Евреи глазами именитых друзей и недругов

Archive for March, 2010

*****

Если говорить об Украине, я с большим уважением отношусь к любым тенденциям украинской жизни. Это священное неотъемлемое право каждого народа иметь свое государство, тем более такого великого, каким является украинский народ, такого порядочного народа (должен сказать это безо всяких оговорок), несмотря на то, что мой еврейский народ в Украине претерпел неслыханные муки, издевательства в течении многих веков. Те, кто был причиной наших мук, – это та категория людей, которая имеется в каждом народе. Это просто судьба так сложилась, что мы были слабы и таким образом стали, как кошка в доме, которая зависит о настроения хозяина: то он ее может погладить, то отшвырнуть, если она почему-то пришлась ему не по душе. Еврейский народ был кошкой в доме. И он совершил великий подвиг, что перестал быть кошкой в чужих квартирах, кошкой, которую можно швырять куда угодно. И то, что он имеет свое государство, – это исторический факт, от которого, думаю, всем остальным народам только лучше… Этот пресс (то, что отчество у него Яковлевич – А.З.) более или менее заметно я ощущаю всю свою жизнь. Несу эту тяжесть на своих плечах и выдерживаю… Незримый призрак нашего происхождения чувствуется повсюду. И в Америке – то же самое. Единственная страна, где его нет – Израиль… В свое время не получил премию имени Ленинского комсомола – только из-за своего происхождения – композитор Ян Френкель. Несмотря на его личную дружбу с первым секретарем ЦК ВЛКСМ Тяжельниковым, премию ему не дали, хотя он заслуживал ее больше, чем кто-либо другой. Не получил ее и Оскар Фельцман – у него была масса хороших песен. Марк Фрадкин – “Комсомольцы- доьровольцы“ (сам Б-г велел дать!) – тоже не получил. Аркадий Островский “Комсомольцы, беспокойные сердца“ – тоже не стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Видимо, я получил ее потому, что был большой вакуум песен для детей и юношества, плюс некоторое послабление в 1980 году, когда мне эта премия была присуждена… В бывшем Союзе композиторов СССР, а ныне в Союзе композиторов России много евреев, и не очень строго было при приеме в Союз по национальному признаку. Хотя многие люди не попадали туда с учетом именно этого признака. Пусть не разумом, а поджелудочной железой комиссии, где евреи сидели, они отталкивали друг друга. Вот такой, ныне покойный, композитор Борис Савельев, написал много хороших песен для детей. Его настоящая фамилия Вейц. Человек был, безусловно, одаренный. Его не приняли даже в члены Союза, не говоря уже о том, что он не стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Не был бы он евреем – был бы лауреатом, по крайней мере, мне так кажется. Среди представителей нашей нации тоже существует самоотталкавание. Этой болезнью “жидобоязни“ болеет целый ряд композиторов-евреев… Мне кажется, прав был тот, кто сказал, что сознание отстает от бытия. Бытие вроде бы изменилось, а общественное сознание самих евреев осталось прежним. Евреи к евреям в искусстве более строги, придирчивы… Как творческая личность, я ощущаю себя гражданином России. Если говорить о горестях и страданиях, с кем я их делю, то делю я их с Россией и с еврейским народом. Я также болею за судьбу Израиля: в душе я человек с двойным гражданством. А вот мои молочные музыкальные впечатления связаны с Украиной, с Киевом, где я родился и прожил до пятнадцати лет. Свои первые музыкальные шаги я сделал в центральной музыкальной школе при Киевской консерватории под руководством профессора Давида Соломоновича Бертье… Я врос корнями в русскую культуру, говорю и думаю по-русски. Здесь лежат мои самые серьезные переживания вместе со всем моим народом. Наконец, здесь могилы моих предков. Мы живем здесь не меньше тысячи лет и имеем право считаться коренными жителями этой страны. С другой стороны, мы, евреи, помним, что римские завоеватели не только захватили нашу землю, но с чудовищной жестокостью изгнали нас с родной земли. Помню, как в Риме итальянский гид сообщил нашей делегации, что римский Колизей – самое значительное сооружение, уцелевшее с древних времен, – строили сто тысяч еврейских рабов, привезенных с Иудеи. Восстановление государства Израиль является актом неслыханного в истории мужества еврейских борцов и патриотов, живших на своей родине в Палестине в окружении врагов. Но я за мир и дружбу с арабами, если они хотят того же. (Из интервью в Москве журналу ”Русский глобус”, декабрь 1993 – А.З.)

*****

Я всегда был патриотом Израиля. Но я уехал из России вовсе не потому, что всю жизнь мечтал эмигрировать. Мне лишь хотелось помочь Израилю в борьбе против арабских фашистов. В свое время Советский Союз поддерживал арабские государства и проводил антисемитскую политику. Поэтому я, будучи коммунистом по убеждению, никогда не был членом партии. Теперь Россия на собственной шкуре узнала, что такое исламский терроризм… Когда-то за такое вообще могли расстрелять. Потом вроде бы разрешили выезжать, но обратно уже не впускали. К тому же перед выездом дотошно прорабатывали на партсобраниях. Добровольно идти на такую нервотрепку мне не хотелось. В 1994 году мы поехали в Израиль на гастроли. Нас встречали как родных людей. Мой семилетний сын Славик посмотрел на все и сказал: “Папа, это самая красивая страна. Я хочу жить здесь”. Сказано — сделано. Стали собираться, но возник целый ряд бытовых проблем: где жить, где учиться детям и т.д. И только через шесть лет после нашей поездки в Израиль мы осуществили свою мечту… Попробовав жизнь в Израиле, мы поняли, что настолько вросли в Россию и Россия настолько вросла в нас, что отрезать себя от нее мы не можем. Каждый еврей имеет право жить в Израиле, но если он всю свою жизнь отдал России, то он имеет право и на Россию. ( Из интервью в ”Московском Комсомольце” 12 января 2004 года – А.З.)

*****

Считал, что уеду в Израиль ( 2000г.- А.З.) и постепенно стану израильским композитором. Я — еврей и большой патриот своей нации, всегда не любил арабов, ненавидел антисемитов. Гитлеровцев терпеть не мог. Мне было лет 20, когда в Киеве видел, как их вешали. Один генерал, четыре офицера и один солдат. Здоровый такой, верзила красномордый. Я провожал какую-то девушку, возвращаюсь, смотрю: голубчики уже все висят. Шесть штук. Честно скажу, испытал огромное удовольствие. Так что я патриот Израиля. Правда, не могу сказать, что эта страна поступила со мной идеально. Ничего такого не случилось. Но! Там уже все места заняты русской мафией. Все схвачено, за все заплачено. Так же, как здесь. Поэтому и не было у меня там такого успеха. К тому же в Израиле, оказывается, я не имел права выезжать за границу больше, чем на месяц. Нет, я вел борьбу, жил без заработка. А надо семью кормить, дети там учились, а за это тоже плати. Мне просто не хватило денег купить себе там жилье. Хотя премьер-министр Шарон поздравил меня с 75-летием, написал очень теплое письмо. Но толку с этого… В общем, год назад ( 2004г. – А.З.) вернулся в Москву окончательно. Подумал: а какие такие веские причины имеются, чтобы я покинул Россию? Но все равно я очень люблю евреев. Для этой страны, для этого народа я живу на свете. Лучше все-таки, считаю, во всем видеть только хорошее — по натуре я оптимист.

*****

Я не всегда был против коммунистов, но я всегда был против антисемитов. И в тот момент, когда коммунисты “запахли” антисемитизмом, можно сказать, “завоняли”, – я превратился в решительного и непримиримого антикоммуниста. Я считаю, что любые политические взгляды имеют право на существование, в том числе – коммунистические. Но антисемитизм, как и любой другой расизм, является злейшим врагом человечества и на существование права не имеет.

