Archive for the ‘.5. Литераторы.’ Category
*****
Мальчишки, с которыми я бегал, знали, когда звонят к вечерне, когда – к обедне. Митрошка-кишечник и сам звонил раз – должно быть, в самый маленький колокол. А я не знал, что такое обедня и вечерня, потому что я был еврей (я думал, что обедня это такая долгая, спокойная, сытная, как обед, молитва). Мне совестно было спрашивать мальчиков об этом – я даже немного побаивался церкви и церковного звона. В будни никто на нашей улице не помнил, что я еврей, а в воскресенье и в праздник все мальчики в новой одежде ходили в церковь, а я один с прорехами в штанах стоял у забора и от нечего делать рубил палкой головы лопуху и крапиве. Внутрь церкви я, кажется, никогда не заглядывал. А может быть, мимоходом, вскользь я как-нибудь и заглянул, потому что смутно помню много золота и серебра в темноте и чей-то спокойный, громкий, гудящий голос, который казался мне голосом великана. Мальчики на улице называли меня жидом. Они все были православные. Мне казалось, что они сами себя так назвали из самохвальства. Славным называют человека, когда хвалят его. Правым бывает тот, кто говорит и поступает, как надо. Они, значит, и правые и славные. А что такое жид? Жадина, жаднюга, жила – вот что это такое. Я не знал, как мне дразнить русских мальчишек. Никто на нашей улице еще не придумал для них обидной клички. А если сам выдумаешь, кличка не пристанет. (”Из незавершённого”, 1930 – А.З.)
Комментарий: Потомок знаменитого раввина и талмудиста Ахарона Шмуэля бен Исраэля Койдановера, Маршак в детстве, хоть и недолго, обучался у меламеда. Говорил на иврите, переводил с идиш, публиковаться начал в 1902 году в ежемесячнике “Еврейская жизнь”, сотрудничал с рабочим сионистским движением, сочинял стихи на библейские сюжеты. В юности путешествовал по Святой земле и на пароходе, идущем в Палестину, встретил свою будущую жену – курсистку Софью Мильвидскую. До революции много печатался в национальных еврейских изданиях, во время Великой Отечественной войны сблизился с Еврейским антифашистским комитетом… В 1948-м Маршак написал стихотворение “Памяти Михоэлса” – опубликовано оно было уже после смерти автора; в списках ходил его ответ критикам “Бабьего Яра” Евтушенко; кроме того, Самуил Яковлевич пытался защищать “тунеядца” Бродского…Это не отменяло четырех Сталинских и одной Ленинской премии, двух орденов Ленина, переводов с подстрочника Мао Цзэдуна (великий кормчий не чуждался поэзии). А равно не отменяло благодарности к критику Стасову, опекавшему юного “Маршачка”, дружбы с Твардовским, преклонения перед Горьким. Носителю многовековой еврейской мудрости везло на обладателей широкой русской души.
*****
Ни антисемитом, ни тем более юдофобом Сталин не был. Юдофобия — болезненная ненависть к любому представителю еврейской нации. Так, в своих речах Гитлер и его ближайшие соратники что-нибудь да говорили по «еврейскому вопросу». Удержаться от этого они просто физически не могли. У Сталина этого не было. Нет ни одного высказывания ни в официальных его выступлениях, ни в архивных документах, которое можно было бы процитировать как антисемитскоe. В семье у него было много проблем с мужьями и женами его близких родственников, которые были в браке с евреями. Но он всегда рассматривал конкретно саму проблему без привязки ее к национальности. Например, у дочери Светланы первый поклонник был известный кинорежиссер Алексей Каплер. Как человек Каплер Сталину, несомненно, нравился. Он был одним из создателей фильмов «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», где Сталин был изображен вторым после Ленина деятелем партии… Но как отец Сталин категорически не хотел, чтобы у его дочери были близкие отношения с этим человеком. Сорокалетний Каплер был женат, у него было много любовниц, и, прежде чем отправить его «в места не столь отдаленные», его через работников госбезопасности не раз предупреждали, чтобы он перестал кружить голову 16-летней девушке. Каплер дружеских советов вести себя порядочно не послушал, за что и был отправлен в ссылку в Воркуту на 5 лет. Затем Светлана вышла замуж за Григория Морозова, тоже еврея. Они прожили вместе всего 3 года, у них родился сын. Сталин своего зятя за эти годы ни разу увидеть не пожелал, но на судьбе Морозова это никак не отразилось, он даже закончил престижный МГИМО и сделал хорошую карьеру. ( Еженедельник ”Аргументы и Факты”, 24 декабря 2003 года. Из беседы с Дмитрием Макаровым – А.З.)
Комментарий: Жорес Александрович и Рой Александрович Медведевы родились в Тифлисе. В 1938 году отец братьев – близнецов Медведевых, бригадный комиссар Красной Армии, был арестован. В 1941 году он умер в одном из лагерей Колымы. Реабилитирован посмертно в 1956 году. Мать Медведевых – еврейка. Ж.А.Медведев – известный российский и британский биохимик, геронтолог и историк. Он опубликовал 15 книг по проблемам биохимии и биологии, а также по истории науки и истории СССР, среди них книги о ядерной катастрофе 1957 года на Урале и об аварии на Чернобыльской АЭС в 1986 году. Его труды переводились на разные языки и издавались во многих странах Европы и в Японии. После выхода на пенсию Ж.А.Медведев работает как свободный ученый и занимается активной публицистической и журналистской деятельностью.
