Archive for March, 2010
В СМИ не случайно помалкивают о столетнем юбилее революции 1905 года. Слишком прозрачны аналогии, слишком невыгодны властям.
Конечно, никто в страшном сне не помыслит расстреливать пенсионеров – да еще на Дворцовой площади! Подобный «николаевский разговор» с народом давно вышел из моды, последний раз нечто подобное применялось в 1962-м, когда после повышения цен на хлеб начались митинги и забастовки в Новочеркасске. И то советская власть долго мялась – стрелять или не стрелять, да и расстреляли-то «всего» около 30 человек. Словом, той ретивости, какую в деле публичного расстрела русских рабочих показал святой Николай II, больше уже не было.
Так что прогресс налицо. Но есть и общее: вскипает там и сям «пена народного гнева». И гнев – что в 1905-м, что в 2005-м – идет от самых нищих, темных, с самой глубины народного моря.
Власть хорошо помнит 1905 год. Власть дрейфит, готова сразу идти на любые уступки. «Генетический страх» перед народным бунтом может быть и «бессмысленным», но отнюдь не безадресным, всегда четко направленным острием кола против власти – этот генетический страх глубоко засел в подкорке «кремлевских мечтателей». Непонятно лишь: когда затевали эти злосчастные реформы – неужели не видели хотя бы на шаг вперед? Но боюсь, что бочки масла, вылитые в море, могут и не остановить волну. Тут нет рациональных причин и доводов, тут все зависит от того, насколько разбушевалась стихия. После определенного уровня уже ничто не помогает – все действия власти (самые умные и честные) возвращаются к ней бумерангом. Что ни делаешь – все хуже, а ничего не делаешь – совсем хана. В авиации это называется «флаттер» – процесс разрушения самолета. Мы помним это по 1990–91 годам.
Я не думаю, конечно, что дело зашло (или зайдет) так далеко. Нефтедоллары есть, доверие к Путину еще не все промотано, власть быстро подняла руки перед толпой, наконец, для революции не хватает пустячка – революционеров. И все-таки – не забудем, что перед нами Россия. В США в 2000 году больше месяца не могли решить, кто же президент – и страна жила абсолютно тихо, спокойно. В России подобное двоевластие немедленно отворяет большую кровь (см. 1993 г.). Так что будем верить в лучшее, но не исключим и худшее.
В связи с этим: «флаттер» – еврейская фамилия или нет?
В 1905-м царь не только назначил виноватыми евреев, но и сам, видимо, в это поверил. Логика тут была: евреи хотели справедливости (равноправия), а царя любили ничуть не больше, чем он – их. Это не значит, что именно они «запустили» революцию – нет, они только шли за «большой русской модой». И, тем не менее, можно было считать, что несколько десятков тысяч активных молодых евреев (из 6 миллионов российских евреев) были в авангарде революции.
В 2005-м ситуация, очевидно, совершенно иная. 200000 официальных (и, согласимся, еще 500–600 тыс. «скрытых») евреев – в основном пожилые или неплохо обеспеченные люди, которые уж точно не стремятся к «расширению своих прав» (куда расширять?). Евреи могут голосовать за «оппозиционные» партии (те же «Яблоко», СПС), но при этом они «по жизни» – глубоко консервативные люди, боящиеся политических перемен больше, чем любая другая категория населения. Не знаю, много ли евреев а-ля Леонтьев страдают по «великой России», но абсолютно достоверно, что они не жаждут «великих потрясений» на свою шею.
Но что греха таить – среди «пчел и комаров», покусывающих Путина в СМИ, евреи если и не доминируют, то уж точно составляют весомую часть. Евреи широко представлены даже в НБП Лимонова (начиная с его заместителя тов. Абеля). Опять же – нормальное дело для Европы, где процент евреев среди журналистов и леваков почти такой же, как среди шахматистов. Никого это не смущает, а в США, после того как еврейское демократическое лобби вылило столько помоев на Буша, он преспокойно назначает еврея министром национальной безопасности. (Уверен, если бы кто-нибудь обратился к Бушу: а как же, мол, Сорос, Б. Стрейзанд и прочие ваши «еврейские друзья»? – он бы решил, что вопрос задает какой-то сумасшедший.)
Но в России-то дело другое. Идея коллективной вины (все евреи должны отвечать и за дела «своих» березовских, и за болтовню «своих» радзиховских!) вполне близка народу, вполне может разыгрываться ФСБ, несмотря на печальные исторические прецеденты.
Вывод теоретически прост – наш брат, щелкопер, должен помнить, что в России у него совсем другая мера ответственности, чем на Западе, в том числе здесь возможна даже «национальная ответственность». С другой стороны, как же это должно выглядеть практически: пытаясь угадать возможную реакцию каких-то «козлов», пиши, как будто ты пишешь не от себя лично, а «за всю Одессу», которая меня совсем не уполномочивала на это? Бред какой-то…
И все-таки: не еврейское это дело – шашкой махать, а Русь к топору звать! Сам этим не занимаюсь – и другим не советую. «Если что», наши головы в любом случае покатятся – так зачем же подталкивать топор?
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №4 (227), 2005 г. – http://www.e-slovo.ru
В Историю эта история явно не войдет – последствий не было.
Но кое-что было – 23 декабря, на своей пресс-конференции, Путин, отвечая на вопрос об отношениях с будущим президентом Украины Ющенко, закончил так: «у нас очень добрые отношения» с Ющенко, но «мы рассчитываем, что в окружении г-на Ющенко не будет людей, которые выстраивают свои амбиции на антироссийских, СИОНИСТСКИХ лозунгах».
Уже в публикации текста на официальном сайте оговорка была исправлена с «сионистских» на «антисемитских». Эпизод исчерпан.
Я не психоаналитик Путина и не стану разбирать эту оговорку. Как известно, Фрейд считал (да и простой житейский здравый смысл говорит то же), что именно в оговорках человек выдает свои сокровенные желания и мысли. Но я не думаю, что это какой-то «железный закон психологии» (да вряд ли есть такие законы). Может быть и иное, куда более невинное объяснение – ну, думал человек об антисемитизме, как бы не забыть это вставить, а по ассоциации вылетел из него «сионизм».
Но интересна реакция общества.
Я бы выделил тут две интерпретации.
Первое. Всего лишь оговорка отделяет нас от погрома государственного антисемитизма. Стоило бы Путину сказать это всерьез, стоило бы пресс-службе не исправить эту оговорку и – понеслось…
Второе. Погром госантисемитизма сегодня настолько невозможен, что любые высказывания такого рода по определению не могут быть ничем, кроме оговорок. Оговориться можно, действовать всерьез в этом направлении невозможно.
Так что же – тонкая стеночка или долгий путь отделяют нас от «антисионистской политики»?
У меня нет определенного ответа на этот вопрос. Опишу лучше свои ощущения.
Вначале, когда я услыхал слова Путина, мне показалось, что я ослышался, – до такой степени это было прежде всего нелепо, абсурдно. Какие «сионисты» в окружении Ющенко? Где их раскопал Путин ?
Однако, позвонив на «Эхо Москвы» (они записывали текст пресс-конференции), я узнал, что не ослышался – да-с, сионисты засели в окружении Путина (оговорка – Ющенко!) они-то и неприемлемы для России.
Что же это значит?
И вот у меня – о, живой и напуганный еврейский ум! – возникает версия, которую я спешу изложить по телефону редактору «Еврейского слова» (неприятно сидеть наедине с такими мыслями, тянет разделить ношу).
Итак. Всё тонко выстроено Путиным в лучшей шпионской манере. Спокойная тональность, а в самом конце: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» В самом конце Путин запускает в Ющенко камнем из-за пазухи.
В чем смысл этого послания?
