-третьих, зал на всех двенадцати концертах в разных городах был полон, вопреки буквально витавшей в воздухе террористической угрозе — шел 2003 год. Зрители говорили: «Мы боялись, что вы испугаетесь и отмените концерт». Я в ответ: «А я боялась, что вы не придете». Опасность сближала, накаляя градус взаимного патриотизма.

Я вообще люблю еврейскую аудиторию, потому что это моя кровная аудитория. У меня и песня есть, написанная специально для нее, — «Как живете, дорогие?», и еще несколько песен на еврейскую тему, которые можно там пропеть. Вставляю в ткань концерта несколько слов и фраз на иврите. И людям в зале все это дорого.

*****

А что там подтверждает казенный раввин ( об отсутствии антисемитизма в России – А.З.) – не имеет значения, на то он и казенный, чтобы подтверждать. Никакое наличие других врагов – чеченцев, кавказцев, китайцев и прочих – никогда еще не могло отнять пальму первенства у евреев. Наш образ врага, сколько бы кто кого ни взрывал, ни удерживал в заложниках, ни пытал и вообще – пока небо не упало на землю, – всегда будет самым надежным и вековечным. За нашу победу на этом вечном турнире можно не волноваться.

Россия уже никогда не сможет перестать быть моей, потому что это страна моего языка, моего детства и молодости, моих друзей, моих любовей…

Израиль же выстрадан мыслями, душой, намерениями, очень непростыми этапами здешней жизни. Четырнадцать, почти пятнадцать лет середины жизни – это ой как немало. И в эти годы укладывается армия сына, армия дочери…сложнейшие перипетии биографии…- много чего! Я вообще, считаю, что в плане эмиграции писателя, Россия – судьба, и Израиль – судьба. Все остальное – места проживания.

****

Я понимаю это чувство. Дело в том, что ведь «национальное самочувствие» включает в себя огромный спектр разных чувств. Это может быть и чувство причастности к народу, и чувство гордости, и чувство отталкивания, омерзения… – в зависимости от того, какой «стороной лица» к тебе твой народ поворачивается. Я пишу о разных сторонах характера моего народа, пишу без умиления, часто с горечью (писатель обязан говорить правду) но, тем не менее, пишу с любовью – и было бы странно, если б писала без любви, я ведь здоровый человек. После романа «Синдикат», довольно острого, критичного, многие мои читатели были оскорблены, отшатнулись. Ну, что ж, я показала иную «сторону лица» народа. И ничего, как говорят в судебной присяге, кроме правды… Это очень забавно в хорошем и точном смысле слова. Ведь Израиль – забавная страна. Она увлекает, завлекает, ужасает. Очень отчаянная, очень острая страна. И домашняя в чем-то. В общем, я рада, когда мне говорят, что Израиль заинтересовал и увлек именно со страниц моих книг. В этом я готова послужить путеводителем. Вполне. Израиль – очень романтичная страна. Она создалась из ничего. Из горстки энтузиастов. Из ошметков, истощенного послелагерного отребья – в смысле физическом. Это была такая непарная обувь. У кого-то погибла жена, у кого-то погиб муж, у кого-то сын, у кого-то вообще вся семья! И они создали государство, и отвоевывали его ежеминутно. И сейчас отвоевывают. Молодые люди добровольно идут отдать два-три года жизни, зная, чтó в любой момент с ними может произойти. Отслужили мои дети, служат дети друзей, племянники, соседские пацаны и девочки. Такой вот вечный «дан приказ ему на запад, ей в другую сторону»… Вот, моя дочь на днях вышла замуж. Он – рожден в Израиле. И его родители уже родились в Израиле. Но его бабушки и дедушки с обеих сторон (по счастью все живы!) – они все прошли через концлагеря. Один дедушка через Освенцим, бабушка через Терезин. И у каждого погибли там семьи: родители, братья, сестры. Все ушли в дым. Один дед сейчас лауреат премии Израиля, известный изобретатель, химик, профессор института Вайцмана. Другой – профессор ботаники. Вышел на пенсию и поступил в Иерусалимский университет на факультет археологии.
Недоучился человек в жизни, понимаете… Вот так и получается: у всех – романтические, мифические (в высоком смысле слова) судьбы. И все прошли армию здесь, все воевали. В последнюю ливанскую войну у наших друзей погиб сын. Такой мальчик немного неуклюжий, полный. Он был фельдшером на поле боя. И он погиб. И когда к нему домой явились «оповестители», – а у нас, у единственной армии в мире, есть такая часть, которая лично сообщает родителям о смерти сына или дочери (у нас ведь и девочки тоже воюют), – так вот, когда пришли к его родителям (мама психолог по образованию), первое, что она сказала: «Я горжусь, что мой сын погиб за эту страну». Ну разве это не романтика? Звучит, возможно, и ужасно – но я говорю не о песнях у лесного костра, я говорю о высокой романтике государственного мифа. У Израиля такой миф есть. А у евреев, по-видимому, изначально была очень сильная тяга к какому-либо верованию. Не зря они первыми изобрели единого Бога. Зато когда они теряли веру в Бога, то так начинали верить в марксизм, мировую революцию и победу пролетариата, что тошно становилось всем вокруг. Я видела этих людей. Я знаю всех этих новообращенных, которые в Израиле живут в очень опасных местах. Это идейные, пылкие люди. Это все страсть к вере. Я тоже верю в Бога, в высшую духовную субординацию, но основную часть моего мозга занимает исключительно писательство. (Из интервью на сайте  “booknik.ru  22.10.2007 –
А.З.)