*****
Конечно, и оцениваю эту книгу (”Двести лет вместе”- А.З.) отрицательно. С точки зрения и научной, и нравственной это довольно лживая книга. Печально, что такую книгу написал именно Солженицын. Я публично отрицательно отозвался об этой работе, но подробно разбирать ее не стал, поскольку она получила большую прессу, в основном, негативную… Уже 3-я книга «Архипелага» содержит антисемитские выпады, массу ложного с исторической точки зрения материала о евреях. Это — необъективный подход к целому народу. Впрочем, людей с необъективным подходом и к американцам, и к русским, и к евреям довольно много. Это, к сожалению, болезнь нашего времени… Когда я написал очерк ”Железный ястреб” о Лазара Кагановиче, меня не обвиняли в антисемитизме, потому что мы с Жоресом евреи по матери, наши имена упоминаются в «Еврейской энциклопедии». Я оценивал его только как политика, его национальность меня не интересовала. Сам Каганович говорил, что он только коммунист. Сталин тоже от своего грузинства, в общем, открещивался. ( Из интервью в журнале ”Вестник”- Online № 24(335), 26 ноября 2003 года – А.З.)
*****
В России расизма нет. Среди отдельных, как правило, небольших групп людей мы, конечно, наблюдаем националистические настроения. Но как массовое явление расизм у нас в стране не существует. В моем понимании расизм – это стремление изгнать или уничтожить нацию. Применение очень жестких действий по отношению к людям определенных национальностей. Одни не любят евреев, другие поляков, в странах Балтии ненавидят русских, но все это проявление национализма. Расизм же более объемен по содержанию. Есть отдельные уродливые личности, называющие себя расистами, которые избивают и оскорбляют тех, которых они считают не такими, как они. Но бороться с такими невозможно. Таких людей необходимо лечить и помещать в психиатрические клиники, изолировать от общества, если по-хорошему они не понимают.
*****
Скажите, можно ли жить с фамилией “Каценеленбоген”? Не в тысячу ли раз сладостнее фамилия “Фердыщенко”?.. В некотором блаженном младенчестве я считал, что еврей – просто неприличное слово, не имеющее, как все такие слова, никакого определенного смысла, а придуманное только для того, чтобы при его помощи невоспитанные люди могли обнаруживать свою невоспитанность. А потом явился ангел с огненным мечом и сообщил, что слово это имеет вполне определенный смысл, а в довершение всего я сам оказался… нет, не могу повторить это срамное слово всуе, как правоверный иудей (этот эвфемизм у меня получается) не может произнести имя Бога – он говорит только: Тот, Который… Который что? Сначала я цеплялся за такую соломинку, как половина русской крови в моих еврейских жилах, но теперь-то я понимаю, что еврей..,еврей – это не национальность, а социальная роль. Роль Чужака. Не такого, как все.
Для наивного взгляда разные еврейские свойства вообще исключают друг друга – я и сам в дальнейшем намереваюсь сыпать такими, казалось бы, противоположными этикетками, как “еврейская забитость” и “еврейская наглость”, “еврейская восторженность” и “еврейский скепсис”, “еврейская законопослушность” и “еврейское смутьянство”: имеется в виду забитость чужака и наглость чужака, восторженность чужака и скепсис чужака, и пусть вас не смущает, что все его свойства имеются и у добрых христиан – чужака отличает единственный уникальный признак: его не признают своим. Поэтому и храбрость, и трусость, и щедрость, и скаредность у него не простые, а еврейские.
В юности я извернулся было с широковещательной еврейской декларацией: “национальность – это культура” (евреи стремятся определить национальное такими атрибутами, которыми способен овладеть каждый: они проповедуют общечеловеческие ценности, чтобы их ядовитым сиропом растворить стены своего гетто), и много лет с таким пылом отдавался русской литературе, русской музыке, доводя свой чистосердечный восторг до болезненных пароксизмов, пока вдруг… а ведь я не только очень хорошо знал, что положено рыдать при слове… ну, скажем “Шаляпин”, но и рыдал (да искренне, искренне же!) громче всех, пока однажды во время коллективного рыдания меня не спросили с дружелюбным недоумением: “А ты-то чего рыдаешь?” – но после этого я умерил лишь внешние проявления, а внутренне я стал рыдать еще громче.
И все же со временем я обнаружил, что путь русской культуры и был путем самого оголтелого еврейства (впрочем, любой другой путь, который избирает для себя еврей, немедленно становится еврейским путем: обдуманно и мучительно выбирая то, что должно делаться бессознательно, ты уже одним этим навеки исторгаешь себя из рядов нормальных, то есть русских людей (кроме евреев у нас все русские). Да, да, путь вдохновенного овладения (а кто же станет вдохновенно овладевать собственной женой?) русской культурой оказался путем особо непоправимого еврейства: нормальному человеку незачем исследовать закоулки наследственных владений – на то есть евреи-управляющие, нормальному человеку ни в чем не требуется переходить через край, а уж если ты сделался каким-то особенным знатоком Толстого или Пушкина – значит ты Эйхенбаум, Лотман или, в лучшем случае, – полуэтотсамый Тынянов.