О, смыслов много.
Во-первых, последняя попытка увести голоса от Ющенко, разыграть антисемитскую карту на Украине, где всегда найдутся благодарные слушатели – и среди сторонников Ющенко, и среди сторонников Януковича.
Во-вторых, Путин, входя в клинч с Западом (это было слышно по ответам на многие другие вопросы), готов разыграть ту же карту в России, где антисемитов еще больше, чем на Украине.
В-третьих, демонстрируя это «старое, но грозное оружие», Путин показывает «пятой колонне» внутри России абсолютную серьезность своих намерений. Не дергайте льва за хвост! Лучше не доводите меня до крайности – ведь тогда в дело пойдет и ЭТО. Не постесняюсь, не побоюсь! «Оранжевой революции» в России не будет – в крайнем случае, вы, господа-2008, накличете революцию коричневую!..
Как я впоследствии узнал, были реакции еще более нервные, чем моя, – кто-то пил валидол, а кто-то уже и бежать собрался…
«Да перестаньте, – крикнул Воланд, – до чего нервозны современные люди». Да уж, нервозны. Не знаю, какие комплексы Путина обнажились в этой оговорке, но еврейские комплексы, которые откликнулись мощным эхом, очевидны – мы, почти все, абсолютно не уверены в своем «праве на жизнь». «Бредит горло бритвою» – наш спинной мозг спит и видит погромы. Поскреби самых богатых, самых надутых, самых спокойных («спокойствие – мыльный пузырь, но деланное спокойствие – это состав преступления», как сказано в «Швейке») – и полетят перья из бабушкиной перины, как во время погрома в Кишиневе в 1903-м, в Фастове в 1918-м, в гетто Львова в 1941-м, как чуть не случилось в Москве в 1953-м, как еще много раз было до 1990 года, а потом «чуть не было» в октябре 1993-го… (Интересно, что профессиональный историк Костырченко уверенно говорит, что никакого решения о высылке евреев в 1953 году Сталин не принял, – но все евреи уверены в обратном, многие даже «точно знают». Что ж – нам не нужны архивы ЦК КПСС, с нас хватает архивов собственного подсознания.)
Так всколыхнулись «сионисты».
А всколыхнулись ли антисемиты?
Не знаю, не общался.
Но судя по их сайтам в Интернете (впрочем, они загадили все сайты), судя по их газетам, они не оставляют надежд на Путина – оговаривается он или нет.
Львиная часть тех, кто поддерживает арест Ходорковского и изгнание Гусинского-Березовского, делает это четко по юдофобским мотивам. Многие евреи (я, например) не видят (не хотим видеть?) в этих делах антисемитского мотора – но антисемиты видят!
Да, многие в России из тех, кто «выстраивает свои амбиции на антисемитских лозунгах», считают Путина «своим» – просто разведчик, мол, всё еще не может «сбросить маску».
Я уверен, что это не так. Но ведь политика такая игра, где «идея, овладевшая массами» становится материальной силой…
XXI век. Трудно себе представить политику госантисемитизма – это была бы какая-то историческая оговорка. Но трудно себе представить и то, что националистическое, прямо скажем, антисемитское ружье, давно висящее на политической сцене, так никогда и не выстрелит. ”Лехаим” №5765 – 2/154 , февраль 2005
Для любого еврейского СМИ антисемитизм – главная, вечная, тошнотворно-излюбленная тема. Писать об этом довольно противно – воняет, чувствуешь себя каким-то замшелым местечковым провинциалом, кругом нормальная жизнь, а ты все про какой-то столетний бред… Наконец, это просто психологически нездорово: если юдофобы видят кругом «одних евреев», то евреи – «одних юдофобов», развивается «юдофобо-фобия».
С другой стороны, как известно, отвращение к антисемитам – одна из основ еврейской самоидентификации. Конечно, это плохая основа «от противного» (в буквальном смысле слова!), но для миллионов ассимилированных и нерелигиозных евреев только она и реальна. Значит ли это, что с исчезновением антисемитов рухнет еврейское самосознание (как был уверен, скажем, Эренбург), – вопрос спорный, но вполне абстрактный. В реальности антисемитизм может исчезнуть (не сразу!) лишь после того, как исчезнут евреи, окончательно ассимилировавшись.
Среди антисемитов всегда хватает ученых и писателей, юдофобия не только живуча, но часто бывает «интеллектуально модной». Так, может, мы и вправду что-то «такое» сделали – но ЧТО?! Попытки встать на точку зрения юдофобов порождают психоз «еврейской самоненависти».
Однако, при всей увлекательности путешествий по «дурной бесконечности» лабиринтов антисемитизма, разумно поставить вопрос шире. Все-таки не такие уж мы и исключительные – других тоже ненавидят.
Ксенофобии подвержены все нации, почти все бесхвостые обезьяны Homo sapiens, в том числе сами евреи. Никакой «солидарности обиженных» нет: например, кавказцы – первые юдофобы, но и евреи подвержены «кавказофобии». И про русских евреи часто говорят вполне «русофобски».
Ксенофобия – отвращение к чужаку, страх перед ним – естественное биологическое чувство. Вопрос «за что» – бессмысленный. Не «за что», а «почему». Потому что – ЧУЖОЙ. Чужой и на моей территории. Почти все религии наряду с «плодитесь и размножайтесь» (для СВОИХ!) словесно оформляют и другой «основной инстинкт» племени – борьбы с чужаками. «Ксенофобия» есть у всякого организма – это иммунитет. Организм жив до тех пор, пока различает свои и чужие клетки, белки, вирусы и т. д. и борется с чужими (и наоборот – пока жизнь в нем теплится – борется). Люди то же самое переносят в социальные отношения, к «чужим» возникает чувство беспощадно-сильное, как всё природно-племенное, изощренное, как всё «культурно-племенное». Такой, чисто биологический, расистский, подход, как известно, очень развит и у евреев, для верности определяющих «своего» даже не по отцу, а по матери – тут уж без обмана…
Прогресс если и есть в человеческой истории, то в том, что в беспощадных формах борьба за существование сейчас встречается редко. Новое великое смешение народов в Европе происходит без войн – культура все-таки одолевает биологию, политкорректность со страшным скрипом выдавливает расизм и шовинизм в подсознание Европы. У «культурных наций» сегодня ксенофобия есть атавизм, оставшийся от времен каннибализма, прочих прелестей зоологической родоплеменной борьбы.
Конечно, евреи вызывали и вызывают у всех народов самые сильные ксенофобские чувства. Словесно это оформляется в сложный бред – Б-га распяли, царя убили, ко мне подбираются, народ споили водкой, сами пьют кровь младенцев, работать не хотят. И – венец всего, закольцовывающий отдельные «глюки» в законченную параноидальную систему: евреи составили всемирный заговор коммунистов-капиталистов-сионистов…
Евреи – образцовые «козлы отпущения», поскольку везде были самыми беззащитными «чужими» – своего государства нет, нет статуса «иностранца», защищающего юридически, физически, а главное, психологически. В таком положении были еще цыгане. Но цыгане – народ легкий, кочевой. Погадали, наркотики продали, поплясали-попели, коней украли – и ускакали. Чужие, не претендующие на роль «своих», да и вообще ни на что, кроме развлечений и краж, не претендующие, «в печенку не лезут».
«Народ книги» – оседлый, серьезный, иудаизм глубоко диалектически переплетен с христианством, для христиан евреи «чужие» уже не на внешнем, а на интимно-духовном уровне (родственники треклятые!). Да и социально евреи, не будь дураками, претендуют – на всё! Суровая юдофобская школа заточила евреев, они стали самой конкурентоспособной нацией в Европе. Поэтому и ответ Давида юдофобскому Голиафу оказался нокаутирующим. Вы нас преследуете – а мы защищаем себя тем, что входим в вашу элиту! С XIX века гонимые евреи – самый элитарный народ Европы, их процент почти в любой элите (научной, политической, деловой) любой страны в 10–20 раз превышает их процент в населении (а сейчас в России в 100–200 раз).