*****

Мы живем в омерзительном регионе, где никто никуда не денется, не испарится и не улетит. И если в нашем обществе есть силы, горячо желающие примирения, интеграции, мира с арабами и так далее, то общество наших врагов необычайно монолитно и единодушно в своей ненависти к нашей стране. На тему этого пресловутого «конфликта» можно рассуждать часами, дело это для меня, прожившей в Израиле 25 лет, порядком поднадоевшее. Ну, а будущее, кто его может предсказать, кроме гадалок и пророков? Можно только надеяться, что наша армия, – в которой, да, служили и мои дети тоже, – будет крепнуть и совершенствоваться, что наука будет процветать, а экономика подниматься как на дрожжах. Надеяться, что политики не наломают дров, что… Да можно предполагать бесконечно, но ведь всё это – гадание на кофейной гуще. Точно так же, как есть судьба у человека, есть судьба у народа и страны.   (Из интервью на сайте  Jewish.ru  31.07.2015 – А.З.)

 

*****

В реформированном исламе не будет места консервативному догматизму, а утвердится понимание того, что женщины обладают равными правами с мужчинами, что люди другой веры и даже вообще неверующие ничем не хуже мусульман, что антисемитизм нехорош и богопротивен.

 

*****

Я родился и вырос в Москве, на Арбате, в русифицированной еврейской семье. Я не знал языка идиш, у меня “русскозвучащие” имя и фамилия, и многие вообще не знали, что я еврей. И все же я – еврей. Во мне течет кровь, которую столетиями выпускали из жил моего народа. Могилы моих предков разбросаны по всему миру. По вине одной Германии, где они ассимилировались как нигде, их погибло 6 миллионов – цифра, которую пытаются уменьшить или совсем замолчать последователи Гитлера. Я почувствовал, что я должен об о всем этом написать. Что я не имею права молчать. Сейчас книга вышла в Москве в полном объеме, без купюр. Весь архив “Тяжелого песка” передан мною в Тель-Авивский университет вместе с тремя тысячами писем, полученными мной от читателей.

*****

Часто я слышу такие разговоры: – Как это, мол, так – подходили, спускались в яму, ложились, ждали свою пулю? А, что, скажите мне, могли они делать? Бегать по полям, как зайцы? Показать врагу свой страх – животный страх? Нет! Им была суждена смерть неизбежная, неотвратимая, и надо было умереть достойно. Молчание было их достоинством…Конечно, безоружные люди, тем более старики, женщины, дети, беззащитны перед вооружёнными солдатами. И когда говорят: как это мол, шесть миллионов дали себя убить, как бараны, – то это говорят либо подлецы, либо круглые дураки, или люди, никогда не стоявшие под вражескими пулями, перед дулом вражеского пистолета, никогда не слышавшие пулемётной очереди… Сколько наших военопленных погибло в концлагерях, молодых, здоровых парней. ( Из романа ”Тяжёлый песок” – А.З.)

*****

Евреи никогда не понимали, что такое ВОЖДЬ. Они никогда не умели по-настоящему подчиняться, это у них сложилось исторически, в этом их национальная трагедия. Все народы подчинились Риму и сохранили себя как нации. Евреи единственные не подчинились. Во всех религиях бог воплощается в человека; Христос, Магомет, Будда… Только у евреев нет обожествленного вождя, только иудейская религия не допускает олицетворения бога в человеке. Для них нет абсолютного авторитета, потому и не смогли сохранить свою государственность — верховная власть в государстве должна олицетворяться в верховном вожде. Евреи проспорили всю свою историю, демократия означает для них возможность спорить, мнению большинства им надо противопоставить свое личное мнение. Есть, конечно, и евреи, способные признать вождя и служить ему, Каганович, например. Именно Каганович первым, еще в 1929 году, выступая в Институте красной профессуры, назвал ЕГО вождем. ( Из романа ”Дети Арбата” – А.З.)