Теперь я понимаю: все незаурядное в своей жизни я совершил в погоне за заурядностью, я стремился выделиться лишь для того, чтобы стать таким, как все. А это особенно невозможно там, где заурядность возведена в высшее достоинство: “простой советский человек” – нет титула возвышенней. Самые непреклонные демократы и самые елейные монархисты лебезят перед этой глыбой: “простые люди думают так-то и так-то”, – самый гибкий еврейский язык под этой чугунной стопой начинает виться и биться без слов, как змея, которой наступили на ее бойкую костяную головку. Кстати, то, что вовсе не “кровь” создает еврея, я вижу по своему проклятому Богом роду, в котором с иссяканием еврейской крови еврейская непримиримость только нарастает…
Мой дед, библейский серебряный старец в ватнике и тряпочной ушанке со свесившимся ухом примиренно (безнадежно?) выговаривал упавшим (никогда не поднимавшимся?) голосом: “Мы маленький народ, мы должны терпеть. Что бы ни случилось, начнут с нас.” У моего отца Яков Абрамовича, когда речь заходила об антисемитизме (от чудовищных зверств до канцелярских либо коммунальных пакостей), делалось еще более горькое (еврейское) выражение лица, но заставить его хоть как-нибудь высказаться на этот счет было невозможно – только при помощи раскаленных клещей и испанского сапога удавалось вырвать из него что-нибудь вроде: “Ну, негодяи, ну, что… Зачем о них говорить?..” – лишь бы все свести к отдельным (нетипичным) негодяям, лишь бы не покуситься на что-то действительно серьезное! Именно воспоминаниям об этой еврейской забитости я и обязан самыми нелепыми своими выходками.
Я собираюсь еще долго разглагольствовать на эту тему: ведь евреи всегда уверены, что всем очень интересно слушать про их драгоценную персону (ух, как мне было ненавистно в отце его еврейское самоуничижение, из-за которого он был готов часами слушать чью угодно похвальбу, не решаясь вставить хоть словечко о себе: кому это может быть интересно!). Но все же, с еврейским неумением вовремя придержать язык, заранее открою, что я на целые годы, десятилетия, впадал в ханжество: я старался полюбить тех, кто меня ненавидел (чтобы избавиться от мук бессильной ответной ненависти), я старался сострадать тем, кто лишил меня воздуха, кто отравил мое питье, кто напитал мою душу желчью и мнительностью, кто подглядывал в мою спальню, в мою ванную и в мою уборную неприязненным, неотступным, проницающим оком, под рентгеновским лучом которого я никогда не оставался один…
Я и сам антисемит, хотя в разное время я ненавидел евреев за разное. Все верно, ненависть к слабым всегда заразительна, но у меня к евреям другие претензии: сначала они самим существованием своим напоминали о моем изъяне, о котором, если бы не они, может быть, понемногу и забыли бы; потом, они слишком, на мой взгляд, зацикливались на своих обидах и тем самым напоминали мне о моих; теперь они придают чрезмерное значение своему уму и правам – в ущерб привычкам, неписаным соглашениям и всему такому: они стараются выдвинуть на первое место приобретаемое – в ущерб наследуемому. Словом, евреям не могут угодить даже они сами. Более того: если уж их не любят даже они. ( ”Исповедь еврея” – А.З.)
*****
Судя по всему, если уж не стопроцентным инициатором, то, как минимум, главным покровителем биробиджанского проекта был председатель ВЦИКа М.И. Калинин. В 1924 году было принято решение о создании особой еврейской области. Причем Калинин считал, что сохранить национальную идентичность евреям поможет некая “привязка” к земле, а именно, занятия сельским хозяйством. Хотя, на мой взгляд, носителями народнических идей могут быть не только крестьяне, но и интеллигенты, инженеры… Однако на тот момент какая-то часть власти считала именно так.
Лозунг о переезде евреев в Еврейскую автономную область был брошен в народ, евреев стали стимулировать к переезду из Белоруссии, Украины и других мест черты оседлости, где царила страшная нищета. Но жить в палатках и кормить комаров охотников оказалось меньше, чем задумывалось. Хотя все-таки немало. Вся пропаганда была построена на том, что Палестина – это родина для еврейской буржуазии, а Биробиджан – родина трудящихся евреев. Рупором этой идеи стали, в том числе, и евреи, побывавшие в Палестине, но по разным причинам разочаровавшиеся и вернувшиеся назад. Эта красивая пропагандистская сказка раскручивалась на полную мощь. События тех лет описаны мною в романе “Красный Сион”: малообразованный еврей-сапожник из Польши узнает про Биробиджан, проникается идеями братства народов СССР и едет на новую “землю обетованную”, впрочем, его судьба в итоге оказалась плачевной… Дальнейшая история Биробиджана круто изменилась с началом крупномасштабных сталинских репрессий. Все идеалисты новой земли были уничтожены в 1937 году: пассионарный период закончился, и вождю нужны были серые, послушные люди. Ко времени начала Великой Отечественной войны Биробиджан стал довольно большим советским городом. Евреев здесь больше всего было в 1934 году, но даже тогда их количество составляло всего четверть населения. При этом в городе существовали школы с изучением еврейского языка, были основаны еврейские колхозы и еврейские сельсоветы. Евреи занимали руководящие посты в области.
Во время войны евреи с энтузиазмом защищали советскую родину, но особая жестокость фашистов по отношению к их нации сыграла свою роль. Евреи стали оплакивать своих убитых отдельно, выделяя их среди бойцов Красной Армии и жертв фашистского террора. Подобные настроения сквозили не только в народных разговорах, но и в печати. Вот теперь я слышу голос крови, тяжкий стон народа моего, писала сверхсоветская поэтесса Маргарита Алигер. Последней же каплей в чаше сталинского терпения стало возникновение государства Израиль. Во главе этой новой страны встали левые сионисты, которые поначалу дружили с СССР, но потом резко изменили вектор в сторону США и Западной Европы: этот союзник показался им более надежным. Сталин такой измены не простил. А, между тем, советские евреи демонстрировали солидарность с Израилем, приезд посла Голды Меир вылился в целую демонстрацию.