Любой национализм неизбежно ведет человечество к самоуничтожению. Вот посмотрите – в чем, собственно говоря, сущность всех религий? И в иудаизме, и в христианстве, и в остальных религиях квинтэссенция высокой морали – мирное сосуществование, а главное – не делать другому того, чего бы ты сам себе не пожелал. Все остальное, по сути, является только комментариями к этой главной мысли. Фашисты же нарушают эту важнейшую заповедь: они пытаются делать другим именно то, чего для себя не хотели бы. Так вот, я считаю: все, чего фашисты желают нам, – да падет на их головы. Никаких уступок! Аминь.  (Из интервью на сайте  peoples.ru  12.12. 1996 – А.З.)

 *****

Вообще-то, когда я на гастролях в Израиле, мне писать некогда – друзья занимают все мое свободное время. На первых концертах меня осторожно спрашивали, не еврей ли я. И я придумал формулировку: “я – еврей по друзьям”… Я уже говорил, я просто не чувствую себя в Израиле, как в гостях, я чувствую себя, как дома, как в России. Конечно, проблемы есть везде. Но мне сложно в эти проблемы вникнуть. Я ведь вижу только праздничную сторону жизни. Но должен сказать, что мне нравится израильское упрямство. Страна упрямо и спокойно, не обращая внимания на окружающих, делает свое дело. Мне это нравится. Это хорошее, здоровое упрямство.

*****

Я бывал на “Дуговках”, это такой фестиваль в Израиле. Проводился он на берегу озера Кинерет. Кажется, это был первый фестиваль, на который я попал за рубежом. И помнится, первое, что меня тогда поразило, – это чувство исключительной внутренней комфортности, которое я испытал на этом фестивале. Люди туда съезжались семьями. Набралось огромное количество любителей авторской песни. Заносило на фестиваль даже тех, кто просто приехал отдохнуть, но и эти люди влились в фестивальное семейство на равных, и уже вскоре их было не отличить от остальных. До сих пор перед глазами, как солдат Армии обороны Израиля садится поближе к костру, откладывает в сторонку М?16, берется за гитару и поет Визбора. Я ловил себя на том, что уже не очень и различал, где именно находился – в Израиле или на каком-нибудь ставропольском фестивале, настолько все вокруг были укоренены в русскую культуру, настолько безупречен был их русский. А как удивил меня молодой бард Эли Бар Ялом! Родители увезли его из России маленьким, его первым языком был иврит, тем не менее он чисто говорит по-русски, сочиняет стихи и поет их под гитару. Понимаешь, конечно, что эту культуру он впитал в семье, понимаешь, что много слушал Галича, Высоцкого, Городницкого, и все-таки не верится, что он в России никогда не жил. К авторской песне в Израиле отношение исключительно трепетное, тому свидетельство немалое количество замечательных бардов, с некоторыми из них я дружу. Ну, скажем, с Мишей Волковым, с замечательным поэтом Михаилом Сипером… Мои израильские друзья возят меня на фестивали, знакомят с бардовской жизнью в Израиле. Один из наиболее популярных сейчас фестивалей – “Сахновка”. Проходит он в Ган-Шлоша в национальном парке. К сожалению, мой гастрольный график таков, что не совпадает с ним. Я вот ни разу на “Сахновке” не побывал. Хочется поехать. Уверен, что и на этом фестивале атмосфера доброжелательная. Быть может, даже более располагающая, чем наша. Израильские КСП-шники ездят на фестивали в Россию. Свою любовь к авторской песне они переносят на землю Израиля. Где наши люди – там и КСП. Поют старые, известные песни, но много и новых, с израильскими реалиями. А вот стилистика не меняется, остается нашей родной, и отношение ко всему, что связано с авторской песней, – российское. Получается такой очень интересный коктейль… Вообще бардовская песня объединяет всех тех, кто оказался за рубежом. Понятия “евреи” и “авторская песня”, конечно же, сочетаются, но не больше, чем, скажем, “украинцы и авторская песня” или “черкесы и авторская песня”. К костру приходили не для того, чтобы ощутить свое еврейство, и не для того, что избавиться от него. Скорее именно для того, чтобы почувствовать себя свободными людьми, быть может, избежать “советского братства”, походившего на “оруэлловское равенство”. Освободиться от диктата государства: что следует слушать, что читать, когда и с кем ложиться спать… А КСП был некоей такой отдушиной, не столько политического свойства, сколько эстетического. Быть может, в силу этого обстоятельства КСП не имел национальности. На костер собирались и еврей Городницкий, и кореец Ким, и грузин Окуджава… “Еврейский цикл” Александрa Галичa трогает меня, не может не трогать, впрочем, как любого нормального человека. Я не знаю, кто лучше, проникновенней мог бы сказать о тех страданиях, которые выпали на долю еврейского народа. Вообще, Галич, по-моему, один из самых трагических поэтов нашей эпохи. Высоцкий тоже писал замечательно, но он писал по-другому.  (Из интервью в журнале ”Лехаим”, февраль 2009 – А.З.)

           Комментарий:  Давно уже в кругах авторской песни не появлялось фигуры, вызывающей столько противоречивых эмоций. Его песни – иронический взгляд здравомыслящего человека на царящий вокруг бардак. Сам Тимур так говорит: «Жанр, в котором я работаю, как анекдот. Рассказал анекдот – давай следующий».  По мнению специалистов авторской песни, Шаов – явление уникальное: он выпадает из всех жанровых представлений. Он обладает уникальной особенностью невероятного музыкального разнообразия, не скован определенными узкими рамками. У него есть и романс, и городской фольклор, и пародия на «новых русских», и тут же – «Кошачий блюз». В результате его поклонники – от рокеров до седых академиков. И каждый может найти для себя что-то свое. С кем можно сравнить Тимура? Со всеми «отцами жанра» понемногу. В чем-то с Юлием Кимом, в чем-то – с Владимиром Высоцким, но больше всего он напоминает молодого Александра Галича.

P.S. Послушайте. Песня гоя.

*****

Сравнительные путевые заметки не в нашу пользу.

Откуда бы я ни возвращался, из Америки, Испании, Грузии, я всегда писал, кроме всего прочего, что-нибудь восторженное о том, что мне очень понравилось. Но там я гость, а в России моя жизнь, и я хочу, чтобы и здесь было хорошо. Вот сейчас начну рассказывать о другой стране, а в уме опять буду держать свою. Думаю, не я один такой.

В этом году я снова побывал там, где сплошь евреи, куда ни глянь. Страна легальных иммигрантов, без нефти и других природных ресурсов, из ряда развивающихся перешла в весьма развитые. Теперь туда, кто морем, кто посуху, отовсюду пытается проникнуть нелегальный люд.

Сказать об Израиле, что жизнь там легкая, никак нельзя, хотя, согласно Библии, Бог обещал Моисею, что приведет евреев в «землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед». Ни то, ни другое просто так там не течет, вместо земли каменистая корка. Пресной воды и той мало. Соленой сколько хочешь. Евреи шутку Бога поняли: «Не поработаешь, не полопаешь!» Многие местные жалуются, что жить
трудно. Кто-то уезжает из Израиля, но население растет. Из-за нелегалов тоже. Их в стране от 3 до 5 процентов. Одних выпроваживают, другие просачиваются и даже получают гражданство. Не обязательно даже еврейство матери. Если ваш сын или дочь отслужит в Армии обороны Израиля, вы тоже сможете получить гражданство.

В России евреи — вредоносный элемент. Банками владеют, в шахматы и на скрипке играют, в мировом правительстве состоят, а коров пасти, к примеру, не проявляют интереса. Не все, конечно, на скрипке. И банки не у всех. Но работать всё равно не любят. Так считают многие.