Комментарий:  Для одних он был слишком советским, потому что его печатали и не исключали из партии (в которой он, впрочем, никогда не состоял). Другие считали его западником, поскольку он был евреем. Действительно, в конце 70-х, почувствовав, что начинается очередной виток антисемитизма, он решил писать о евреях. Надо сказать, что евреи тогда в советской литературе решительно отсутствовали – тема была под негласным запретом. “Я был под Краковом во время войны, я видел могилы, рвы, заваленные еврейскими телами.. Я видел уничтоженные города и выжженные местечки.. Это мой народ. Я не знаю его языка. Но это моя кровь проливалась”.С романом “Тяжелый песок” еврейская тема вошла в советскую литературу.

Анатолий Наумович не вёл еврейского образа жизни, еврейские праздники не отмечал и, по мнению строго ортодоксальных иудеев да и многих европейцев, считающих, что еврей это не столько нацинальная, сколько религиозная категория, евреем не был.

Но это, конечно, не так. И не только потому, что в паспорте Рыбакова и в анкетах, которые необходимо было заполнять при приёме на работу, проставлена национальность, но и по собственной самоидентификации. Писатель никогда не скрывал своего еврейства, остро переживал трагедию Холокоста. Еврейская тема проходит не только в романе «Тяжелый песок», но и в романе «Дети Арбата».
Рыбаков не касается еврейского вопроса, но с искренним сочувствием пишет о ссыльной сионистке Фриде. По мнению атеиста Рыбакова, выраженному словами ссыльного еврея Соловейчика: «…религия для еврея лишь форма национального самосохранения» и «…ассимиляция неизбежна». Впрочем, речь шла, конечно, о евреях диаспоры, так как Соловейчик ещё не мог знать о скором возникновении еврейского государства.

Рыбаков очень тепло относился к Израилю, дважды посетил Святую Землю и был в 1979 году избран почётным доктором Тель-Авивского университета. Книги «Тяжёлый песок» и «Дети Арбата» переведены на иврит и три раза переиздавались.

 

*****

История икогда не начертывала на своих страницах вопроса более тяжелого, более чуждого человечности, более мучительного, нежели вопрос еврейский… Нет более надрывающей сердце повести, как повесть этого бесконечного истязания человека человеком… Можно ли себе представить мучительство более безумное, более бессовестное?.. И во сне увидеть себя евреем достаточно, чтобы самого неунывающего субъекта заставить метаться в ужасе и посылать бессильные проклятия судьбе.

*****

Когда я думаю о положении, созданном образами и стоном исконной легенды, преследующей еврея из века в век на всяком месте, – право, мне представляется, что я с ума схожу. Кажется, что за этой легендой зияет бездонная пропасть, наполненная кипящей смолой, и в этой пропасти безнадежно агонизирует целая масса людей, у которых отнято право на всё, даже право на смерть.

*****

В настоящее время пропаганда еврейской травли едва ли не идёт шире и глубже, нежели когда-либо…Несмотря, однако же, на это организованное мучительство, евреи живут.

*****

Дерунов-русский – это только лишь Дерунов и ничего более, а Дерунов-еврей – это именно еврей, олицетворяющий всё еврейское. И такого еврея непременно навяжут всему еврейскому племени и будут при этом на все лады кричать: ату!

*****

Имеем ли мы хотя приблизительное понятие о той бесчисленной массе евреев – мастеровых и евреев – мелких торговцев, которая кипит в грязи жидовских местечек и неистово плодится, несмотря на печать проклятия и на вечно присущую угрозу голодной смерти? Испуганные, доведшие свои потребности до минимума, эти злосчастные существа молят только забвения и безвестности и получают в ответ поругание.