Отдельные евреи в составе любой национальной элиты всегда разобщены по партиям, школам, группам; не преследовали никаких общих «специально-еврейских» целей; приносили пользу (вред) не больше и не меньше, чем другие члены элит. Но, будучи «чужими», вызывали соответствующие эмоции – и в элитах и в народе. И европейские элиты постарались (составили «всемирный антисемитский заговор»?) – разработали целую сложную юдофобскую идеологию, тот самый, освященный традицией, системный бред, ставший «мифом народов мира», неотъемлемой частью христианской культуры.
Конечно, сейчас культурная ассимиляция евреев исключительно глубока, а при сохранении нынешних темпов ассимиляции биологической в Европе через пару поколений еврейский вопрос будет – нет, не «окончательно решен», но «окончательно снят». Будет ли это означать исчезновение юдофобии и чем европейцы заполнят зияющую пустоту в своих головах?
ЛЕХАИМ – Январь 2005 – № 1 (153)
Итак, в этом году шведы сами себя превзошли: из 12 Нобелевских лауреатов семеро – евреев! Если брать только науку – 6 из 10. Ну ладно, четырех они нам должны. Можно было бы подумать, что шведы таким образом отметили праздник Торы, который в этом году пришелся как раз на дни, когда присуждают Нобелевские премии, но и это не так.
Как известно, Нобелевские премии присуждаются с 1901 г. (по экономике – с 1969 г.). Так вот, от общего числа лауреатов евреи составляют: по физике – 26 %, 44 человека (среди американских лауреатов – 38 %), по химии – 19 %, 28 человек (среди американских лауреатов – 28 %), по медицине и физиологии – 29 %, 52 человека (среди американских лауреатов – 42 %), по экономике
38 %, 21 человек (среди американских лауреатов – 53 %). К «евреям» здесь относятся как «100-процентные», так и «50¬процентные евреи», что вполне справедливо – ведь и евреи, и антисемиты, как правило, считают «половинок» евреями. Итого: 145 человек.
Для сравнения: англичан (включая шотландцев и даже ирландцев) – 73, немцев (включая австрийцев) – 69, французов – 21, шведов – 20, швейцарцев – 14, голландцев – 14, итальянцев – 8, русских – 7 (относя к ним академиков Тамма и Капицу, про которых иногда пишут как про евреев или полуевреев), японцев 9, китайцев 6 и т. д. Наконец, сами американцы (т. е. англо-американцы) – 97. Так что объединенная команда англосаксов дает 170 человек. Даже если добавить канадцев, австралийцев, новозеландцев, не наберется и 180 – вполне сопоставимо с евреями. Всего же Нобелевских лауреатов в области науки было 557 (174– физика, 182 – медицина, 146 – химия, 55 – экономика). Евреи составляют 26 %.
Этот удивительный результат становится просто сумасшедшим при пересчете «на душу населения». Речь даже не о том, что евреи со своими 26 % составляли в ХХ веке примерно 0,5 – 0,26% населения Земли. Не станем сравнивать с народами третьего мира (например, с соседями Израиля, где примерно 200 млн арабов), давших двух лауреатов, живущих в США (египтянин и ливанец). Возьмем немцев – 90 млн (с австрийцами), в течение ХХ века их число ниже 70 млн никогда не падало. Итого – 1 лауреат более чем на 1 млн немцев. Легко произвести такие же вычисления для 60 млн англичан (а в начале ХХ века их было
40 млн), примерно для 120 млн англо-американцев. Каждый раз речь идет об 1 лауреате на 1 млн человек – видимо, это некоторая норма для самых передовых великих наций. Что интересно, у двух малых народов Западной Европы – шведов (9 млн) и швейцарцев (7 млн) «нобелевская плотность» выше – 1 лауреат на 500 тыс. чел. (Вообще, может быть, наряду с ВВП на душу населения ввести и критерий нобелевских лауреатов на душу населения и посмотреть на корреляции этих критериев?)
У евреев «нобелевская плотность» – 1 лауреат на 100 тыс. человек!
Но и это еще не все.
Возьмем живущих сегодня лауреатов. Их – 220 (74 физика, 52 химика, 66 биологов, 28 экономистов). Так вот, из их числа: 82 еврея, 62 англо-американца, 15 немцев, 11 англичан, 6 китайцев и т. д.
Иначе говоря, за последние десятилетия евреи много чаще получают премии, чем в начале ХХ века. Во-первых, действительно, ликвидирована дискриминация евреев, типичная для Европы и США первой половины ХХ века. Есть и другие причины. 100 лет назад численность евреев в мире была примерно такой же, как сегодня, но львиная их доля жила в местечках Российской империи или относилась к мелким ремесленникам и торговцам Австро-Венгрии. Высшее образование тогда имели, по разным оценкам, 5–10 % евреев. Сейчас почти все ашкенази – люди с высшим образованием, а концентрация евреев в университетских городках Новой Англии почти такая, как была в «черте оседлости».
Да, феноменальный успех евреев объясняется тем, что они берут и индивидуальным уменьем и общим числом.
Только если делить не общую численность народа, а число ученых соответствующей национальности на число Нобелевских лауреатов, результаты у евреев, возможно, не будут сильно отличаться от среднеевропейских.
Например, в Израиле, где живут 5 млн 500 тыс. евреев, «всего» два нобелевских лауреата в области науки. Это – среднеевропейский, но не среднееврейский результат! На 600 тыс. французских евреев – 4 лауреата, в США на те же 5 млн 500 тыс. евреев – 67 лауреатов! Оно и понятно: среди европейских и американских евреев гораздо выше процент ученых, чем в Израиле, где евреи вынуждены заниматься не только интеллектуальным, но и физическим трудом, обслугой и т. д. – как «простые» англичане, американцы, французы.
Способность нации (популяции) к какой-то деятельности определяется не только (не столько) именами отдельных рекордсменов, сколько общей предрасположенностью к данной деятельности. Евреи, «народ Книги», тысячи лет изучавшие Талмуд, конечно, идеально приспособлены к интеллектуальной деятельности. Поэтому они охотно идут в науку, среди них процент ученых (в том числе Нобелевских лауреатов) куда выше, чем среди большинства европейских наций. «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №41 (214), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Поговорим о проблеме «великого исхода» ученых из СССР- России. Понесла ли наука России невосполнимые потери?
По каким критериям можно судить о состоянии науки в России?
Известно, что, несмотря на модную ныне ностальгию о «высочайшем уровне» советской науки, на самом деле все было далеко не так. Если взять в качестве показателя высшие международные оценки, то по биологии СССР не получил ни одной Нобелевской премии, по химии – одну (Семенов, за работу 1920-х годов). Правда, в СССР-России было 9 физиков – нобелевских лауреатов. Всего нобелевские премии по физике за 1901–2003 гг. получил 171 ученый, в том числе – 79 из США, 20 из Германии, 19 из Англии, 11 из Франции. Это неплохой результат (последняя из «великих физических держав»), хотя довольно слабый, если учесть, что по расходам на развитие физики и по числу ученых-физиков СССР стоял на втором месте после США.