Германия при Гитлере изгоняла и уничтожала евреев из подобных соображений. Недавно мне попалось на глаза сравнение судьбы евреев с жизнью канарейки. Когда в шахте вместо кислорода скапливается невозможный для человека метан, канарейка первая чует опасность и, когда вроде бы еще нет поводов для тревоги, показательно умирает. Через некоторое время погибают и люди, не обратившие внимания на болезненное поведение птички.

Теперь Германия раскаялась и зазывает к себе назад евреев, и деньги даже им выплачивает. И ничего, страна процветает. Германи сегодня наш первый друг. И не потому, что евреев возвращает, а потому, что от всего, что связывало ее с дурью нацизма, отреклась, определенно и основательно. Оттого дружить с немцами нам удобно, приятно и полезно. Перенять бы нам их опыт, категорически отказаться от того плохого, что мы сами о себе знаем. Иначе расцвета не дождаться.

Из Иерусалима я послал своей знакомой по фб:

— Страна с безжалостным африканским климатом, где нет плодородной почвы, где почву завозят с севера и стелют ее на камни песок высотой 10 сантиметров, чтобы что-то росло, безбожно наживается на том печальном обстоятельстве, что Россия с лучшим в мире черноземом никак не может произвести для себя в достаточном количестве качественные овощи, молоко и мясо…

Ответ:

— Их сила в сплоченности и готовности поддерживать национальные традиции. Выращивать деньги из воздуха, кстати, тоже традиция. Они на всё смотрят с жизнерадостным оптимизмом и доят мировое еврейство. Лучшее, что создает Израиль, — это мифы и легенды. И вполне успешно, судя по твоим комментариям.

Дорогая израильская картошка и редиска, что мы покупаем в Москве, — это что, миф? Дорого, потому что: плюс самолет, плюс таможня, плюс шахер-махер (слово на слух — еврейское, а на деле — российское). У них клубника спускается гроздьями сверху вниз, легко собирать, наклоняться не надо. Они вывели помидоры черри, похожие на вишни, 24 видов, и последнюю новинку —  черные помидоры с набором витаминов черной смородины. У них на деревьях появились «порционные» арбузы по 500 граммов, свешиваются с веток, как апельсины. И, правда, похоже на миф. Израиль получает деньги от богатой Америки! Ну и хорошо. А Палестина получает деньги от богатых арабских стран и богатой Европы! Тоже хорошо. Сравните тех и других, кто работает, а кто — камни и «касамы» швыряет. Разве это американцы там на камнях выращивают картошку? Разве американцы ухаживают за коровами, которые дают 12 тысяч литров молока в год?
Почти в два раза больше молока, чем в зеленой Голландии.

Я снял в этом году фильм о празднике 9 Мая в Иерусалиме. День Победы в Израиле стали праздновать недавно. Именно тамошние русские наконец-таки внедрили в сознание остальных израильтян, что главный вклад в Победу над нашим общим врагом внесли советские люди. И должен сказать, что слово «советские» в тех обстоятельствах я воспринимал как очень симпатичное.

Напомню: в Великой Отечественной войне в нашей армии воевали 500 000 евреев, 200 000 из них — погибли. 153 получили звание Героя Советского Союза. 12 человек стали полными кавалерами орденов Славы. И это при всём при том, что все всё знают!

Парад у нас и у них, пусть товарищи не обижаются, — никакого сравнения. У нас масштабы, мощь, чеканный шаг тысяч сапог, самолеты с цветным прочерком и победным гулом. А у них подобного ну ничего. Зато остальное абсолютно то же самое. Ветераны с родственниками и друзьями собираются на небольшой площади. Объятия, слезы, шутки, песни, знакомые южнорусские или вологодские голоса, без всякого «еврейства» или с неким, через головы окликают друг друга: «Миша-а! Коля-а! Аня!» Те же знаки воинской доблести на груди. Поют: «Это радость со слезами на глазах…» Всё как у нас. Только ветеранов осталось мало, родственников и друзей намного больше. Для иностранных, то есть нерусских, израильтян шествие наших воинов — зрелище удивительное. Они выбегали на улицу из офисов и магазинов свешивались с балконов, чтобы увидеть необыкновенных людей, обвешанных, как им положено, сверху донизу орденами и
медалями. В Израиле воинских наград не носят: их нет. Считается, герои — все. Не сейчас, так станут потом. Особые условия, в которых живет Израиль, рано или поздно обрекают жителей на героизм, поэтому решили, что выделять никого не стоит.

В 10 утра ветераны собрались, в 11 грянул духовой оркестр, и победители гитлеровского фашизма неторопливо двинулись по неширокой улице вниз. А где трибуна, с которой их будет приветствовать высшее руководство страны? Мне подсказали, руководство вот оно, среди нас Министры, члены парламента шли рядом с ветеранами (от 90 лет и выше), поддерживая с обеих сторон тех, кому идти было особенно трудно. Вместе со всеми, как на прогулке, вразвалку шествовали солдаты Армии обороны Израиля. Строй не соблюдали, шли вразнобой, кучками. Боевое оружие несли, кому как удобно, будто это и не оружие, а небольшое бревно. Я хотел призвать их к порядку, грудь расправить, ногу тянуть, равнение напраа-во… Но говорить бесполезно, у них практически нет строевой подготовки. Их маршировать не учат, их учат только воевать.

То, что увидел и узнал об армии, было для меня не менее диковинным, чем клубника, растущая сверху вниз Разобраться, кто там солдат, кто генерал, я не мог, потому что форма солдат, офицеров и генералов одинаковая. Различие только по нашивкам и погонам.
И разговаривают они с генералами по имени и на «ты». И чести друг другу не отдают. И столовая у них одна. А жирных и старых генералов вообще не бывает. Если для десантника у нас достаточно иметь сильные мышцы, и это дает ему право плавать в городском фонтане, то, чтобы пройти конкурс на эту опасную специальность в Израиле, нужно иметь прежде всего высокий IQ. Это значит — пройдет один из десяти.

Марш Победы длился 400—500 метров. Ветеранов рассадили амфитеатром вокруг небольшой сцены, выступили с поздравлениями, а в конце все, кто там был, дружно запели русскую народную «Катюшу» русского композитора Матвея Блантера. Пели со слезами на глазах. Потому что такой праздник…

Почему не взять пример с израильских евреев стать свободными и защищенными? Защищенными и от враждебного окружения, и от излишнего вмешательства собственного государства в их дела. Отсюда у них столько молока и помидоров. Отсюда и их способность малыми силами противостоять несоразмерно большим угрозам. Поэтому у них ничего нет, а всё есть, а у нас всё есть, но ни помидоров хороших, ни сильной армии. ( Статья «Ни помидоров, ни армии» . Новая газета № 85 от 1.08.2012 – А.З.)