Тогда-то Еврейская автономная область и была разгромлена по указу вождя. В одночасье закрылись еврейские школы, были сожжены еврейские книги, поэтам и литераторам, воспевающим подвиги своего народа во время войны, дали по 10 лет лагерей. А секретарь областного комитета ВКП(б) Еврейской автономной области Александр Бахмутский был обвинен в том, что “не вел борьбы с преклонением перед иностранщиной и по существу одобрял пропаганду буржуазного еврейского национализма и космополитизма”. Он был приговорен к расстрелу, но написал письмо Сталину, в котором раскаялся во всех “грехах”. Вождь пожалел еврейского руководителя и заменил ему расстрел на 25 лет лагерей. В 1956 Бахмутского амнистировали, но вышел он из тюрьмы тяжело больным человеком и прожил недолго… Еврейская автономия стала обычной советской областью, ничем не отличавшейся от какой-нибудь Магнитогорской. Единственное, что сохранилось – надпись “Биробиджан” на идише, украшающая здание местного вокзала. Во времена перестройки в городе стали открываться еврейские учреждения культуры, но, с другой стороны, из Биробиджана начался массовый выезд в Израиль. На сегодняшний день, евреев там почти не осталось – все, кто хотел, давно уехали… Думаю, что ассимиляция евреев почти завершилась. Те евреи, которые живут в ЕАО сейчас, знакомы с еврейскими традициями и языком в пределах сентиментальной грезы. Думаю, Биробиджан останется обычным российским городом. С тем, правда, важным отличием, что слово “еврей” там не имеет негативного оттенка. Русские без всякого ядовитого подтекста сами называют свою область “Еврейка” (“проложили шоссе через Еврейку”), еврейская культура то и дело дает о себе знать, “всплывая” то в названиях улиц, то в названиях блюд или кафетериев. Русские, живущие в Биробиджане, с удовольствием поют еврейские песни, при случае надевают кипы, иногда танцуют еврейские танцы. Нацию создает не фамилия и не внешний облик, а мечта. И сейчас там сложилось что-то вроде имперской мечты: русская культура не покушается истребить рудименты чужой культуры, но обогащается ее оттенками. Такая коллективная мечта русских и евреев и создает межнациональную гармонию, это урок для всей страны… В Израиле о Биробиджане очень мало знают, а те, кто знает, относятся к ЕАО как к чистой декорации, смехотворному произведению советской пропаганды и демагогии. Когда я начал писать книгу о еврейской автономии, я попытался через израильские газеты найти живых носителей фольклора, связанного с Биробиджаном, но на мои призыв не откликнулся никто. Исходя их этого, смею предположить, что Израиль и Биробиджан развиваются и будут развиваться отдельно друг от друга… Могла бы пойти история ЕАО по другому сценарию, если бы Сталин не разгромил ее национальные институты и элиту общества? Думаю, что нет. Процессы ассимиляции и “вымывания” еврейской идентичности шли бы своим чередом, хотя и медленнее. Ведь любые еврейские родители хотят, чтобы их сын или дочь учились в МГУ или СПбГУ, делали бы карьеру в больших городах, становились частью большого мира. Поэтому они все равно избегали бы еврейских школ и отдавали детей в обычные, русские. Еврейский колорит точно так же, как это происходит сегодня, сделался бы уделом энтузиастов-романтиков. Эти люди сохраняли бы компоненты своей сентиментальной мифологии для будущих поколений, но только не испытывая столь горьких чувств по отношению к государству, растоптавшему их мечту… Сейчас на месте российских властей я бы делал в сторону евреев приветственные жесты, осуждал бы проявления антисемитизма, в то же время стараясь не пересаливать и не переслаживать, чтобы не пробудить ревность россиян, как это случилось в двадцатые годы. Ничем хорошим для евреев это не кончится. Иными словами, евреев можно “похлопывать по плечу”, но не очень явно, чтобы они не показались любимчиками власти. Это будет не на пользу ни власти, ни евреям. (Источник: Независимая газета ”Народ мой”, 28.06.2010 – А.З.)
*****
Красная Армия, созданная евреем Троцким и в значительной степени руководимая комиссарами-евреями, разгромила всех своих врагов! Породив невиданную прежде ненависть к еврейству проигравших. Во время кишиневского погрома погибло около пятидесяти человек — во время погромов Гражданской войны было убито от двухсот до трехсот тысяч евреев. И это было только начало.
Германская революция, положившая конец первой мировой войне и начало Версальскому унижению, тоже была огромным успехом ее еврейских лидеров, — успехом, оплаченным шестью миллионами жизней других евреев: жертвы Холокоста оказались пушечным мясом для еврейских пассионариев, устремившихся спасать русский и немецкий народы от их варварских заблуждений. Вы не будете отвечать за то, что Ленин русский, говорил Бердяеву его домовладелец, а я буду отвечать за то, что Троцкий еврей (он еще не знал, что объявят евреем и Ленина). В «Майн кампф» Гитлер без конца повторяет, что именно революция, вонзившая нож в спину фронту, открыла ему глаза, что евреи — враги немецкого народа, а о том, что террористический режим в России установили именно евреи, он упоминает как о чем-то общеизвестном…
Участие евреев в опасных обновлениях может сойти еврейству с рук только в том случае, если от обновлений никто не проиграет (то есть никаких обновлений не произойдет), — либо евреи станут участвовать в них на малозаметных ролях. И если первое вполне возможно, то второе невозможно уже никак: и какой же еврей не любит быстрой политической славы, укрепляющей его личную защиту…
И важнейшей составляющей нашей национальной идеи всегда было производство гениев. В этом деле евреи весь ХХ век шагали в ногу с русскими. Евреи-гении служат всем и сближают народы лучше всего, а евреи-лидеры политических смут, затеваемых даже с самыми благородными намерениями, в конечном счете только разобщают. (Из статьи “Евреи гении и евреи-вожди”, МЕЖ “Лехаим” март 2012 – 3/239/ – А.З.)