Но вот область, в которой наша страна была действительно конкурентоспособна, – это математика. Математические школы в Москве и Ленинграде считались сильнейшими в мире. Высшей международной наградой в области математики, авторитет которой так же неоспорим, как авторитет Нобелевских премий, является Филдсовская медаль, присуждаемая на Всемирных математических конгрессах. Всего в мире ее были удостоены 44 ученых: 20 из США, 9 из Франции, по 6 из Англии и СССР, по одной – из Швеции, Италии, Японии. Ни в какой другой области советская наука не поднималась до таких высот – 15 % лауреатов высшей премии, 3–4 место в мире, поделенное с Англией. Все наши Филдсовские лауреаты живы, это активные ученые. Четверо из них работают в США – Маргулис, Дринфельд, Зельманов, Воеводский, один во Франции – Концевич. И лишь один, академик Сергей Новиков работает не только в США, но и в России…
Сильно ли обогатили западную науку наши ученые? Опять же, возьмем формальный критерий – ученых высшего уровня. Среди 83 членов АН Израиля два эмигранта из России, оба математики – Иосиф Бернштейн, который также является членом Национальной академии наук (НАН) США и Илья Пятецкий-Шапиро. Впрочем, надо иметь в виду, что раздел между израильской и американской наукой весьма условен, – так, названные ученые работают и в Израиле, и в США. Такая малая процентная норма «русских» в израильской АН (чуть больше 3 % – почти как евреев при приеме на мехмат МГУ в 1970-е годы), раз в 5–6 меньше, чем процент «русских», с их высоким уровнем образования среди всего населения Израиля, объясняется все же, как я думаю, не «дискриминацией», и даже не жесткой внутриеврейской конкуренцией «аборигенов» против «лимитчиков», а просто нормальной инертностью любой серьезной Академии. Не забудем и того, что большинство членов АН Израиля были избраны еще в 1960–1980 годы, когда массовой алии «русских» там еще не было.
Совершенно противоположная картина в США – среди примерно 2000 членов НАН США, живущих и работающих в США, я обнаружил 15 выходцев из России – чуть меньше 1 %. По официальным данным, в США не более 300 тыс. эмигрантов из России – около 0,1 % населения – следовательно, процент русских эмигрантов в научной элите в 10 раз выше, чем в основном населении.
Мне кажется, что объяснение этого факта в том, что в США – в отличие от Израиля – попадала все же отборная часть российской научной эмиграции. Об этом говорят сами имена: академики РАН Абрикосов (лауреат Нобелевской премии), Гельфанд, Синай, Сагдеев, названные выше лауреаты Филдсовской премии Маргулис, Зельманов, иностранный член Лондонского королевского общества Баренблат – вот кто избран в НАН.
Как всегда, больше всего «русских» среди математиков. В отделении математики НАН среди 120 членов – восемь «русских», постоянно работающих в США (Бернштейн, Дынкин, Элиашберг, Гельфанд, Каждан, Маргулис, Синай, Зельманов), и еще четверо работающих в других странах (Новиков – в США и России, Громов – во Франции, Арнольд – во Франции и России, Фадеев – в России). Специальности остальных «русских» членов НАН: прикладная математика – Баренблат, Рохлин, физика – Абрикосов, Сагдеев, Альтшулер, химия – Клибанов, молекулярная биология – Варшавский.
О последнем стоит сказать особо. Известно, что советская биология, в отличие от математики и физики, была слабо конкурентоспособна на Западе. Формальные показатели – у наших ученых не было высших международных премий (не говоря уж о Нобелевской, которую из русских биологов получили Павлов в 1904-м и Мечников в 1908-м), их не избирали в самые престижные академии – ту же НАН, Лондонское королевское общество, Французскую АН и т. д. В связи с этим весьма поучительна судьба Александра Яковлевича Варшавского. Сын известного московского биохимика, А. Варшавский делал в СССР самую блестящую карьеру, какая только возможна: закончив биофак МГУ, был любимым учеником академика Георгиева в самом престижном институте – Институте молекулярной биологии – и в 1973 году, в 27 лет (!) защитил докторскую диссертацию – случай просто беспрецедентный. Когда в 1977 он стал «невозвращенцем», это вызвало грандиозный скандал. Многие злорадствовали: «Да, тут-то он был “первым парнем на деревне”, а вот каково-то ему придется “в большом городе”». Теперь можно сказать, каково ему пришлось: член двух самых престижных американских академий, профессор знаменитого Калифорнийского технологического института, лауреат 14 (!) международных премий, считается (со своим израильским соавтором) одним из самых вероятных кандидатов на Нобелевскую премию и, в любом случае, бесспорно входит в высший слой мировой «молекулярно-биологической» элиты, до которой, увы, не дотягивает ни один российский ученый, хотя кто-то из них, вполне возможно, по своим талантам не уступает Варшавскому…
Среди членов российской научной элиты, постоянно живущих на Западе, можно назвать еще несколько имен. Члены АН Франции: физик Поляков (работает в США, Принстон), математики Громов, Клайнерман (США, Принстон), Концевич; член четырех АН, лауреат многих премий Манин (ФРГ, директор Института математики общества Макса Планка), академик РАН Ларкин, лауреат трех международных физических премий (США, ун-т Миннесоты), член НАН, академик РАН Сюняев (Мюнхен, ин-т астрофизики), член Шведской АН и Эдинбургского королевского общества математик Мазья (Швеция).
Таким образом, по чисто формальным критериям (члены ведущих академий, лауреаты самых престижных премий) я смог отобрать очень небольшое число российских ученых, эмигрировавших на Запад, – всего 26 человек. Из них 17 математиков, 6 физиков, 1 механик, 1 химик, 1 биолог.
Но чтобы оценить значение этих цифр, надо иметь в виду следующее. Если брать такие же критерии (членство в тех же академиях, аналогичные премии и т. д.), то этим критериям отвечают лишь 14 ученых, постоянно живущих в России, из которых 8 старше 80 лет. А среди 26 перечисленных выше ученых, уехавших из России, 20 моложе 70 лет, т. е. еще вполне активно работают…
Но, понятно, дело не только в мировых знаменитостях, уже удостоенных премий и званий. За тремя десятками знаменитостей просматриваются 300–500 «мастеров», тех, кто реально делает науку, – профессоров ведущих университетов, руководителей лабораторий в главных мировых научных центрах. Этим людям от 30-ти до 50-ти лет – самый плодотворный возраст. А еще ниже – тысячи лучших молодых ученых, вчерашних выпускников МГУ, МФТИ, СПбГУ и т. д. И вот такая потеря (а она, увы, произошла) для российской науки, как мне кажется, действительно невосполнима – и тактически, в плане сегодняшней работы, и стратегически (распад научных школ).
Впрочем, точнее было бы сказать не «распад», а «пересадка» научных школ, поскольку российские ученые поддерживают тесные контакты друг с другом, образуя во многих университетах США «русскую мафию». О степени их консолидированной активности в научных и организационных вопросах может косвенно говорить хотя бы такой случай: когда в 2002 г. ряд левых профессоров призвал, в знак осуждения политики Израиля, к бойкоту израильских ученых (кстати, соответствующее обращение подписали, судя по фамилиям, немало евреев!), другая, куда большая группа ученых, выступила с резким протестом против этого, призвала к «бойкоту бойкота». Это обращение подписали ученые разных стран (всего около 5 тыс.), но доминировали, естественно, американцы. Интересно, что максимальную активность в этом деле проявили именно эмигранты из СССР: обращение подписали свыше 500 российских эмигрантов – преимущественно математики и физики.
Разумеется, российские эмигранты не составляют 10 % от общего числа американских профессоров, но по своей организованности и напору они представляют большую силу, что и понятно: любые «мигранты», «лимитчики» всегда активнее, агрессивнее аборигенов. Остро-правые политические симпатии вчерашних советских людей, их низкая (по стандартам гарвардской профессуры) политкорректность, но зато высокая степень нетерпимости к любым формам антисемитизма, вполне очевидны. Но, думается, дело не только в этом, еще и в нерастраченном пока что «чувстве локтя», чувстве корпоративной солидарности, которое несут в себе эти члены «школы Гельфанда» или «школы Ландау». Конечно, они теперь работают в разных университетах, но по-прежнему тесно связаны друг с другом, образуют свою «сеть в сети».