*****

Евреи умеют устраиваться. Смотрите сами: Виталий Гинзбург устроился нобелевским лауреатом, Константин Райкин — директором театра и сыном известного отца, Гарри Каспаров, хотя и не совсем еврей, туда же — чемпионом мира устроился. Ловкие ребята. Это я о наших, в России. А теперь о тех, что в Израиле. Я недавно побывал там. Если бы вы видели эту землю, из-за которой столько войн и шума в мире. Да наш черноземный человек шарахнулся бы от нее и не подходил бы на расстояние не меньше часа лету на сверхзвуковом. Это не земля, это слезы.  Смотришь на выжженную землю — и плакать хочется.  В этих местах селить никого нельзя, здесь людей можно только сушить и вялить. Как бастурму. Едешь, едешь, и все камни,  камни, камни, и солнце печет, будто утюг разогретый к твоей голове прислонили. Среди бесконечных камней изредка попадаются серые,  скрюченные деревья. Нет ни нефти, ни газа, ни руд,  ни пастбищ. Море и то — Мертвое, одна соль, она плавает по поверхности пудовыми белыми кусками,  похожими на льдины. Соли в море столько, что захочешь утонуть — не утонешь. Тебя выталкивает из воды как пробку. Девять месяцев в году не бывает дождя. При 30—40 градусах в тени. Разве можно жить в таких условиях? Нельзя.
Это я говорю к тому, чтобы всех рассмешить. Евреи, представьте себе, и там хорошо устроились. Туристы видят страну победившего сионизма не так, как видели мы с  «непутевым» Дмитрием Крыловым. Страна крохотная,  меньше 500 километров сверху вниз, а про ширину и говорить нечего. На велосипеде, если дорога есть,  можно от одного края до другого за день добраться  — вот и весь Израиль. Дороги хорошие, а слева и справа бесплодная земля, такая бесплодная, что собственно земли как таковой и не видно: камни,  песок, горы. Изредка попадаются отдельные небольшие участки с ухоженной зеленью: пальмами,  виноградом, апельсинами. Эта зелень без присмотра выгорела бы за два дня, но хитрые евреи провели к каждому саженцу трубочку с пресной водой, и растительность цветет и пахнет. В центре оазиса — несколько домов и блестящие полосы парников. Парники не для согрева, а, наоборот, для защиты от солнца. Когда саженцы окрепнут, тогда парниковая пленка под беспощадными лучами тает и превращается в органическое удобрение. Что и говорить, ловкачи эти евреи.

Марк Твен путешествовал по Святой земле и видел, написал он, у Генисаретского озера дерево. Главная особенность этого дерева заключалась в том, что оно было единственным. Теперь вокруг озера —  пальмовые рощи, кипарисы, оливы, бананы, розы.  Каждый еврей, где бы он ни находился в Израиле,  должен время от времени сажать деревья. По случаю свадьбы, по случаю рождения и просто так, без случая. Такая у них обязаловка. Причем добровольная. Все для себя, они же ничего просто так не делают, им тень под кроной подавай, воздух свежий и чтобы красиво было.
Там, где среди пустыни вдруг встретится зелень, сомнений нет — это кибуц, коллективное хозяйство, колхоз по-нашему.  Настоящие островки коммунизма с крестьянским лицом. Вспомним, что Маркс сказал в своем коммунистическом манифесте. Россия в свое время тот манифест, как факел, подхватила и надолго ослепила им свое население. Цитирую для Геннадия Андреевича, продолжателя дела К. Маркса и В.  Ленина: «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожением частной собственности». А Геннадий Андреевич частную собственность, спасибо ему большое, уничтожать не собирается, ездит на «Ауди», любит комфорт и личную собственность, которая, как ни крути, а все-таки частная. Значит, он человек не такой уж и плохой, но все же, как видим, не коммунист. А в кибуцах жизнь построена именно по Марксу. Хотя кибуцники в полном согласии с манифестом коммунистической партии от частной собственности отказались, ведут себя по-деревенски застенчиво, нисколько не заносятся, коммунистами себя не величают. За счастье человечества не борются, а борются, как и положено колхозникам, за высокий урожай.  Вкалывают с утра и допоздна, как это делают земледельцы во всем мире, но, в отличие от всего мира, все складывают в общий котел. Никакой зарплаты. Коммуна. Коммунизм. От каждого по способности, и каждый может взять, что нужно, из этого самого котла. По потребности. Обувь, к примеру, износилась — человек идет туда, где лежит одежда, и берет новые ботинки. Или надо кому больного родственника навестить — он идет к котлу и берет оттуда деньги на поездку. А так вот попусту, как нам — антикоммунистам, деньги ему ни к чему. Еда, жилье, семена, трактор — все для него есть в кибуце. Город-солнце, короче говоря, мечта всего прогрессивного человечества. Все поровну,  все по справедливости. Правда, я бы в этом солнце жить ни за что не согласился.

Все знают хохму: еврей-оленевод. Такого, мол, быть не может.  Оленевод! Ха-ха! Еврей! У нас быть не может, а у них может. Оленеводов, правду сказать, в Израиле нет  — ни еврейских, ни чукотских — по причине отсутствия и снега, и Чукотки. А что удивительно  — олигархов там тоже нет, хотя евреев немало.  Странно, конечно, но у них ни тот, кто в правительстве, ни тот, кто в парламенте, не имеют права заниматься бизнесом, как это принято в некоторых демократиях, в которых снега много. А вот евреи-скотники есть. Навоз за животными убирают. Там коров пасти негде, никто их и не пасет, а молока, сметаны, масла, сыра завались.  Коров держат на искусственных кормах и добиваются от них удоев куда выше, чем мы на своих лугах заливных. Израиль производит столько продовольствия, что евреи экспортируют излишки молока, масла, сыров и многое другое, бессовестно наживаясь на том печальном обстоятельстве, что есть еще страны, которые никак не могут сами себя прокормить, хотя земля у них самая плодородная. Апельсины из Марокко помните? При советской власти. Так вот,  выяснилось, что апельсины были не из Марокко, а из кибуцев. Чтобы соблюсти видимость идеологической девственности, Политбюро ЦК КПСС,  не менее хитрое, чем их кнессет, позволило покупать продукт у Израиля только при условии,  что на нем будет лейбл какой-нибудь другой, не такой противной страны, как эта. Нам-то что! —  согласились евреи и по настоянию наших принципиальных товарищей на каждый апельсин стали клеить черную «марокканскую» марку.  Аферисты, понятное дело, не химичить не могут,  натура такая. Советское население, тогда еще неизбалованное, с жадностью раскупало  «африканский» фрукт и даже написало о нем неплохую романтическую повесть. Интересное дело, наши кричали другим нашим: «Убирайтесь в свой Израиль!». И те убирались. Наших наубиралось там уже целый миллион, а всего их собралось со всего мира примерно пол-Москвы — шесть миллионов. За пятьдесят лет посадили деревья, опреснили воду,  выучили библейский язык, создали государство,  дали равные права всем религиям, построили города, возродили сельское хозяйство, освоили высокие технологии, получили Нобелевскую премию.  Теперь те же наши кричат: «Вон из Палестины!» — то есть убирайтесь из Израиля. Александр Проханов с экрана телевизора недавно дружелюбно посоветовал евреям пустить соседей в свои города, а самим без лишнего шума, спокойно, не нервничая, рассредоточиться по всему миру, по разным странам, как это было две тысячи лет назад.  Совет добрый, сердечный, что называется, от души.  Ведь там, где сейчас живут израильтяне, сплошные неудобья, воды мало, жары много и со всех сторон соседи с взрывчаткой за пазухой. Просят евреев,  как людей, будьте настолько любезны, освободите,  пожалуйста, благоустроенную территорию. Но те ни в какую — ни по-хорошему, ни по-плохому. Еще и отстреливаются