*****

Отрицательный стереотип довлеет над евреем со дня его рождения и до самой смерти. И в этом плане достигшие благополучия евреи тоже не ограждены от сопутствующих стереотипу страданий. Ни один человек в целом мире не найдет в себе столько творческой силы, чтобы представить себя в положении этой неумирающей агонии. А еврей родится в нем. Или, лучше сказать, не умирает, а видит себя и по смерти стигматизированным в лице людей и присных своих. Нет выхода из этой кипящей смолы, нет перспектив в будущем, кроме зубовного скрежета. Что бы еврей ни предпринимал, он остается стигматизированным. Делается христианином – он выкрест; остается при иудействе – он пес смердящий. Можно ли представить себе мучительство более безумное, более бессовестное? ( Выборочное из статьи ”Июльское веяние”. Том 15-ый Полного собрания сочинений, Изд. Художественная литература, 1973 – А.З.)

            Комментарий: Салтыков был писателем прогрессивным. Он отмечал комические черты в евреях, но в то же время высмеивал зло и остроумно юдофобов. Он не ограничивался поэтому насмешкой, хотя бы и добродушной, над евреями, но старался и объяснить, почему так смешон еврей русскому человеку. Он видел причину во внешнем – смешном – облике еврея. «Еврей самый солидный напоминает внешним своим видом подростка, путающегося в отцовских штанах… Смешной ламбсердак, нелепые пейсы, заячья торопливость, ни на минуту не дающая еврею усидеть на месте, – чего еще нужно? Еврей и ходит не так, как люди, и говорит не так, как люди, и смотрит не так, как люди… А как смешно и даже гнусно он шепелявит: “Что, еврей, губами мнешь?” – “Дурака шашу!” – Глаза у него бегают; он не живёт, а блудит. Для тёмной массы этого достаточно, чтобы видеть в еврее всегда готовый источник для издевательств и потех – и никому нет дела до причин, породивших эти странности…сколько симпатичного таит в себе замученное еврейство и какая неистовая трагедия тяготеет над его существованием…С юношеских лет еврей воспитывает в себе сердечную боль, проходит все стадии неправды, унижения и рабства.” («Недоконченные беседы»).

 

*****

Поэтому с величайшей осторожностью надо относиться к эмиграции евреев. Еврей-эмигрант перестаёт быть русским, как только покидает Россию. Он становится немецким, французским или американским евреем родом из России. Русский эмигрант – изгнанник. Еврейский – человек, воспользовавшийся привилегией выбора нации еврейских эмигрантов – блеф. Культуру, в силу взятых обязанностей, они имеют право защищать здесь.Там нация не налагает эту обязанность. Сионисты или космополиты, со своим эгоцентризмом, в сто раз честнее, чем наши евреи-диссиденты со своими клятвами в любви к России и русской культуре и со своими жалкими словами о том, что не хотят, чтобы обижали их детей. Для русского еврея обязанность быть русским выше права на личную свободу. ( Из Общего дневника,1977 )

*****

Процесс ассимиляции неизбежно болезнен. Отказавшись от исключительности, евреи должны принять низовую, самую бесславную роль в обществе, роль низшей касты. Этим страданием, этой дискриминацией они искупят идею исключительности и докажут, что принадлежность к культуре и есть принадлежность к нации. Все, у кого есть амбиции, должны отказаться от этой роли и стать евреями Израиля. Или никем. ( Из Общего дневника,1980 )

*****

Если меня, русского поэта и русского человека, погонят в газовую камеру, я буду повторять: ”Шма Исроэл! Адонай элэхейну, Адонай эхад!” ( Начало еврейской молитвы – ”Слушай Израиль! Господь – наш Бог, Господь один” – А.З.) Единственное, что я запомнил из своего еврейства. ( Из Общего дневника,1988 )

*****

Не слишком ли поспешный способ растворения русских евреев в русской нации – принятие православия? Не должна ли произойти та степень внедрения в культурную почву, в мироощущение, как у Пастернака, например, чтобы принятие церковного крещения было только последним знаком причастности, унификации внешнего облика? Нет ли в этой поспешности элементов неуверенности и недостатка собственного достоинства? Ведь это не принять учение, а прийти во храм! Русскому еврею не вернуться в синагогу. Но и сразу не вступить во храм. И надо ли торопиться? Не сразу и Русь строилась православной…Так смотрел мой отец на перемену веры. И, наверное, взгляд его на это правильный. ( Из Памятных записок, 1980- 1989 )