Каковы бы ни были перспективы науки в России, роль евреев в ней будет и дальше уменьшаться – «еврейское подмножество» российской науки перешло на Запад. В составе РАН свыше 1000 членов (академики плюс члены-корреспонденты). Из них евреев (и полуевреев) около 120 человек – 12 % (в НАН США, для сравнения, – около 30 %). Но из них только 13 человек (включая членкора, г-на Березовского) моложе 60 лет. Всего 11 человек из числа Евреев,? ученых академического уровня, живущих и работающих в России, моложе 60 лет, а 16– старше 80 (в том числе 7 – старше 90 лет). Все это похоже на ситуацию после войны – только роль войны сыграла эмиграция… Итак,сильнейшие ученые-евреи, которые должны были сегодня определять интеллектуальную атмосферу в Москве, как в 1950-60-70-е годы ее определяли их учителя – Ландау, Харитон, Гинзбург, Зельдович, эти сегодня 50–60-летние «звезды» стали американскими академиками. В Принстоне, Чикаго, Йеле, Массачусетском и Калифорнийском технологических работают их школы, их ученики – русско-еврейские эмигранты, американцы, китайцы…
Да, похоже, что с еврейским «ферментом» в русской математике, физике «и прочей науке» покончено.
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №31 (204), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
С момента возникновения Израиля одна из главных проблем состоит в том, как соотносятся антисемитизм и «антисионизм».
Все знают, что для европейских, русских и американских антисемитов «антисионизм» стал прикрытием, тем более удобным, чем более оно прозрачно. После Холокоста гордо говорить о себе «я – убежденный антисемит» стало неудобно. Тут и подвернулся «антисионизм». Его не было – но его надо было придумать. И придумали.
Под «антисионизмом» понимается гуманистический протест против «зверств сионистских оккупантов». А вот дальше этот гуманизм быстро расширяется – теперь уже честность и объективность «антисиониста» требуют признать, что газовых камер не было, но есть абсолютное доминирование евреев в мировых СМИ (поэтому, наверное, СМИ и ругают Израиль, – ну и хитрый же народ!) и в финансах, но не в теоретической физике или молекулярной биологии. Вроде бы проблемы гуманного решения «палестино-израильского конфликта» (что бы ни понимать под «гуманизмом») никак не связаны ни с историей Освенцима, ни с составами правлений Time Warner, или «Альфа-Групп» – но по логике «антисионистов» связь тут самая прямая.
Больше того. Объективность «антисиониста» требует признать, как это ему ни тяжело, что евреи – изрядные свиньи. Жулики. В ихнем Талмуде (который они специально не переводят на человеческий язык, но «антисионист» все же прочел) написано, что их долг – обманывать гоев и делать им гадости. А уж как отвратительны по виду и запаху – сутулые, жирные (тощие), с кривыми носами (да уж, не французы!), наглые (забитые), трусливые, агрессивные, похотливые (бессильные), унылые (вечно противно гогочут), в отличие от арабов, с противно-черными, курчавыми волосами! Но есть у евреев одно качество, которому надо поучиться, – взаимовыручка, как, например, между Жириновским, Явлинским и Чубайсом. Объективность есть объективность!
Что касается арабов, то отчасти они действительно жертвы. Жертвы европейско-христианского антисемитизма («антисионизма»). Наркотики гонят с Ближнего Востока, но в отместку Европа подсадила арабов на иглу юдофобии.
Традиционная исламская юдофобия вскипела с 1930-х годов густо-коричневой европейской пеной. Ненависть, объясняемая не «территориальными спорами», а тысячелетними, прежде всего европейскими традициями, и стала ядром современного национального самосознания арабского мира, их светской религией. Вот тут они «европейцы»… Если бы не ненависть к «идее еврейства», был бы на Ближнем Востоке нормальный «копеечный» территориальный спор, никого, кроме израильтян (не евреев!) и палестинцев (не арабов!) не задевающий всерьез. Например, куда более серьезные (и более кровопролитные!) споры куда более серьезных стран – Индии и Пакистана – не вызывают ни ненависти к индусам и индуизму в исламском мире, ни столкновений мусульман (даже пакистанцев) и индусов в Европе или США.
Так можно ли сделать критику Израиля не неонацистским кликушеством в стиле «окончательного решения», не симптомом паранойи, а обычной рационально-политической, как критика любого другого небольшого государства? Можно ли критиковать всего лишь политику того или иного правительства Израиля, а не само право Израиля на существование? Боюсь, что нет, – это слишком невыгодно многим, а выгодно – слишком немногим.
Спокойная критика политики маленького государства лишает морального капитала сотни миллионов арабов и десятки (надеюсь, всего лишь десятки!) миллионов «белых антисионистов». Такая критика открывает перспективы реального мира – а значит, ломается колесико, позволяющее вечно подкручивать цену на нефть, исчезает «кровавая маржа». Кто же это допустит?
Разумная критика выгодна почти всем евреям в Израиле – кроме узкой группы националистов-фундаменталистов. Столкнувшись всего лишь с территориальными претензиями, а не со спором «кто кого в землю закопает», огромное большинство евреев в Израиле – уверен! – были бы счастливы. И если уж в этой ситуации правительство Израиля не отдало бы оккупированные территории «вменяемым арабам» в обмен на реальный мир, то я бы, например, безусловно, принадлежал к тем евреям диаспоры, которые такое правительство резко осудят. Я стараюсь по мере сил поддерживать любую политику Израиля не потому, что с ней слепо согласен («Ваше политическое кредо? – Всегда!»). Вовсе нет.
Конечно, своя рубашка ближе к телу: мне евреи по-человечески ближе, чем арабы. Но еще сильнее – чувство элементарной справедливости. Если людей грозят уничтожить только за их национальность, то долг любого приличного человека их поддерживать. Просто других национальностей, кроме евреев, других государств, кроме Израиля, которые бы были в таком положении, в мире нет (по крайней мере, я таких не знаю). Отсюда – безусловная поддержка Израиля. А вот если бы чувство справедливости говорило, что Израиль неправ, оно бы, наверное, пересилило мои этнические симпатии. Но что говорить о том, чего нет и не будет в обозримом будущем? – «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №26 (199), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Я не знал близко Александра Бовина – так, случайно, встречались несколько раз. Но было ясно, что он – хороший человек.
«Хорошие люди редки, как фальшивые деньги», – писал М. Горький. Наверное, так было и будет всегда…
Бовин был человек цельный, здравый, ироничный и умный. Но главное – чувствовалось, что у него, работника ЦК КПСС, профессионального журналиста и политика, есть совесть, что для него не потеряны и не безразличны понятия «правда» и «ложь», «хорошо» и «плохо». Это вообще редкость, а для людей таких профессий – огромная редкость.
Как известно, Бовин был юдофилом. Больше того, он принадлежал к тем политикам – друзьям Израиля, – которых в англосаксонских странах зовут «христианскими сионистами». У. Черчилль говорил: «Я счастлив, что есть такая страна, где евреев не просто терпят, где они живут по праву хозяев». Черчилль был (как и нынешний президент Буш) христианским сионистом именно потому, что христиане видят в существовании Израиля исполнение заповедей Ветхого Завета. Атеист Бовин был «христианским сионистом» в силу чувства справедливости. У нас (в отличие от США и Англии) «христианских сионистов» среди политиков практически нет, на сто открытых юдофобов – пять скрытых юдофилов и один открытый.