Меня все время мучило вот что. Израиль — страна маленькая, в армию даже женщин вынуждены призывать, а вокруг враждебное окружение не в два, не в три, а в сотни раз больше Израиля и по площади, и по населению. Что ж это за страна, что за армия у них такая, что не справиться с нею никак? Павла Грачева на них нет.
Была у меня смутная догадка, что здесь, должно быть, срабатывают их вечная хитрость, врожденное коварство,  изощренный и изворотливый еврейский ум. Так оно на поверку и оказалось. Это надо же было додуматься, обратите внимание! В случае беды не солдат должен спасать офицера, а офицер обязан вынести солдата, раненного или погибшего, и уйти с поля боя последним.
И еще: если воин попал в плен, выдержал пытки и не выдал военную тайну —  молодец, герой! А если пыток не выдержал, тайну выдал, но остался жив — все равно молодец! И тоже герой! Пусть командование думает, как и куда упрятать тайну, а задача воина — выполнить приказ и сохранить свою жизнь (это тоже приказ).
И еще. Еврейские штучки, в серьезной армии недопустимые. Всех солдат по очереди каждую неделю на два дня отпускают домой.  Погулять. Ле хаим! И они не напиваются, песни на улице не горланят, прохожих не задирают, в городском фонтане не плавают. И еще. Никакого приказа,  что, мол, нельзя использовать солдат в качестве дармовой силы, нет. В армии не понимают, что это такое. И еще. Нет запрета на дедовщину. Нет дедовщины. Хитрые евреи уже в семье приучают старших детей помогать младшим. И беспризорников там нет, и детских домов нет.  Осиротевших сразу берет к себе какая-нибудь семья. Без всякого усыновления. Берут и кормят,  пока не вырастет.
И еще что выдумали. Уроки милосердия. Каждый школьник-подросток должен выбрать кого-нибудь или очень старого, или больного, или увечного, или глухого, или немого,  или умственно отсталого человека и по возможности помогать ему жить. Подросток помогает. А тот живет. И еще. Никто не пытается откосить от армии. Конкурс на опасные воинские профессии типа десантника самый высокий. Все хотят туда. Отбор жесткий, десять на место. И не столько мышцы, сколько ай-кью проверяют,  интеллект то есть. Конечно, если по-нашему разбираться и сравнивать их армию с какой-нибудь другой, пусть тоже хорошей, сравнение не всегда будет честным. У них же солдат учат как следует,  сытно кормят, красиво и удобно одевают, оснащают новейшим оружием, уважительно к ним относятся.  Если воин погиб, никто не смеет объявить об этом,  пока командир части лично не навестит семью погибшего, потому что ответственность за жизнь солдата лежит именно на командире части. Если человек попал в плен, то за его освобождение отдают десять, сто, а было и так, что отдали тысячу пленных врагов за одного рядового. Как видим, в ход идет масса хитрых, изощренных приемов, лишь бы молодые люди шли в армию с охотой и сознанием своего долга. К тому же каждый солдат готовится отстаивать не чьи-то интересы, а свой дом, свою семью. Поэтому, считает он, и страну защищать стоит, и побеждать нужно. А вот похватали бы израильские генералы на улицах зазевавшихся парней, только что окончивших школу, дали бы им портянки да кирзовые сапоги да послали бы их голодными наводить конституционный порядок среди эскимосов Гренландии, тогда мы бы еще посмотрели, кто кого. А то, видите ли, хорошо устроились! Тогда мы бы узнали, что это за вояки такие хваленые. («Новая газета», ЕВРЕИ УМЕЮТ УСТРАИВАТЬСЯ. Специальный репортаж из страны победившего сионизма, 24.10.2008 – A.З.)

 *****

Вы знаете, еврейский вопрос – на сегодняшний день очень болезненный во всем мире. Но я считаю, что в России – это явно раздутое явление. Тот якобы русский антисемитизм, который является оскорбительным для русского человека и который распространен в определенных безграмотных кругах, – это явление явно преувеличенное и чаще всего лживое. (Из выступления на выставке ”Еврейские коллекции Российского этнографического музея” 30.04.2004 – А.З.)

*****

Я очень много изучал и до сих пор изучаю трагедию Холокоста. У меня много работ, связанных с ней.

Проект выставлялся в Вашингтоне. Он рассчитан на шесть пирамид. И в каждой пирамиде должно быть по миллиону имен погибших евреев, а устанавливаться он должен в тех странах, где были те праведники, которые спасли наибольшее количество людей. Я думаю, возможно, это Норвегия. Нашли японского “Шиндлера”, который спас десятки тысяч евреев. Там, где он родился, должна стоять пирамида…

Когда я встречался с главным раввином России Берлом Лазаром, который увидел фотографии “Врат ада” и самой пирамиды, он сказал, что это “самый интересный, самый четкий и самый ясный проект”, который он видел. Он сказал, что это – проект необычайного трагизма и необычайной “нужности”, как он выразился. Но он сказал, что в России очень трудно найти деньги для воплощения этого проекта…

В Израиле?  В “Яд ва-Шем” есть моя работа, и в Музее в Тель-Авиве – работа, посвященная польским еврейским детям и учителю, шагнувшему с ними вместе в газовую камеру, Янушу Корчаку. Вторая моя работа в этом музее – это трансформация Марка Шагала “Скрипач на крыше”. У меня это – скрипач, который играет на крыше крематория. (Из интервью на сайте peoples.ru в августе  2005 – А.З.)

             P.S. Посмотрите. Шемякину 65 лет.

*****

*****

Родился я тогда, когда еврейства и всего с ним связанного как бы не существовало. Недавно у Бродского в его замечательном эссе “Меньше единицы” нашел близкую мне мысль: слово “еврей” было вообще неупотребительно в русской речи того времени. Оно было почти ругательством, чем-то стыдным. Конечно, в анкетах, метриках это слово присутствовало, однако порождало не самые приятные ассоциации.
Мое настоящее имя “Нахим”. От него нет уменьшительного, поэтому в школе, институте меня звали “Фима”. Имя это как-то само закрепилось за мной, что очень огорчало папу. В письмах ко мне он всегда называл меня Нахимом. Казалось, вкладывал в это свою особую интонацию. Он всегда подчеркнуто следовал имени, данному при рождении. Например, его брат, из Гесселя стал Григорием, другой из Моисея – Михаилом, но папа упрямо называл их Гесселем и Моше. И ничто, никакой “новояз” не могли его в этом поколебать».
«Среди людей моего возраста, живущих в нашей стране, я, может быть, последний, кто говорит на идише и понимает его. Ему обучил меня отец. Да и среди знакомых родителей, когда мы жили на Колыме, в основном, были освободившиеся из лагерей евреи, все они говорили на идише. Так этот язык стал мне родным с детства, правда, сейчас я уже не могу свободно читать и писать на нем».
«Мама очень хорошо пела на идише. Много лет спустя после ее кончины я стал петь на эстраде фольклорную песню “Машке”, которую слышал только от нее. Мама пела ее на всех семейных праздниках.

*****

Не кричу на каждом углу, что я – еврей, но никогда и не скрываю, да в этом уже и нет нужды.
http://www.allabout.ru/a14411.html

*****

А у меня родной язык – русский. Судьба нашего народа сложилась так, что мы свое еврейство обнаруживаем в красках, линиях, во взгляде, в особой интонации, но не в письме, не в речи, не в литературе. Я не меньше еврей, чем еврей, говорящий на “ладино”  (Смесь испанского с ивритом, язык испанских и португальских евреев).  Не меньше еврей, чем говорящие на иврите. Ведь как бы мы не ежились, услышав обидный анекдот, еврей – это и вправду диагноз. И в этом нет ничего обидного. В анекдоте звучит пошло, но для жизни – очень верно. Это судьба, это призвание. Поэтому, повешу ли я, как некая модная певица, крест на шею, или прилюдно буду делиться рецептами творожной пасты, надену ли кафтан или бурку – ничего со мной не поделаешь! Я носитель определенного мистического свойства, которым меня наделили, не спросив. Но я бесконечно благодарен за эту наделенность и счастлив, что именно так со мной случилось на небесном распределении.
http://www.peoples.ru/art/literature/prose/humor/shifrin/interview.html

*****

Сейчас, отправляясь на заграничные гастроли и сталкиваясь с вопросом: “Как там еврейский вопрос?”, я говорю: “Вопрос закрыт”. Другое дело, что “еврейский вопрос” существует благодаря Макашову и его товарищам. Но я действительно считаю тему забитого еврейского меньшинства в России исчерпанной. В Израиле живет около трех миллионов бывших русских евреев. А всего там пять миллионов человек. Почти все евреи уехали из России. Для обывательских баек образы учительницы Софьи Моисеевны и участкового врача Веры Аркадьевны уже неактуальны. Нет больше этих близоруких, спрятанных за очками печальных глаз. К сожалению. К сожалению – потому что это составило фон моего детства и юности.