*****

Евреи как нация явление уникальное. И это не требует доказательств. В России дореволюционной эта нация впервые за две тысячи лет обрела некое территориальное единство – черту оседлости. И оказалось, что в черте начала загнивать. Черта была не хуже других границ, не хуже, например, наших нынешних твёрдых границ. Но евреи, лет триста имея границу, ничего существенного не создали: ни литературы, ни музыки, ни живописи, ни философии. Ничего. Где-то внутри этой нации есть потребность перейти границы. И когда это невозможно, она загнивает, обращается в быт и деторождение – в сохранение рода для грядущих времён. Это, может, и неосознанно, но это так. Для грядущего царства духа плодятся еврейские мещане и ремесленники. Их главные опоры – Бог и чадолюбие. Уникальная судьба еврейской нации порождает взгляд на уникальность всех перипетий этой судьбы…Приживание евреев к русской нации – процесс болезненный ввиду, антисемитизма власти и оттуда народившегося народного антисемитизма, ибо чувство это было чуждо русской нации, практически не знавшей евреев. ( Из ”Памятных записок”, 1980 – 1989. Публикация в журнале ”Дружба народов”,1993 – А.З.)

*****

В современной российской мракобесной мысли, которая воистину завладела массами, антисемитизм играет непомерно большую роль… Отрезвляющееся общество, естественно, должно задать себе вопрос: неужели нация настолько ничтожна, что кучка иудеев могла разложить царизм, другая кучка — произвести революцию в великой стране, а третья — устроить тридцать седьмой год или коллективизацию, разрушить церковь и т.д., и до сих пор разрушает экономику, традицию, культуру, нравы и т.д. Что же это за нация? Англичане или французы никогда не позволят себе думать так..

*****

Еврейская нация отличается от русской тем, что она мечта, а не факт исторического существования.

 

******

Мысль, что я должен стараться быть лучше других, потому я еврей, приводила меня в ярость.  Нет уж…я не лучше и не хуже вас. И никому ничего не хочу доказывать… Когда в начале 60-х я работал в «Литературной газете», с этой статистикой мне приходилось сталкиваться чуть ли не ежедневно.
– Ну, Бенедикт Михайлович, – нарочито скучающим тоном, бывало, говорил мне верстающий очередной номер наш ответственный секретарь Олег Прудков. – Ну сколько можно об одном и том же… Опять у вас на полосе одни евреи…
– Какие евреи? Где? – вскидывался я.
– Ну вот, поглядите: Гринберг… А рядом – Исбах… Да еще у Булата в плане стихи Шефнера…
– Шефнер не еврей, – огрызался я.
– Ну, хорошо… Ну, допустим, не еврей, – улыбался Олег. И в этой его иронической усмешке я ясно читал, что такое допущение дается ему с большим трудом. – Но не можем же мы рядом со стихами Шефнера напечатать его метрику.
Самое интересное, что в каждом таком разговоре я чувствовал себя так, словно и в самом деле допустил какую-то промашку, какой-то серьезный профессиональный прокол.

******

Уже 60 лет мы живем в совершенно другом мире. Солоухин утверждает, что мир “окутан еврейской паутиной”, и Гитлер был единственным шансом для мира. Корифей современной литературы Александр Солженицын говорит то же самое, только мягче. Есть люди и есть книги, которые отрицают сам факт Холокоста. И люди написавшие эти книги – это не вульгарные антисемиты. Они вольно или невольно выполняют социальный заказ тех, кто не хочет признать – христианская цивилизация потерпела крах. В рассказе Файбисовича у основателя христианства нет иного выхода, нежели погибнуть со своими современниками. Файбисович попал в самую болезненную точку. Сказать, что в долгой истории еврейского народа уже были катаклизмы, подобные Холокосту, было бы неправильно. В качестве аналогий вспоминают и Пол Пота, и армянский геноцид. Во время последнего ятаганами вырезали 1,5 миллиона человек. Солженицын говорит – евреев в мире целых 18 миллионов, но ведь и на Тайване живут 18 миллионов. Почему же говорят только о евреях, не о китайцах? Дело в том, что впервые в истории человечества было принято решение об “окончательном решении вопроса” с конкретной нацией. Нацистам на службу были поставлены достижения человеческой цивилизации – газ, газовые камеры, разработанные инженерами. И нельзя говорить о том, что Холокост – это наша еврейская боль и наше еврейское дело. Холокост открывает нам картину чудовищно больного мира, мира, находящегося в духовном кризисе. То, что есть люди, которые пытаются доказать, что этого не было – знак того, что Холокост – это проблема всего человечества. Если человечество этого не осознает – дела его будут плохи. Но все же есть некоторые надежды. Недавно я прочел речь Вальдзекера, приуроченную к дате нашей победы и их поражения, он говорит: “Национальное поражение было счастьем для немцев”. Уже сам факт, что в мире существуют такие люди, как Вальдзекер, то что в мире жил Януш Корчак, внушают надежду.

P.S. Прочитайе. Еврей на необитаемом острове