И вот вопрос: как связана юдофилия (или, наоборот, юдофобия) и общие человеческие качества – совестливость, честность, здравомыслие и т. д.?
Ясно, что евреи в этом вопросе – пристрастные судьи. Нам, понятно, нравятся те, кому мы симпатичны, нам противны те, кому мы противны. И все же постараемся отойти от такой эгоистичной, эгоцентричной позиции, насколько это возможно. Как ни крути, отношение к евреям – лишь одна, в конце концов, для большинства людей совершенно незначительная деталь. Но вот отражается ли в этой капле весь человек, является ли этот признак системным? Попросту говоря, можно ли считать, что юдофил, скажем, не в «еврейском вопросе», а вообще – человек более добрый, справедливый, разумный, терпимый, чем юдофоб?
Казалось бы, юдофилия и юдофобия – вполне определенные симптомы. Ясно, что терпимость и любовь к другим людям, народам – качества хорошие, нетерпимость и ненависть – скверные, а фобия – просто психическая аномалия. Но вот мне, например, несимпатичны защитники палестинцев (тут со мной почти все читатели «ЕС» легко согласятся) и чеченцев (а тут большинство читателей меня осудит). Чем же могут быть неприятны эти гуманные люди?
Трудно четко сказать. Наверное, я не слишком верю в их искренность, мне кажется, что слишком часто это – мода, бизнес или глупость. А еще этот гуманизм часто выступает лишь как прикрытие совсем других чувств, а то и фобий – той же юдофобии или ненависти к российскому государству, которому определенная категория граждан от души желает провалиться сквозь землю.
Но ведь антисемиты, наверное, прим
ерно так думают и о юдофилах – лживый гуманизм, бизнес, русофобия (германофобия, исламофобия)…
Да, как почти в любом общественном вопросе строго логически тут ничего не докажешь. Остается интуиция и индукция.
Я попытался судить о массе по лидерам. Вспомним наиболее известных русских юдофилов ХХ века. Философ Вл. Соловьев, Короленко, Горький, Андрей Платонов, Евтушенко, Окуджава, Цветаева, Ахматова, Шостакович, Сахаров, Витте, Милюков, Капица, Григорий Распутин, Ленин, Бухарин, академик Леонтович, академик Гамалея, Маяковский, Твардовский, Симонов, академик Тамм, академик Скрябин, Берия, Горбачев, Ельцин, Путин, Лужков, Алла Пугачева… Ряд произвольный – первые, кто пришел в голову. Кстати, тоже по-разному относились к евреям – скажем, иные высказывания того же Витте или Твардовского могут многих евреев покоробить. И все-таки в основном (несмотря на «отдельные исключения»!) перед нами, как ни крути, – лучшие люди, то, что называется «совесть России». В лживости, продажности, глупости их не обвинишь.
А вот пришедшие мне в голову русские юдофобы: Николай II, Сталин, Хрущев, Шафаревич, академик Понтрягин, академик Виноградов, Василий Розанов, Солженицын, Астафьев, Валентин Распутин, Белов, Проханов, Кондратенко, Макашов, Пуришкевич, Шульгин, Марков второй, Лев Гумилев, Шолохов, Есенин, дирижер Голованов…
Тоже, черт возьми, не последние люди есть в этом ряду! И тоже по-разному относились к евреям – тот же Солженицын сто раз гневно отрицал, что он антисемит. Не назовешь всех перечисленных продажными лжецами и идиотами, не у всех рога на лбу растут…
И все-таки, на мой вкус, этот второй ряд – почернее, потяжелее, поболезненнее как-то. Спертый тут воздух, многовато злобы (совсем не только к евреям!) и комплексов, маловато внутренней прозрачности…
По-моему, будь я русским, которому абсолютно неинтересны евреи, я бы захотел общаться не со всеми юдофилами, но уж точно постарался бы сбежать от большинства «защитников русских» из числа юдофобов.
Да, юдофилия и юдофобия – не абсолютные критерии. И все-таки это системные симптомы. Мойте руки, пообщавшись с антисемитами, а еще лучше – не подавайте им руки. «ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №20 (193), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Может быть, самый главный Пурим – 9 мая 1945 года.
Самый главный, самый беспощадный в истории враг евреев, Гитлер, поставил четкий знак равенства между антисемитизмом и абсолютным злом. Что-то после этого надломилось в сознании даже людей по-житейски не любящих евреев, – антисемитизм после Освенцима уже никогда не будет (по крайней мере, в христианском мире) таким, как до Освенцима.
Гитлер доказал своей жизнью абсолютную аморальность антисемитизма и его гибельность для государства.
Дело не в узко-практическом аспекте проблемы. Конечно, глупо выгонять из страны ценных специалистов. Например, физики-евреи, бежавшие из Германии, создали атомную бомбу. Не будь Гитлер антисемитом, они вполне могли создать бомбу и для него. Но Гитлер не мог без антисемитизма – это был эмоционально-волевой центр нацизма.
Гитлер, в общем, не изобрел велосипеда в своей геополитике. Вся его «борьба за жизненное пространство» шла в русле основных идей германского национализма и милитаризма. В 1871 г. вдохновленные этими идеями немцы поставили на колени Францию, в 1914-м замахнулись на мировое господство и сломали шею. Гитлер рвался переиграть матч – в 1920–30-е годы в Германии безраздельно господствовал миф, что немцы войну не «проиграли по-честному», а что у них «украли победу», ударив «ножом в спину» (ударили, естественно, евреи и марксисты, организовав в Берлине революцию). Миф, кстати, такой же в сущности своей лживый, но обязательный к употреблению, как у нас сегодня мифы о «беловежском сговоре», «расстреле парламента», «грабительской приватизации»…
Но Гитлер радикально отличался от кайзера своим «окончательным радикализмом». Его политическая философия выражена им самим: «Ведь тому, кому завещать свой дом некому, не остается ничего другого, как спалить этот дом со всем, что в нем находится, – получится превосходный костер». Конечно, этот «архитектор» рассуждал о громадных созидательных планах – но, в сущности, бессознательно, все его усилия были направлены на то, чтобы дирижировать «гибелью богов». Этому маргиналу был отвратителен любой компромисс, ему нужно было лишь «окончательное решение» всех своих вопросов.
Конечно, дух абсолютного разрушения у него, как и у его Вагнера, полнее и проще всего воплотился в предельном антисемитизме. Именно абсолютной ненавистью к евреям Гитлер довел до логического конца все: свою «национальную революцию», свои захватнические планы, свою войну. Весь этот ужас мог оправдываться только еще большим ужасом – Освенцимом.
В 1939-м Гитлер произнес «пророчество», которое много раз повторял в годы войны: «Если международному еврейскому финансовому капиталу …удастся еще раз столкнуть народы в мировую войну, в таком случае ее итогом будет не большевизация Европы и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». А в мае 1945-го, в своем «политическом завещании» предсказывал: «Пройдут века, и из руин наших городов …будет вновь и вновь возрождаться ненависть к народу, несущему в конечном счете ответственность за это, к тому, кому мы обязаны всем, к международному еврейству и его пособникам».
Нет нужды опровергать параноидальный бред и доказывать, что, хотя евреи, естественно, мечтали об уничтожении гитлеровской Германии, они не имели никакого влияния на Черчилля, Рузвельта и Сталина. Черчилль и Рузвельт были филосемитами, но думали уж никак не о судьбах еврейства, а о жизненных интересах своих стран. (Известно, что англо-американская авиация даже не разбомбила концлагеря, хотя этим спасла бы сотни тысяч евреев). Что касается Сталина, то здесь вообще нет вопроса: 22 июня Гитлер все за него решил.