*****

Критики сетуют на речь моих героев, и я сокрушаюсь вместе с ними. Но сегодня так говорят – и кто же обратит на это внимание, как не человек, занимающийся искусством смешного? Судя по Интернету, это раздражает и ” патриотическую ” часть электората. Таково злокозненное свойство моего племени: мы хотим извести русский народ всеми доступными средствами. ”Патриотическая” общественность чувствует дистанцию между мной и персонажем и считает, что я её намеренно подчёркиваю – чтобы поиздеваться над народом.

*****

“Избранному” народу нет нужды выпендриваться. Это не единственная гласная, которую евреи опускают при письме. Их алфавит возник задолго до возникновения того алфавита, посредством которого мы сейчас с Вами общаемся. Они давно сочли, что и без гласных все будет понятно (Встреча в гостинной ”Аргументы и факты” 22.12.2003. Ответ на вопрос: Скажите, пожалуйста, почему евреи в слове “Бог” опускают букву “о”? Никто толком объяснить не может и создается впечатление, что это ещё один выпендрёж “избранного народа“).

*****

Не знаю, может быть, сегодня и звонил кто-нибудь – мы путешествовали. Как я ни убеждаю Мири в том, что Израиль – это маленькая
Америка, убедить не могу.  Законная гордость дочери первооткрывателей самого необычного государства на Земле. Но ведь и лукавлю – раз маленькая Америка, значит уже не Америка, потому что Америка не может быть маленькой. Здесь люди ведут себя так, как воспитанные люди ведут себя на пятачке. И поди упрекни израильтян в отсутствии равнодушия. Фермы у израильтян  –  упрёк нашим лигачёвым и стародубцевым.  Полдня мы провели на одной из таких ферм, общей собственности нескольких хозяев. Культурный центр выстроен тоже на общие деньги и включает в себя ясли, детский сад, торговый зал, маленькую синагогу и кабинет для врача. А за чудесными домиками – громады теплиц с цветами, овощами и фруктами, с хитрой регулировкой полива, экономной и рассчитанной до мелочей. Отсюда и на столах такие яства, отсюда и сад, цветущий посреди пустыни, – маленькая страна моих родичей, земля, политая потом»э «ленивых» и «хитрых»,  «трусливых» и «непорядочных», несчастных моих братьев, оболганных в веках. Мир вашему дому, Евреи.  Счастья вашим детям, так непохожим на наших закомплексованных жидят/ 5 января  1991 года .  (Из автобиографической книги «Течёт река Лета…», 2010 –  А.З.)
P.S. Посмотрите. Песня “Шолом”. Исполняют Шифрин и Жасмин
P.S. Посмотрите. Шифрин – Наедине со всеми.

 *****

Я начал чувствовать себя евреем с начала войны. Вернее, как только началась война, я себя сразу почувствовал одновременно и евреем, и немцем. Антисемитизм возродился у нас с началом войны. Я не помню, чтобы меня раньше обзывали евреем на улице. Впервые это случилось осенью 1941 года. Странная, иррациональная вещь! Реальность поместила меня, не имеющего ни капли русской крови, но говорящего и мыслящего по-русски, жить здесь. Половина моей крови по-настоящему и не проросла во мне. Я не знаю еврейского языка. И я, испытав в связи с моей физиономией и рядом других признаков все неудобства, связанные с этим, никаких преимуществ не ощутил. Причины антисемитизма в России разнообразны. Тут есть древние причины – ну, чужой, да еще еврей, да еще распявший Христа, да еще устроивший революцию… Ведь революцию-то “провернул” Троцкий! Именно он был здесь с самого начала революции. Один мой коллега, с которым я вместе учился, обосновывая свой антисемитизм (как-то у меня был с ним многочасовой разговор на эту тему), ссылался на протоколы сионских мудрецов, о которых я, честно говоря, и до сих пор имею самое смутное представление. Во всяком случае, это что-то такое, на что все антисемиты ссылались и ссылаются, их главный козырь. Я читал, что это – фальшивка, появившаяся где-то на рубеже прошлого и нашего века. Такая черносотенная фальшивка, которая тут же и была изобличена как фальшивка. И тем не менее этим до сих пор козыряют как доказанным. Протокол сионских мудрецов якобы изобличает евреев в заговоре против человечества. Война – как бы вопреки прямой логике – разбудила всего, что народ подсознательно из себя изгонял, в частности, антисемитизм. А для меня война определила ощущение двойной неугодности: я был неугоден как еврей, и я же был неугоден как немец. Причем я не ощутил больших неудобств оттого, что я имел немецкую фамилию и мог считаться немцем,-чем оттого, что я был евреем. Война шла с немцами, но почему-то не приводила к дикой антинемецкости! Вот это – иррационально! Я стал ощущать двойную чужеродность – как полунемец и как полуеврей. Внешне это выражалось в том, что я – жид, каждый мальчишка на улице видел, что я – жид. Но я бывал и немцем в этих уличных ситуациях. Когда война закончилась, я в общем-то немцем вроде бы перестал быть, но евреем продолжал оставаться. И это не прошло, а сильно развилось, несмотря на отсутствие официального антисемитизма. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, это было в 1950 году, надо было получать паспорт. Я сам должен был решать, кем мне назваться. И тогда, помню, мама была обижена, что я назвался не немцем, а евреем. Но я не мог поступить иначе. Назваться немцем, чтобы “отмыться” от своего еврейства, я считал позором. И с тех пор я числюсь евреем – по отцу. Странная вещь, но я испытываю чувство половинного контакта и половинного неконтакта с евреями. Потому что я многое понимаю, но многого не принимаю. В частности, среди того, чего я не принимаю в евреях, – легкость в контактах, легкость одного, второго, третьего, четвертого поворота, восприятия. Легкость восприятия новой идеи, мгновенное понимание всякой новой мысли, внимание ко всему новому, что появляется. Все это для меня неприемлемо. И не из-за моральных соображений. Просто есть что-то, что продолжает сохранять незыблемо свое качество, а что-то, что никогда его не обретает. В то время как в евреях я вижу начальное расположение ко всему новому, что появляется, – я имею в виду интеллектуалов, конечно. (Из интервью на музыкальном сайте mellotron.ru 20.07.2003 – А.З.)

 *****

Думаю, что, если говорить о музыкальных впечатлениях, то самое сильное произвела на меня еврейская народная музыка. Я не устаю восхищаться ею, ее многогранностью: она может казаться радостной, будучи трагичной. Почти всегда в ней – смех сквозь слезы

Это качество еврейской народной музыки близко моему пониманию того, какой должна быть музыка вообще. В ней всегда должны присутствовать два слоя. Евреев мучили так долго, что они научились скрывать свое отчаяние. Они выражают свое отчаяние танцевальной музыкой.

Вся народная музыка прекрасна, но могу сказать, что еврейская – уникальна. Много композиторов впитывали ее, в том числе русские композиторы, например, Мусоргский. Он тщательно записывал еврейские народные песни. Многие из моих вещей отражают впечатления от еврейской музыки.

Это не чисто музыкальная, но также и моральная проблема. Я часто проверяю человека по его отношению к евреям. В наше время ни один человек с претензией на порядочность не имеет права быть антисемитом. Все это кажется настолько очевидным, что не нуждается в доказательствах, но я вынужден был отстаивать эту точку зрения по крайней мере в течение тридцати лет.

Однажды, после войны, я проходил мимо книжного магазина и увидел томик с еврейскими песнями. Я всегда интересовался еврейским фольклором и подумал, что в книге будут мелодии, но она содержала только текст. Я подумал, что можно было бы рассказать о судьбе еврейского народа, выбрав несколько песен и положив их на музыку. Это показалось мне важным, потому что я видел, как разрастается вокруг меня антисемитизм. Но я не мог исполнить цикл в то время, его впервые исполнили гораздо позже, и гораздо позже я сделал оркестровую версию этой вещи.