******
Вы уж меня извините, дорогой мой, порядочный человек не может быть антисемитом…Что от нас хотят евреи? Возмущения нравственного, признания того, что антисемитизм гнусен? Но это признание давно уже сделано; это возмущение так сильно и просто, что о нем почти нельзя говорить спокойно и разумно; можно только кричать вместе с евреями. Мы и кричим. Но одного крика мало. И вот это сознание, что мало крика, а больше у нас нет ничего, — изнуряет, обессиливает. Тяжело, больно, стыдно…
Но и сквозь боль и стыд мы кричим, твердим, клянем-ся, уверяем людей, не знающих таблицы умножения, что дважды два — четыре, что евреи — такие же люди, как и мы — не враги отечества, не изменники, а честные русские граждане, любящие Россию не меньше нашего; что антисемитизм — позорное клеймо на лице России.
Но, помимо крика, нельзя ли высказать одну спокойную мысль? Юдофобство с юдофильством связано. Слепое отрицание вызывает такое же слепое утверждение чужой национальности. Когда всему в ней говорится абсолют-ное «нет», то возражая, надо всему сказать абсолютное «да». Что значит «юдофил», по крайней мере, сейчас, в России? Это значит человек, любящий евреев особой, исключительной любовью, признающий в них правду большую, чем во всех других национальностях. Такими «юдофилами» представляемся националистам, «истинно русским людям», мы, русские люди, «не истинные». — Что вы все с евреями возитесь? — говорят нам националисты. Но как же нам не возиться с евреями и не только с ними, но и с поляками, украинцами, армянами, грузинами и проч. и проч? Когда на наших глазах кого-нибудь обижают — «по человечеству» нельзя пройти мимо, надо помочь или, по крайней мере, надо кричать вместе с тем, кого обижают. Это мы и делаем, и горе нам, если мы перестанем это делать, перестанем быть людьми, чтобы сделаться русскими…
Еврейский вопрос имеет сторону не только национальную, но и религиозную. Между иудейством и христианством существуют, как между двумя полюсами, глубокие притяжения и столь же глубокие отталкивания. Христианство вышло из иудейства, Новый Завет из Ветхого. Апостол Павел, который больше всего боролся с иудейством, желал «быть отлученным от Христа за братьев своих по плоти», т. е. иудеев. О притяжениях говорить можно, а об отталкиваниях нельзя. Как, в самом деле, спорить с тем, кто не имеет голоса. Бесправие евреев — безмолвие христиан. Внешнее насилие над ними — внутреннее насилие над нами. Нам иельзя отделять христианства от иудейства, потому что это звдачит, как выразился один еврей, проводить «новую духовную черту оседлости».
Уничтожьте сперва черту материальную, и тогда можно будет говорить о духовной. А пока это не сделано, правда христианства пред лицом иудейства останется тщетною. Почему сейчас, во время войны, так «заболел» еврейский вопрос? Потому же, почему «заболели» и все вопросы национальные. «Освободительной» назвали мы эту войну. Мы начали ее, чтобы освободить дальних. Почему же, освобождая дальних, мы угнетаем близких? Вне России освобождаем, а внутри — угнетаем. Жалеем всех, а к евреям безжалостны, За что? Вот они умирают за нас на полях сражений, любят нас, ненавидящих, а мы их ненавидим, любящих нас…
На русском языке «миръ» и «міръ» звучат одинаково», тем более нам нужно не языком, а сердцем отличать себя от наших врагов, сделать так, чтобы народы поняли, за что мы воюем, — за власть над миром или за освобождение мира. Начнем же это делать с евреев. Но пусть не забывают народы угнетенные, что свободу может им дать только свободный русский народ. Пусть не забывают евреи, что вопрос еврейский есть русский вопрос (Из статьи ”Еврейский вопрос как русский”, 1915 г.– А.З.)
P.S. Прочитайте статью Д. Мережковского ”Еврейский вопрос как русский”
*****
Не будь антисемитизма, я бы не думал о себе как о еврее…Я, конечно, имею весьма тесную связь со всем, что касается иудаизма… Я всегда понимал важность Израиля как места жизни для евреев, страдающих от европейского антисемитизма. И мне очень приятно, что израильтяне сделали успехи в науке, искусстве и в общественном образе жизни.
Комментарий: Зато ему не нравятся поселения и израильская политика на территориях. Он даже хотел отказаться от премии Иерусалима по причине недовольства именно этим, но потом решил принять ее, чтобы выступить с речью, осуждающей Израиль за эти «прегрешения»: «Я раздумывал, и потом я понял, что это будет выглядеть, будто бы я считаю, что палестинцы совершенно правы, а евреи совершенно неправы. Я думаю, что обе стороны должны сесть вместе и посмотреть, что они делают. Возможно, было бы красивым театральным жестом отвергнуть эту премию, это было бы просто, но это не было бы полезно. Это просто стало бы еще одной пощечиной в лицо Израиля, а им требуется поощрение для того, чтобы идти в определенном направлении».
*****
Мой отец из Мазуров, моя мать Б.Маевская из крещеных евреев. Я уродился наполовину поляком и наполовину евреем, и я горжусь этим. ( Из беседы с графом Браницким – А.З.).
*****
Народ Израиля наиболее духовный из всех и способен проникнуться наиболее возвышенным в человечестве. Легионеры-евреи отличились отвагой и героизмом, заслужили почёт и уважение всех борцов за свободу. ( Из доклада о сражении польских легионеров в борьбе с Австрией, 1848 г. – А.З.).
*****
Свободная Польша будет родным домом для всех её граждан без различия вероисповедования и традиций. Старшему брату Израилю – уважение и братство, помощь на пути к вечному и земному счастью. Равные со всеми права!