Но верно и другое: еврейский вопрос действительно стал, может быть, «окончательным доводом» для Черчилля и Рузвельта в принятии политического и идеологического решения о борьбе с Гитлером (Сталин не был идеологическим противником нацизма). Дело не в их сочувствии к евреям. Дело совсем в другом: «заглянув в глаза Гитлера», в эти светло-голубые глаза, горящие безумной ненавистью к евреям, патологической жаждой их истребления, они, эти нормальные, умные, твердые и решительные люди, ясно поняли, что имеют дело с маньяком. Примерно таким же, как наследник Гитлера на земле сегодня – Бен Ладен. (Он, кстати, дословно повторяет все антисемитские речи своего учителя). Его самого и его режим надо уничтожить. Или он уничтожит – сначала евреев, но затем весь мир, потому что машина массового уничтожения, машина «депопуляции» будет работать только на больших оборотах, остановить ее нельзя, ее можно лишь уничтожить. Антисемитизм Гитлера интересовал Черчилля – самого непримиримого из всех врагов Гитлера – только как симптом. Черчилль, величайший политик ХХ века, мастер любых компромиссов (со Сталиным!) понял твердо, так твердо, как только может что-нибудь понять человек, – с Гитлером и его режимом возможно только «окончательное решение».
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №18 (191), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
В «ЕС» была опубликована статья о Пастернаке, где объяснялось, что великий наш поэт был антисемитом. Я в этом усомнился, о чем и написал статью «Презумпция антисемитизма». Автор первой статьи о Пастернаке, г-н Яков Кумок, естественно, на меня обиделся – и написал письмо в «ЕС». Кстати, свое письмо он закончил довольно странно: «Я не понял претензий Л. Радзиховского. Но все равно я его прощаю». Спасибо, конечно, за милосердие, но за что он, собственно, может меня «прощать» или «не прощать»? Я г-на Кумка, вроде, не видел, не знаю, дел с ним не имел… Может, я просто что-то забыл и когда-то чем-то где-то его обидел – ну, тогда хорошо, что он меня простил.
Но шутки шутками, а, как мне кажется, в этой «оговорке по Фрейду» есть определенный смысл.
Понимаете, обижаться можно по-разному и на разное. У каждого свой порог обидчивости.
Кто-то обидится, если его изобьют. А кому-то плевать на побои (сам любит подраться, скажем!), но он обидится, если его на рубль обсчитают. Кто-то звереет от дурного слова, а кто-то прощает даже измену. Опять же – один и тот же человек может одному простить то, что не простит другому. Человек – сложное существо, у всякого свои заскоки…
Сердцу не прикажешь? Нет, увы, приходится как-то и сердцу приказывать – живем-то в обществе, черт бы его побрал!
Так вот. На кого, с моей точки зрения, еврею разумно обижаться, а на кого – опять же, с моей точки зрения, – обижаться неразумно? Речь идет, конечно, о национальной обиде. Попросту – кого разумно считать антисемитом, а кого – неразумно?
Я стараюсь исходить из «золотого правила»: не делай другому того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе. Это связано и с другим принципом: ищи не только соринку в чужом глазу, но и бревно в своем. Конечно, это трудно – кто спорит? – но все-таки это иногда полезно.
Если приложить этот принцип к проблеме антисемитизма, то кого же можно считать антисемитом?
Я не люблю чеченцев – боюсь их, не жду от них ничего хорошего, не сочувствую им. Но я понимаю (умом, не сердцем!), что нельзя разжигать ненависть к ним. Я не люблю палестинцев (хотя не имел чести знать кого-либо из них). Но, опять же, понимаю, что и тут ненависть разжигать не стоит. Хотя соблазн велик – журналисту легче всего «чувства доброй ненависти» своей лирой пробуждать. Знаете, чтоб тебя слушали, надо иметь или красивый голос, или умные мысли, а если нет ни того, ни другого, то достаточно крикнуть «бей гадов!» – и успех и внимание гарантированы. Поэтому – грешен – в каких-то своих публикациях (особенно в молодости) и я разжигал ненависть (пусть не национальную, так политическую), увы, прекрасно ведая, что творю. Надеюсь лишь, что разжигал все же не слишком…
Этот личный опыт задал мне определенную планку. Как часто бывает – кружным путем приходишь к банальнейшему итогу. А именно: антисемитизм – проблема не мыслей и чувств (они и у меня самого бывают очень даже некрасивыми), а только публичного поведения. А значит – антисемитизм четко определяется формальным законом, УПК. Закон, кстати, у нас неплохой. Другое дело, что его, как известно, не соблюдают. Если бы добавить в этот закон еще парочку статей – о запрете публичного произнесения слова «жид», о запрете отрицания Холокоста (статьи, принятые во многих странах мира) – то и вовсе был бы хороший закон. Ну и дальше все формально,
просто, по закону. Кто разжигает ненависть к евреям – тот и есть антисемит (ну, а уж о тех, кто буквально «бьет жидов», мы, понятно, не говорим). Тот же, кто не любит евреев, но «застегивает ширинку», соблюдает внешние приличия – тот антисемитом считаться не может.
Конечно, и это критерий относительный. Вагнер, скажем, «засветился»: призывал убивать. А вот Достоевский бы мог, при желании, «на голубом глазу» сказать: где же это я ненависть разжигаю? Это вы, жиды проклятые, на меня клевещете, ненависть ко мне разжигаете! Ну, и доказывай ему – лет 100 подряд. Тем более это относится к Солженицыну, с его «200 лет ненависти».
И все-таки, хоть закон и несовершенен, но какую-то ясность он вносит.
Однако любой закон предполагает презумпцию невиновности. Про кого не доказано (ладно, пусть доказано не лицемерным и снисходительным судом, а хотя бы его очевидными поступками, его публичными речами), что он антисемит, – тот им и не считается. Но у многих евреев обратный критерий – презумпция виновности в антисемитизме. Иначе говоря: кто своим поведением не доказал, что он «с нами», тот «не наш». Кто не доказал, что он – юдофил, тот может считаться юдофобом!
Конечно, евреи, обвиняющие всех в антисемитизме, могут резонно сказать: ну и что – мы же их не в тюрьму сажаем, мы всего лишь выражаем свое мнение. На это мы тоже не имеем права?
Имеете полнейшее право. Но вы наносите вред не антисемитам (реальным или потенциальным), а прежде всего – самим себе. Вы невольно загоняете себя в довольно жутковатый мир, который делится на огромную подавляющую массу юдофобов и малую кучку юдофилов. А мне кажется, что реальный мир – совсем другой: огромное большинство людей абсолютно равнодушны к евреям, с их бедами и радостями, их проблемами, с их историей. Огромное большинство, словом, так же точно равнодушно к нам, как мы равнодушны к другим нациям. И это – вполне нормально. «Бойся равнодушных», – сказал еврейский писатель Бруно Ясенский. Красиво. Но красивых слов много. Например, Булгаков писал, что никогда не надо просить у сильных – сами предложат, сами дадут. Красивая ложь. Так и у Ясенского. Не бойтесь равнодушных – принимайте их как данность.