Мои родители считали антисемитизм постыдным пережитком, и в этом смысле мне было дано исключительное воспитание. В юности я столкнулся с антисемитизмом среди сверстников, которые считали, что евреи получают некие преимущества. Они не помнили о погромах, гетто или процентной норме. В те времена насмехаться над евреями считалось почти что хорошим тоном. Это была своего рода оппозиция властям.

Я никогда не потакал антисемитскому тону, даже тогда, не пересказывал антисемитских анекдотов, которые были в ходу в то те годы. Но все же я был гораздо снисходительней к этому гадкому явлению, чем теперь. Позже я порывал отношения даже с близкими друзьями, если замечал у них проявление каких-то антисемитских взглядов.

Уже перед войной отношение к евреям решительно изменилось. Оказалось, что нам до братства еще очень далеко. Евреи оказались самым преследуемым и беззащитным народом Европы. Это был возврат к Средневековью. Евреи стали для меня своего рода символом. В них сосредоточилась вся беззащитность человечества. После войны я пытался передать это чувство музыкой. Для евреев это было тяжкое время. Хотя, по правде сказать, для них любое время – тяжкое.

Несмотря на то, что множество евреев погибли в лагерях, все, что я слышал, было: “Жиды воевали в Ташкенте”. И если видели еврея с военными наградами, то ему вслед кричали: “Жид, где купил медали?” В тот момент я и написал Концерт для скрипки, “Еврейский цикл” и Четвертый квартет.

Ни одна из этих вещей в то время не была исполнена. Их услышали только после смерти Сталина. Я все еще не могу привыкнуть к этому. Четвертую симфонию исполнили спустя двадцать пять лет после того, как я ее написал! Есть вещи, которые до сих пор так и не исполнены, и никто не знает, когда их можно будет услышать.

Меня очень воодушевляет то, как молодежь откликается на мои чувства по еврейскому вопросу. Я вижу, что русская интеллигенция упорно остается в оппозиции к антисемитизму и что многолетние попытки навязать его сверху не дали видимых результатов. Это относится и к простому народу. Недавно я поехал на станцию Репино купить лимонаду. Там есть небольшой магазинчик, скорее даже ларек, в котором продается всякая всячина. Была очередь, в ней стояла женщина с ярко выраженной еврейскую внешностью и акцентом, она начала громко возмущаться: почему такая большая очередь, почему зеленый горошек продается только в нагрузку к чему-то еще, и так далее.

Тогда молодой продавец сказал что-то вроде: “Гражданка, если вам здесь не нравится, почему бы вам не уехать в Израиль? Там нет очередей и, наверно, вы сможете купить горошек не хуже нашего”.

В общем, Израиль был представлен в положительном свете, как страна без очередей и с зеленым горошком. Это – мечта советского обывателя, и очередь посмотрела с интересом на гражданку, у которой есть возможность уехать в страну, где нет очередей, а зеленого горошка – сколько угодно.

Когда я в последний раз был в Америке, то видел фильм “Скрипач на крыше”, и вот что меня в нем поразило: главное чувство – ностальгия, вы ощущаете ее в музыке, танце, цвете. Пусть родина – такая-сякая, плохая, нелюбящяя, скорее мачеха, чем мать, но люди все равно тоскуют по ней, и во всем ощущается одиночество. Я чувствую, что это одиночество было самым важным моментом. Как бы было хорошо, если бы евреи могли жить мирно и счастливо в России, там, где они родились. Но никогда не надо забывать об опасности антисемитизма, и мы должны продолжать напоминать об этом другим, потому что зараза жива, и кто знает, исчезнет ли она когда-нибудь.

Именно поэтому я был вне себя от радости, когда прочитал стихотворение Евтушенко “Бабий Яр”, оно меня потрясло. Оно потрясло тысячи людей.

Многие слышали о Бабьем Яре, но понадобились стихи Евтушенко, чтобы люди о нем узнали по-настоящему. Были попытки стереть память о Бабьем Яре, сначала со стороны немцев, а затем – украинского руководства. Но после стихов Евтушенко стало ясно, что он никогда не будет забыт. Такова сила искусства. Люди знали о Бабьем Яре и до Евтушенко, но молчали. А когда они прочитали стихи, молчание было нарушено. Искусство разрушает тишину.

.—————————
*Соломон Волков. Мемуары Шостаковича (The Memoirs of Dmitri Shostakovich. As Related to and Edited by Solomon Volkov)

             Комментарий: В 1962 г. Шостакович позволил себе выступить с открытым манифестом и напоминанием о Катастрофе: первая часть Тринадцатой симфонии написана на текст стихотворения Е. Евтушенко «Бабий Яр». Симфония вызвала гнев властей, ее премьере чинили препятствия, но тем не менее она была исполнена под управлением дирижера К. Кондрашина и имела огромный общественный резонанс. Тринадцатая симфония — величайший музыкальный памятник миллионам погибших евреев. Для Шостаковича, воспитанного в семье, где презирали антисемитизм, учившегося в Петроградской (Ленинградской) консерватории, директор которой, А. Глазунов, всячески помогал евреям, отношение к евреям было мерилом оценки людей. Выход книги «Свидетельства Дмитрия Шостаковича» в 1979 г. в Нью-Йорке вызвал негодование в официальной советской прессе, поскольку в книге содержались откровенные высказывания Шостаковича о советской власти, о ее политике в искусстве, о преследованиях интеллигенции, об антисемитизме советского руководства. Шостакович, создатель вокального цикла «Из еврейской поэзии», музыки удивительно еврейской, был потомком не очень знатного польского дворянского рода, а вовсе не евреем, как многие думают из-за окончания его фамилии.
P.S. Прочитайте. ”Еврейские мотивы в русской музыке”

 *****

К сожалению, в то время еврейские праздники открыто не отмечались. Но, замечу, что тогда, как ни странно, не чувствовалось антисемитизма. По крайней мере, на себе я этого не ощущал. В моём детстве не было принято культивировать национальность, но между тем моя бабушка знала все еврейские праздники, говорила на идише и немного на иврите. Она правильно готовила, была мастерицей кошерной кухни. К сожалению, я был слишком маленький, чтобы всё это понимать…Я всегда это (то, что он еврей – А.З.) знал и понимал. Ещё со школы это было пощёчиной на моём лице, как и у многих других евреев. Все эти обиды были на детском, школьном, дворовом уровне. Я не переживал такие вещи серьёзно, потому что не понимал национальных различий…Когда я учился в музыкальном училище, на моём курсе было довольно много евреев. У меня был близкий товарищ Натан Пенсон, который позже стал контрабасистом и работал в оркестрах. Мы с ним дружили, а иногда писали на стенах антисоветские лозунги. После шестидневной войны в Израиле у нас проснулся небывалый патриотизм. Мы очень много разговаривали на эту тему, обсуждали прошедшие события, анализировали их. К тому времени уже начали ходить в синагогу, отмечали еврейские праздники. Впоследствии Натан пытался перейти границу, его поймали, посадили в тюрьму на два или три года. В 1972 году он уехал в Израиль. Через много лет мы встретились в Балтиморе. Натан женат, у него с супругой четверо детей. Он ортодокс, хасид.