( Из написанного им ”Обращения-манифеста” к полякам и евреям – А.З.).
*****
Мессианизм один может решить самый важный и самый старый из всех вопросов – еврейский вопрос. Недаром евреи избрали своим отечеством Польшу. Будучи самым духовным народом на земном шаре, способным понять, что есть наиболее возвышенного в человечестве, но остановленным в своем развитии и бессильным исполнить свою задачу, он, этот разжалованный народ, не перестает надеяться на пришествие мессии, и эта надежда, вероятно, не могла не оказать влияния на характер польского мессианизма. Подобно тому, как некоторые польские писатели со временем будут включены в число чешских, придунайских или русских писателей, так есть и те, которые по характеру своих сочинений займут свое место рядом с еврейскими поэтами. Напрасно до сих пор старались заинтересовать еврейский народ в польском вопросе, суля ему собственность и материальное благосостояние. Как может Израиль забыть бедствия и продать всё свое славное прошлое за клочок земли? И каким несчастьем было бы для мира, если б этот народ, единственный остаток древних народов, никогда не сомневающийся в Провидении, впал в вероотступничество!» (Текст из его лекций по славянской литературе для студентов – А.З.)
Комментарий: По свидетельству представителя знатного польского рода Ксаверия Браницкого, много общавшегося с поэтом, Мицкевич неоднократно говорил ему следующее: «Мой отец из мазуров (население одной из исторических областей Польши. – Прим. ред.), мать моя, Маевска, из выкрестов. Так что я наполовину лях, наполовину израэлит, чем горжусь». Профессор Калифонийского университета Роман Коропецкий, автор единственной биографии Мицкевича на английском языке, утверждает в своей книге, что ему не удалось найти никаких документальных доказательств того, что мать поэта, Барбара Маевска, имела отношение к известному роду Маевских – последователей Якова Франка, создателя еврейской миссионерской секты. Массовое крещение евреев-последователей Франка произошло в 1759 году. Барбара Маевска, мать поэта, родилась восемь лет спустя.
Русская поэтесса Каролина Павлова, урожденная Яниш, которую Мицкевич во время своего пребывания в Москве обучал польскому языку и даже, по некоторым сведениям, сделал ей предложение, уже после смерти поэта сказала: «Мицкевич был евреем». Впрочем, известно это с чужих слов – немецкого биографа и мемуариста Карла Августа Варнхагена фон Энзе. Был ли он действительно евреем по матери?
Так или иначе, поэт выступал против антисемитизма и в своём творчестве проявлял симпатии к евреям ( музыкант в поэме ”Пан Тадеуш”). В 1845 году выступил с речью в синагоге Парижа с выражением сочувствия к страданиям еврейского народа. Во время Крымской войны предложил организовать еврейский легион для борьбы с Россией, рассматривая это как первый шаг к возрождению евреев. Но судьбе было угодно, чтобы Мицкевич не пролил русской крови, так как он скоропостижно скончался от холеры.
*****
Над еврейским населением бывшего Русского государства снова нависла черная туча. За последние месяцы с юга приходят вести о погромах… К великому несчастью для евреев, дело не только в погромах. Страшны, бесчеловечны и невыносимы для нормального человеческого чувства эти проявления зверства, бесконечно жалки их несчастные и невинные жертвы, – но всякому понятно, что при теперешних условиях нет и не может быть такой организованной власти, которая сознательно допускала бы расправу с частью населения и не признавала бы первой своей задачей обеспечить жизнь и безопасность всего этого населения. Идеологов лозунга «бей жидов» можно найти только в темных низах, откуда вербуются махновцы, григорьевцы и проч. И только среди людей, находящихся с этими низами на одном моральном уровне, кровавые побоища воспринимаются. Опасность в распространении той психологии, которая и сводится не к оправданию погромов, а к «объяснению» их. И результатом такого «объяснения» является другая психология – психология пассивного отношения к вздымающейся волне антисемитизма. Ни один уважающий себя политический деятель, ни один достойный уважения публицист не станет требовать пересмотра еврейского вопроса, возвращения к черте оседлости, восстановления других ограничений. Всякому просто здравомыслящему человеку понятно, что все эти атрибуты старого режима исчезли навсегда и бесследно вместе с самим режимом, коего они были ярким воплощением. Эта перспектива не страшна евреям. Их должно страшить другое: перспектива нравственной изолированности в новой, восстановленной России. Если те чувства, которые приходится теперь сплошь и рядом констатировать в самых неожиданных сочетаниях, будут развиваться, не встречая отпора, положение еврея – подлинного гражданина, любящего родину, желающего ей служить, – сделается по истине трагическим, безвыходным…Массы еврейские, и среди них все лучшие элементы еврейства, расплачиваются за грехи других. Пусть большевистская революция ничего не дала еврейству, всё же в первых ее рядах мозолит глаза целая плеяда еврейских имен. В «Совнаркоме», «Совнархозе» и других большевистских учреждениях евреи играют видную, часто господствующую роль. Ими в значительной мере комплектуются всякие комиссариаты на местах, чрезвычайки и т. д., и в исполнение своих обязанностей они вносят некоторые из худших черт, свойственных худшим представителям их национальности, оскорбляя и озлобляя русских людей. Пусть они насчитываются только десятками, сотнями, хотя бы даже тысячами, среди многомиллионного еврейского населения, по существу им совершенно чуждого, ненавидящего и боящегося их, страдающего от их диких социальных экспериментов, от бесправия, возведенного в систему, от грабительства, не щадящего ни эллина, ни иудея, – они дают психологическое основание представлению о еврейском колорите большевистского режима, и это представление не может быть поколеблено даже тем фактом, что Урицкий погиб, а Ленину грозила гибель от еврейской руки. Где же выход? Увы, его легче указать на словах, чем найти на деле. Та пагубная психология, порожденная всем недавним прошлым, должна быть преодолена. Задача каждого из нас, кто дорожит своим политическим миросозерцанием, общественными своими идеалами, кто хочет сохранить чистоту своей политической совести и кто вместе с тем понимает, во что может превратиться и к каким последствиям привести рецидив воинствующего антисемитизма, задача каждого – всеми силами и доступными ему способами разрушать эту психологию. И одновременно задача евреев – истинных граждан и патриотов – участвовать в общей борьбе за восстановление России и противопоставить гнусной оргии большевистских насильников неуклонную и неустанную работу, исполненную жертв и самоотречения, не падая духом и не теряя уверенности в конечном торжестве истинно-человеческих начал. (Из статьи ”Больной вопрос”, журнал «Еврейская Трибуна», №1, 1920 – А.З.)
