*****

Мальчишки, с которыми я бегал, знали, когда звонят к вечерне, когда – к обедне. Митрошка-кишечник и сам звонил раз – должно быть, в самый маленький колокол. А я не знал, что такое обедня и вечерня, потому что я был еврей (я думал, что обедня это такая долгая, спокойная, сытная, как обед, молитва). Мне совестно было спрашивать мальчиков об этом – я даже немного побаивался церкви и церковного звона. В будни никто на нашей улице не помнил, что я еврей, а в воскресенье и в праздник все мальчики в новой одежде ходили в церковь, а я один с прорехами в штанах стоял у забора и от нечего делать рубил палкой головы лопуху и крапиве. Внутрь церкви я, кажется, никогда не заглядывал. А может быть, мимоходом, вскользь я как-нибудь и заглянул, потому что смутно помню много золота и серебра в темноте и чей-то спокойный, громкий, гудящий голос, который казался мне голосом великана. Мальчики на улице называли меня жидом. Они все были православные. Мне казалось, что они сами себя так назвали из самохвальства. Славным называют человека, когда хвалят его. Правым бывает тот, кто говорит и поступает, как надо. Они, значит, и правые и славные. А что такое жид? Жадина, жаднюга, жила – вот что это такое. Я не знал, как мне дразнить русских мальчишек. Никто на нашей улице еще не придумал для них обидной клички. А если сам выдумаешь, кличка не пристанет. (”Из незавершённого”, 1930 – А.З.)

         Комментарий: Потомок знаменитого раввина и талмудиста Ахарона Шмуэля бен Исраэля Койдановера, Маршак в детстве, хоть и недолго, обучался у меламеда. Говорил на иврите, переводил с идиш, публиковаться начал в 1902 году в ежемесячнике “Еврейская жизнь”, сотрудничал с рабочим сионистским движением, сочинял стихи на библейские сюжеты. В юности путешествовал по Святой земле и на пароходе, идущем в Палестину, встретил свою будущую жену – курсистку Софью Мильвидскую. До революции много печатался в национальных еврейских изданиях, во время Великой Отечественной войны сблизился с Еврейским антифашистским комитетом… В 1948-м Маршак написал стихотворение “Памяти Михоэлса” – опубликовано оно было уже после смерти автора; в списках ходил его ответ критикам “Бабьего Яра” Евтушенко; кроме того, Самуил Яковлевич пытался защищать “тунеядца” Бродского…Это не отменяло четырех Сталинских и одной Ленинской премии, двух орденов Ленина, переводов с подстрочника Мао Цзэдуна (великий кормчий не чуждался поэзии). А равно не отменяло благодарности к критику Стасову, опекавшему юного “Маршачка”, дружбы с Твардовским, преклонения перед Горьким. Носителю многовековой еврейской мудрости везло на обладателей широкой русской души.

OCTABNTb KOMMEHTAPNN

*