*****

Знаете, меня даже жидовской мордой ни разу не обозвали. Так получилось, что я рос в нормальном дворе, где все были одинаковы. Антисемитизм в этой стране существовал, но он был не народный, а государственный. Для простого народа никогда не имело значения, кто ты по национальности, я не говорю сейчас об отморозках и моральных уродах. Друзья в детстве называли меня “Шуфута”, производное от моей фамилии. Не такой уж большой я был фигурой, чтобы меня травить или гноить. Но все понимали, что слово “еврей” в этой стране было горячей пощечиной. Наверное, поэтому, в моей семье не говорили по-еврейски. Я не испытывал на себе открытого антисемитизма, но то, что он существовал тайно, я знал. Например, меня никогда не выпускали в заграничные гастроли, даже в Польшу и Болгарию. Я был зрелым человеком и руководил популярным тогда ансамблем “Лейся, песня”, который много раз получал приглашения от западных импресарио…Этому явлению (антисемитизму – А.З.) свойственно несколько форм. Народный антисемитизм – для России явление естественное. Российская глубинка осталась такой же, как и много лет назад. В этой стране совсем недавно в порядке вещей была черта оседлости. Поэтому здесь не может измениться сознание людей даже через два, три поколения. Государственный антисемитизм в наши дни не проявляется, поскольку в правительство пришли люди разных национальностей. Это позволил Б. Н. Ельцин. Именно при нём на многие политические посты были назначены евреи. Что касается Америки, то там действительно нет народного антисемитизма. И национальность по паспорту у меня не еврей, а американец. В США могут обозначать религию: еврей, православный, мусульманин и так далее. Поэтому там антисемитизм не проявляется.

******

Стало ли  сейчас антисемитизма в стране меньше?  Истинный семитизм, наверное, разного. Вот есть государственный, он всегда здесь был. И есть народный, который есть везде и всегда. Это как бы один из видов расизма. Так же как есть у многих людей, допустим, в России, они не приемлют негритянское, не любят афроамериканцев. Почему, не понятно. Потому что любят только самим себе подобных. Так же и антисемитизм – это такая вещь, искоренить ее невозможно. Это глубоко засело в корнях, и церковь этому потворствовала в свое время сильно очень. Поэтому я на эту тему не говорю. Знаете, ну, слово “еврей” в этой стране до моей эмиграции, оно всегда было пощечиной на моем лице. Я никогда… Я рос в московской семье. Поэтому здесь вообще об этом молчали. Никто сильно не говорил. Просто подсознательно было политикой этой страны. Политикой партии и правительства. Это было часть их созидательной работы огромной. Потом это как-то нивелировалось. Это как-то сейчас другое время совершенно. (Из интервью на ”Эхо Москвы” 12.09.2009 – А.З.)

             Комментарий: В 1981 году преуспевающий музыкант Михаил Шуфутинский покинул Советский Союз. Купив билеты в один конец, он отбыл вместе с семьей по проторенному тысячами эмигрантов третьей волны маршруту Москва – Вена – Рим – Нью-Йорк. В стране, которая жила, отгородившись от остального мира железным занавесом, охочих к перемене мест власти предавали анафеме, вымарывали из титров. Пытались и из нашей памяти вычеркнуть, но, судя по тому, с каким триумфом встречали Шуфутинского на родине десятилетие спустя, тщетно… У него бесполезно спрашивать, где лучше – здесь или там. “Все, – отшутится он, – зависит от того, где задан вопрос”. Михаил Захарович научился вести с женой семейную бухгалтерию, приобрел коммерческий опыт и гражданство США, но стопроцентным американцем так и не стал. В эмиграции он долго искал себя, играл в ресторанах “во всех тональностях для всех национальностей”, однако, услышав слова сочувствия, немедленно принимал боевую стойку: “Зато теперь моих детей никто не попрекнет тем, что они евреи”. Что ж, это немало значило, особенно для музыканта, которому в бытность художественным руководителем суперпопулярного ВИА “Лейся, песня!” дорога на телевидение была закрыта лишь из-за ярко выраженной семитской внешности (доморощенные остряки даже прозвали его ансамбль “Взвейся, пейса!”).

*****

В конце 70-х годов один очень известный композитор хотел со мной работать. Я тогда был начинающим хореографом, а он уже – корифеем. Он мне сказал: “Мы бы поставили спектакль в Большом театре, но как я могу написать на афише Большого – Эйфман? Пожалуйста, смени фамилию, и мы с тобой это сделаем!” Я, долго не размышляя, оставил себе свою фамилию, и мы с ним не сделали спектакль в Большом театре. Но теперь моя фамилия на афише Большого театра есть, а его – нет. Я был слишком одиозной фигурой. В нашем искусстве трудно остаться незамеченным – и не быть раздавленным. Мы ставили спектакли, которые выходили за классические рамки советского балета, и это вызывало раздражение властей. Любить меня они не могли безусловно, а уважать себя я заставлял. Мое еврейское происхождение мне, конечно, мешало, но на бытовом уровне. Там я встречал и сопротивление, и неприятие…  Я мало задумываюсь о своем еврействе…  Нет, скорее так – я русский интеллигент еврейского происхождения, это определяет меня как личность и художника, и мне не приходится думать, что я и кто я. Все это есть в моем творчестве. Я счастлив находиться тут, среди соплеменников, и счастлив от того, что меня здесь понимают и принимают.  Израиль – теплая, красивая и совершенно европейская страна. Она находится в опасности – ей угрожают арабы, исламисты. Но весь мир сегодня сидит на пороховой бочке – 11 сентября в Америке, теракты в России. Израиль не один – он разделяет судьбы мира и вполне в этот мир вписан… Я бы не смог здесь реализовать себя, потому что в Израиле нет балетной почвы, традиций балетного театра, на которые я бы мог опереться, чтобы реализовать свои планы. Мне кажется, что я гораздо больше делаю для израильского зрителя, приезжая сюда почти ежегодно со своим театром. Я не знаю, смог ли бы я дать израильскому зрителю достойный уровень искусства, проживая здесь постоянно. ( Из интервью, Mignews.com.15.07.2004 – А.З.)

*****

Московские критики объявили мне войну? Это не война. Война предполагает противоборство двух сторон. Я же не могу запустить в них те же снаряды грязи и несправедливости. А они пользуются своей безнаказанностью и бьют ниже пояса. Поражает не то, что целый ряд критиков в Москве не принимают мое искусство. Поражает та ненависть, с которой они относятся ко мне и к моему творчеству. Война — это борьба, а здесь просто геноцид. И если бы в ряду этих критиков не было бы процентов пятьдесят евреев, я бы подумал, что это антисемитизм. Но это другое. (Из интервью в ”Московском Комсомольце” 20.01.2011 – А.З.)

Комментарий: Родители с самого начала относились к его выбору профессии крайне прохладно. Хореограф, считали они, не профессия для еврейского мальчика, который должен обеспечить себе стабильный кусок хлеба, желательно с маслом. Однако в 1966 году Борис Эйфман был принят на хореографическое отделение при Ленинградской консерватории. По собственному признанию маэстро, он никогда не испытывал на себе каких бы то ни было проявлений антисемитизма: практически без конкурса поступил в консерваторию, окончил ее с отличием, а потом получил возможность «не меняя фамилии и не изменяя своей личности» в 1977 году, в пик застоя и консерватизма, создать собственный театр. Творчество Бориса Эйфмана, конечно, необычно. Не разрушая классических канонов танца, он смог создать новое направление, которое органично впитало в себя драму, мистерию, глубокий психологический анализ и саму философию своего автора. В его хореографии перемешано всё – высокое и низкое, классика и элементы современного танца, акробатика, художественная гимнастика, драма, кино, цвет, свет и даже слово. В 1980-х Борис Эйфман уже считался новатором и властителем «балетных дум». Он первым стал переводить на язык танца русскую классику, однако, к ужасу пуристов, всегда достаточно вольно обращался с литературными первоисточниками. Он наполнил свои спектакли эротикой и страстью, воспитал новый тип танцовщика-универсала, который умеет всё, создал редкий по синхронности, выразительности и отточенности движения кордебалет.