Комментарий: Еврейская тема так или иначе проходит через все творчество Набокова. Писатель одним из первых в послевоенной литературе заговорил прямым текстом и во весь голос о грядущих попытках отрицания и фальсификации Холокоста («Образчик разговора», 1945). К литературному осмыслению темы массового уничтожения евреев Набоков обращается и в романе «Пнин» (1957). Трагедию целого народа писатель показывает сквозь призму воспоминаний профессора Пнина, преподающего русский язык в американском колледже. Главный герой узнает, что его бывшая невеста Мирра Белочкина, которую он очень любил и с которой его разлучила Гражданская война, погибла в нацистском лагере смерти. Присутствуют в набоковской прозе и персонажи-евреи. Это Зильберман и Евгения Гринштейн в «Истинной жизни Себастьяна Найта» (1939), герои рассказа «Оповещение» (1934).
Беды и чаяния народа-изгнанника были близки и понятны Набокову, человеку, который был вписан русскими фашистами в предвоенном Берлине в список подлежащих уничтожению деятелей искусства еврейского происхождения, человеку, который бежал из Европы с еврейкой-женой и евреем-сыном в 1940 году, человеку, близкие и друзья которого погибли в нацистских концлагерях.
*****
За что так ненавидят евреев? За казнь Христа? Но ведь большинство ненавидящих — безбожники, им нет дела до Христа, к тому же еврея. Казнив Христа, евреи дали миру новую религию, которая стала и религией русских… Еврейский нос, картавость, развязность — все это чепуха. В моем широкоскулом, чисто русском лице если и есть подмес, то татарский; и в моем произношении и во всей повадке не было ни следа еврейства, а разве это мне помогло? Есть еще много объяснений, по-моему, иные из них, скрыто хвастливые, придуманы самими евреями: зависть к уму, ловкости, нахрапу, деловой сметке сынов Израиля. Это случается порой, и тогда на свет извлекаются старые штампы: гешефтмахеры, ловкачи, проныры. Но ведь русские люди куда сильнее завидуют друг другу…Бездомность евреев — но разве это повод для ненависти? Скорее уж для сочувствия. Нечто тайное генетическое, заложенное в неевреях? Опять же нет.С какой охотой отдают должное музыкантам-евреям, шахматистам-евреям, певцам-евреям, артистам-евреям и евреям — зубным врачам. Остается одно –беззащитность. Беззащитность — значит, ничтожность. Это дарует сознанием своего дарового преимущества. Любой подонок, любая мразь, ни в чем не преуспевшая, любой обсевок жизни рядом с евреем чувствует себя гордо. Он король, орел, умница и красавец. Он исходит соком превосходства. Последний из последних среди своих, и вдруг без всякого старания, на которое он и не способен, некая подъемная сила возносит его выспрь. Эта подъемная сила идет от беззащитности евреев, пасынков его законной родины. Нет лучше карты для дурных правителей, чем играть на жидофобии низших слоев населения. А население в своей массе принадлежит к низам, даже те, кому светит семейная люстра, а не трущобная лампочка-сопля. Людей высшего качества ничтожно мало, они не образуют слоя, так, прозрачная пленка.
*****
На Западе существует мнение, что Сталин видел в евреях “пятую” колонну. Он мог им полностью доверять во время войны с Гитлером, для евреев, в отличие от русских, не существовало плена, но не мог испытывать того же доверия, когда главным врагом стала насквозь проевреенная Америка. А на этот грунт накладывалось личное отношение. Воистину зоологическая ненависть не мешала ему держать в личном приближении омерзительного еврея Кагановича. Он был ему нужен? Наверное, но Сталин легко жертвовал и более нужными и куда более ценными людьми. Каганович удостоверял в глазах мира его лояльность к евреям. Да, Сталин умел, когда требовалось, наступать на горло собственной песне. А евреям он не доверял в той же мере, что и всем остальным народам советской державы, включая русских, не больше. Он не мог серьезно относиться к еврейской “пятой” колонне, ибо хорошо знал, что все заговоры и злоумышления против советской власти, равно вредительство и шпионаж, рождаются в его собственном воображении на предмет профилактической чистки и утверждения себя единствен-ного… Ничего существенного дать народу, предназначенному на беспрерывное заклание, Сталин не мог: ни земли, ни жилища, ни еды, ни одежды, ни предметов быта, ни тем паче свободы, да и кому она нужна? Но он мог дать нечто большее, довлеющее самой глубинной сути русского народа, такое желанное и сладимое, что с ним и водка становится крепче, и хлеб вкуснее, и душа горячее, — антисемитизм…Компания борьбы с космополитизмом была глупа по изначальной формулировке. Но при всей глупости и смехотворности компания эта была предельно, трагически серьёзна, что тогда мало кто понял, ибо означала решительный поворот к фашизму. Отныне между идеологиями коммунизма и национал-социализма можно было поставить знак равенства.Как бы потом ни колебалась линия партии, какие бы оттепели и перестройки ни тревожили стоячих вод нашего бытия, лишённого действительности, отношение к евреям – лакмусовая бумажка любой политики – не менялось, ибо неизменной оставалась основа – русский шовинизм. И никакой другой эта страна быть не может.