Возвращаясь к тому, с чего я начал. Не стану вдаваться в тонкости творчества Пастернака – во-первых, я не специалист, во-вторых – это частный вопрос. Но в тех цитатах Пастернака, которые приводит г-н Кумок, я не нашел пропаганды ненависти к евреям. Наоборот, герой Пастернака говорит, что казаку, который издевается над евреем, надо «морду набить». Дальше он объясняет, почему евреи исторически слепы и неправы – ну и что? Бить евреев не надо, это – свинство, а спорить с ними надо. И пусть себе спорит на здоровье…
Или вот, г-н Кумок приводит такой аргумент: какой-то словацкий священник сказал, что нет невинных еврейских детей, всех их надо отправить в Освенцим, за то, что они Христа убили. Ну, а Пастернак-то при чем? Дальше такой переход: «Пастернак ставил в вину евреям не «богоубийство»… а отрицание «б-горождения», что не слишком отличается – по степени «вины» – одно от другого». Ну, ничего себе! Пастернак хоть где-то – хоть прямо, хоть криво – говорил, что евреев надо уничтожать?! Разумеется, нет. А тонкие рассуждения про «богорождение» и
т. д. и т. п. – это уж точно его право, на свободу и достоинство евреев это не посягает.
Зачем же заниматься демагогией: а) ставить рядом слова типичного христианского изувера и имя Пастернака; б) объяснять, что раз Пастернак не любил евреев, но любил Христа, то он – антисемит. Да ничего подобного! Пастернак-то, любил он евреев или не любил, был человеком приличным – ненавистью не торговал, не скрывал свою национальность, дружил с людьми независимо от их происхождения, руки мыл, а зубы чистил. Ну и в чем вы его обвиняете?
А вот русские писатели (Гоголь, Лермонтов) так отделывали русских, с их «страной рабов, страной господ», как Пастернак и не думал «крыть» евреев. Однако же, их никто «русофобами» не считает…
Да, с точки зрения ортодоксального иудея, Пастернак – предатель, выкрест, да еще самый страшный выкрест – бескорыстный, идейный. С точки зрения еврейского националиста, Пастернак – гнусный тип, равнодушно-недоброжелательный к евреям. Но – снизьте планку требований, не требуйте от «нашего Пастернака» больше, чем ждете от любого «гойского поэта» (ведь он себя «нашим» не считал!), ограничьтесь в отношении Пастернака формальными правилами приличия – и проблема снимется.
Любить ли Пастернака? Дело сугубо индивидуальное. Я сторонник старого анекдота: «Гоги, ты помидор любишь? – Кушать – да, а так – нэнавыжу!». Стихи Пастернака я люблю, а к самому ему (как и к огромному большинству писателей, музыкантов и т. д.) не испытываю никаких эмоций. Гений как гений – эгоцентричный, с манией величия и т. д. и т. п. «Гений и злодейство – две вещи несовместные»? Не знаю, как насчет прямого «злодейства» (а как же Вагнер?), но гений и мелочность, гений и подлость, гений и любая житейская (сексуальная, социальная, культурная) патология – вещи не только вполне совместные, но даже почти всегда совпадающие. Гениев – «приличных людей» – можно по пальцам перечесть. Да оно так и должно быть по справедливости, – ведь за гениальность надо же чем-то платить… Впрочем, это уже совсем другая тема.
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №13 (186), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Статьи очень показательны, поэтому они меня и заинтересовали. У обоих поэтов оба автора, будто сговорившись, ищут антисемитские нотки или хоть намек на «что-то такое».
Кто ищет – найдет. Пастернак «виноват» тем, что абсолютно не упоминает о Холокосте, его герои рассуждают о необходимости ассимиляции, о том, что в сочувствии жертвам погромов есть что-то холодное, ненатуральное. Цветаева, того хуже, в дневнике употребила раз слово «жидовка», считает русского Ленина «своим» (ему может пойти жаловаться), а Троцкого – «чужим», ему бы жаловаться не стала.
Да, мы, евреи, изначально боимся в незнакомом человеке напороться на антисемита и готовим себя к такой встрече. Эта «презумпция виновности в антисемитизме» образует внутренние очки, через которые мы смотрим на мир – и поэтому видим антисемитов в мире так же часто, как антисемиты видят евреев.
Ясно, что у евреев предостаточно причин занимать именно подобную позицию. Эта позиция создает стресс – столь же тяжелый для человека, сколь полезный для его творчества. Не будь этого противостояния враждебному миру, не было бы такой острой еврейской рефлексии, не было бы Кафки и Шагала, не было бы еврейской музыки и кино, не было бы сионизма и государства Израиль. Больше того, без этого стресса и рефлексии евреи не смогли бы проявить такой активности в теоретической физике, шахматах, игре на бирже или адвокатуре… Достоевский, с зоркой злобой антисемита, дал довольно верный портрет еврея: «вековечная брюзгливая скорбь, которая так кисло отпечаталась на всех без исключения лицах еврейского племени». Да уж, отпечатались на наших лицах 2000 лет христианской «братской любви»… Не будь этой кислой, вечно брюзгливой скорби – не было бы, пожалуй, и всей современной цивилизации.
Суть же еврейского творчества и еврейской судьбы гениально выразила великая «жидовка» ХХ века – Цветаева.
«Гетто избранничеств! Вал и ров. / Пощады не жди! / В сем христианнейшем из миров / Поэты – жиды!»
Однако времена меняются – и мы, в общем, меняемся с ними.
Евреи веками жили, а главное, чувствовали «по Цветаевой»: «Жизнь – это место, где жить нельзя: / Еврейский квартал…»
Но нет больше «еврейских кварталов». В Европе уже почти 60 лет, в США добрых 100 лет, даже в России уже лет 20 еврейская жизнь – это «место, где жить можно». Пути евреев и «поэтов-жидов» расходятся все дальше. Ослабление трагической струны не способствует поэзии, да и другим творческим занятиям, но, как говорится, «черт с ним, с делом, – человека жалко».
Конечно, трагическое мироощущение, сложившееся за тысячи лет, не пройдет за 20–50–100 лет. Но ощущение ощущением, а соображение соображением. Верно, евреи много раз «накалывались», веря, что антисемитизм ушел в прошлое (классический пример – Германия начала ХХ века). Но, с другой стороны, невозможно все время, как в анекдоте, пускать поезда под откос через 50 лет после войны. Возьмем те примеры, с которых я начал статью, – они очень характерны.
Пусть даже не Цветаева, а другой, не столь очевидный юдофил, употребил в дневнике слово «жид». Ну, и в чем криминал? Что, можно найти еврея, который ни разу в сердцах не употреблял рокового слова ?
Пастернак. Да, он не болел душой за еврейский народ. Он был великим и утонченным эгоцентриком во всем, это определило и его отношение к еврейскому вопросу. Почему это может вызывать такую обиду?
Если ощущать себя в каком-то страшном мире, состоящем из погромщиков и праведников, мира, где «кто не с нами – тот против нас», то тогда, конечно, можно обижаться на Пастернака, выискать «все-таки антисемитизм» и в Цветаевой.
Но если попробовать спуститься на европейско-русскую землю, то при спокойном взгляде выясняется, что и на уровне госполитики, и на уровне среднего бытового поведения у всех наций мало друзей и врагов, а доминирует всеобщее взаимное равнодушие – и, в общем, к евреям это тоже относится. Но это значит, что «презумпция виновности в антисемитизме», которая по-прежнему определяет отношение многих из нас к «чужим», уже неадекватна, пора сменить ее на презумпцию их невиновности в этом грехе. Только не надо ставить нелепо-высокую планку «любви к евреям». Да, нас, как правило, не любят – но не в смысле «испытывают нелюбовь», а в смысле «не испытывают любви». Это нормально – человек «любит – не любит» отдельных людей, а не нации. Бедам еврейского народа, как правило, никто не сочувствует – но и это нормально, ведь и сами евреи, в большинстве своем, не ломают головы над бедами «чужих», далеких от них народов.
Настоящий антисемит отчетливо виден, будь то Вагнер или Шафаревич. А остальные, те, кто держится в рамках политкорректности, – они спокойно смотрят на евреев, и для евреев было бы естественно платить им взаимностью и не лезть так глубоко в потемки чужой души.
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №7 (180), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru>