*****
Но никто нас (русских – А.З.) не любит, кроме евреев, которые, даже оказавшись в безопасности, на земле своих предков, продолжают изнывать от неразделённой любви к России. Эта преданная, до стона и до бормотания, не то бабья, не то рабья любовь было единственным, что меня раздражало в Израиле.
*****
Есть замечательное высказывание: еврей – тот, кто на это согласен…Есть одно общее свойство, которое превращает население в нечто общее… Это свойство – антисемитизм… Господи, прости меня и помилуй, не так хотелось бы мне говорить о моей стране и моем народе! Неужели об этом мечтала душа, неужели отсюда звучал мне таинственный и завораживающий зов? И ради этого я столько лет мучился! Мне пришлось выстрадать, выболеть то, что дано от рождения. А сейчас я стыжусь столь желанного наследства. Я хочу назад в евреи: там светлее и человечнее… Истинная вера не требует доказательств. А что может быть истиннее, чище и незыблемее веры антисемита: все зло от евреев…Как хочется поверить, что есть выход! Как хочется поверить в свою страну! Трудно быть евреем в России. Но куда труднее быть русским. (Из повести “Тьма в конце туннеля”, М.,1994 – А.З.)
*****
И всё же есть одно общее свойство, которое превращает население России в некое целое, я не произношу слова “народ”, ибо, повторяю, народ без демократии — чернь. Это свойство — антисемитизм. Только не надо говорить: позвольте, а такой-то?! Это ничего не означает, кроме того, что такой-то по причинам, неведомым ему самому, не антисемит… Антисемитизму не препятствует ни высокий интеллектуальный, духовный и душевный уровень — антисемитами были Достоевский, Чехов, З. Гиппиус, ни искреннее отвращение к черносотенцам, погромам и слову “жид”, такому же короткому и общеупотребительному, как самое любимое слово русского народа… С него, как с гуся вода, стекли все ужасы века: кровавая война, печи гитлеровских лагерей, Бабий Яр и варшавское гетто, Колыма и Воркута и… стоп, надоело брызгать слюной, всем и так хорошо известны грязь и кровь гитлеризма и сталинщины. Но вот разрядилась мгла, “встала младая с перстами пурпурными Эос”, продрал очи народ после тяжелого похмельного сна, потянулся и… начал расчищать поле для строительства другой, разумной, опрятной, достаточной жизни — ничуть не бывало, — потянулся богатырь и кинулся добивать евреев. А надо бы, перекрестясь, признаться в соучастии в великом преступлении и покаяться перед миром. Но он же вечно безвинен, мой народ, младенчик-убийца. А виноватые — вот они. На свет извлекается старое, дореволюционное, давно иступившееся, проржавевшее — да иного нету! — оружие: жандармская липа — протоколы сионских мудрецов, мировой жидомасонский заговор, ритуальные убийства… Всё это было, было, но не прошло. Черносотенец-охотнорядец поднимается во весь свой исполинский рост. Тот, что возник в конце сороковых — начале пятидесятых, был карликом в сравнении с ним. Послеперестроечный антисемитизм взял на вооружение весь тухлый бред из своих затхлых закромов: давно разоблаченные фальшивки, поддельные документы, лжесвидетельства, — ничем не брезгуя, ничего не стесняясь, ибо всё это не очень-то и нужно. Истинная вера не требует доказательств. А что может быть истиннее, чище и незыблемее веры антисемита: всё зло от евреев. (Из повести “Тьма в конце туннеля”, М.,1994 – А.З.)
Комментарий: Удивительная метаморфоза произошла с писателем, рассказанная им в автобиографической повести “Тьма в конце туннеля”. Большую часть своей сознательной жизни Юрий Маркович считал себя полукровкой, сыном еврея и русской. И поэтому постоянно, и в детстве, и в зрелые годы, чувствовал себя изгоем среди представителей “коренной национальности”. И ничего: ни слова матери “…я предпочитаю евреев, они веселее, умнее и воспитаннее”, ни “благополучная” запись в “пятой графе”, ни славянская стать, ни манера поведения в стиле “удалого Кирибеевича”, не говоря уже об успехах на поприще русской литературы и кинематографии – ничего не могло вытравить из Ю.Нагибина комплекса неполноценности. Этому способствовали откровенное проявление антисемитизма и оскорбительные намеки на принадлежность писателя к сынам израилевым. И неожиданно он узнает, что его биологическим отцом является некий русский дворянин, зверски убитый в первые годы революции (кстати, не еврейскими комиссарами, а наоборот, местными мужиками), а тот, которого Юрий всю жизнь считал отцом, Марк (Мара, как его называли в семье), усыновил его, чуть ли ни при рождении. Стало быть, конец душевным терзаниям: ты теперь стопроцентный русский, да еще дворянских кровей в придачу! Но это открытие, которое, казалось бы, должно было привести писателя в лагерь самых оголтелых русофилов и потенциальных или активных юдофобов, имело совершенно неожиданные последствия: именно сейчас Юрий Нагибин яростно возненавидел антисемитизм и начал рассматривать свой родной русский народ в качестве носителя этого позорного начала.
