Евреи глазами именитых друзей и недругов

Archive for February, 2010

       Антисемитизм не присущ Кавказу – это некая Вавилонская башня, здесь издревле живут бок о бок бесчисленные народы. Князь А. Сумбатов писал: «Грузия никогда не знала гонений на евреев. Недаром по-грузински нет оскорбительного слова «жид», но есть единственное слово «урия» – еврей». Евреи в Грузии были мелкими торговцами, портными, ростовщиками и сапожниками. Евреи-сапожники прекрасно тачали грузинские сапоги на любой вкус. И за то, что они были состоятельными, за то, что в совершенстве знали своё ремесло, их ненавидел пьяный неудачник Бесо. С раннего детства отец преподаёт Сосо начатки злобы к этому народу. С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен стать священником. Нужны были деньги на учение, и она берётся за любой труд: помогает убираться, шьёт, стирает. Кэкэ знает: у мальчика необыкновенная память, он способен к наукам, музыкален, как мать, а это так важно для церковной службы. Кэке часто работает в домах богатых торговцев-евреев – туда рекомендовала её подруга Хана. С нею приходит худенький мальчик. Пока она убирает, смышленый малыш забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный ребенок. Одним из таких хозяев был Давид Писмамедов, еврей из Гори. «Я часто давал ему деньги, покупал учебники. Я любил его, как родного ребёнка, он отвечал взаимностью…», – вспоминал он. Если бы он знал, как горд и самолюбив этот мальчик! Как ненавидел каждую копейку, которую брал! Через много лет, в 1924 году, старый Давид поехал в Москву и решил навестить мальчика Сосо, ставшего тогда Генеральным секретарём правящей партии. «Меня не впустили к нему сначала, но когда ему сообщили, кто хочет его видеть, он вышел сам, обнял меня и сказал: «Дедушка приехал, отец мой». Как хотелось Сталину, чтобы Давид, когда-то большой богач, увидел, кем стал он, жалкий попрошайка! До конца своих дней он наивно продолжал сводить счёты со своим нищим детством… Но именно в детстве униженность любимой матери, вечное недоедание и нищета родили в болезненно самолюбивом мальчике ненависть. Прежде всего к ним – к богатым торговцам-евреям. Хана Мошиашвили вспоминает: «Маленький Иосиф привык к нашей семье и был нам как родной сын… Они часто спорили – маленький и большой Иосиф. Подросши, Сосо часто говорил большому Иосифу: «Я тебя очень уважаю, но смотри: если не бросишь торговлю, не пощажу». Русских евреев он всех недолюбливал. Эти же мысли через много лет выскажет его сын Яков. Попав в плен во время войны, он говорит на допросе: «О евреях я могу только сказать: они не умеют работать. Главное, с их точки зрения, – это торговля». К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно тогда поползли тёмные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так формировался у маленького Сосо странный для Кавказа антисемитизм. Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие, историю предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил: – Но почему Иисус не вынул саблю? – Этого не надо было делать, – отвечала бабушка. – Надо было, чтобы Он пожертвовал собой во имя нашего спасения. Но этого маленький Сосо понять не в силах: всё детство его учили отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное – отомстить евреям! Он уже тогда умел организовывать дело и оставаться в стороне, страшась тяжёлой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья – впустили в синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: «Есть среди нас заблудшие овцы, которые несколько дней назад совершили богохульство в одном из домов Бога». И этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?

*****

              В узкой среде революционеров до Ленина не могли не дойти некоторые шокирующие высказывания Кобы типа: “Ленин возмущен, что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики. В самом деле, что за народ все эти Мартов, Дан, Аксельрод – жиды обрезанные! Да старая баба Вера Засулич. И на борьбу с ними не пойдешь, и на пиру не повеселишься”. Или: “Они не хотят бороться, вероломные лавочники… еврейский народ произвел только вероломных, которые бесполезны в борьбе” (цитируется по книге И. Давида “История евреев на Кавказе”).     Здесь слышна живая речь юного, дикого Кобы. Впрочем, можно взять и статью самого Кобы, напечатанную в нелегальной газете “Бакинский рабочий” в 1907 году. Это его отчет об участии в лондонском съезде РСДРП, где все в той же веселой манере Коба изложил те же мысли: меньшевики – сплошь еврейская фракция, а большевики – русская, и потому “есть неплохая идея для нас, большевиков, – устроить погром в партии”. Почему же Ленин, окруженный евреями-революционерами, сам имевший в роду еврейскую кровь,   прощал   Кобе   ненавидимый подлинными   интеллигентами антисемитизм и после подобных высказываний звал его на все съезды? Объяснить это можно лишь требованием “Катехизиса революционера”: “Ценить товарищей только в зависимости от пользы их для дела”. Да, Ленин мог не заметить этих высказываний, если Коба был нужен делу. Очень нужен. Чем-то важным себя проявил…       В последние дни легендарного Петербургского Совета Троцкий был его вождем, восторженно слушали его толпы. Он был арестован, бесстрашно держался на суде, был приговорен к пожизненной ссылке, бежал из Сибири, проехал семьсот километров на оленях… И Троцкий попросту не заметил косно-язычного провинциала   с   грузинским лицом и нелепой русской партийной кличкой “Иванович”. Троцкий заметил другого. И написал о нем. На съезде вы-ступил дотоле неизвестный молодой оратор, блестящая речь которого настолько поразиладелегатов, что он был сразу избран в Центральный комитет РСДРП. Оратора звали Зиновьев – под этой партийной кличкой молодой большевик Григорий Радомысльский сразу стал знаменитым партийцем. Что должен был испытывать самолюбивый Коба,   видя это внезапное возвышение говоруна (опять же еврея), видя славу другого самовлюбленного еврея – Троцкого? И при этом сознавать, что о его собственных заслугах партия никогда не узнает. О них был осведомлен лишь один Ленин… Ленин пригласил “национала” Кобу выступить против “бундовской     сволочи”     –     еврейских   социалистов,     требовавших национально-культурной автономии, так и не сумевших забыть свою еврейскую принадлежность. Хотел ли Ленин использовать для дела даже столь ненавидимый им антисемитизм Кобы?.. “У нас один чудесный грузин засел и пишет большую статью”, – сообщал он Горькому. Под этой работой Коба поставил уже свое новое партийное имя – “Сталин”, Человек из стали… По предложению Троцкого, все время   помнившего о Французской революции, новые министры   стали называться народными комиссарами. Ленину понравилось. Перешли к составу.Ленин, естественно, предложил назначить организатора переворота Троцкого председателем Совета народных комиссаров. Однако Троцкий об этом и слушать не хотел и в числе прочих доводов назвал свое еврейство. Ленин был возмущен, но… все-таки сам занял этот пост, а Троцкому предложил “иностранные дела”. Не забыл Ленин, конечно, и верного Кобу. Грузин стал главой комиссариата по национальностям (Источник: Эдвард Радзинский, «Сталин», издательство «Вагриус», Москва, 1997 – А.З.)       

 

*****

Монархист я, батенька, а не марксист! Вашего этого Маркса и не читывал никогда и читать не буду. Всё ждут умных советов от евреев! Каждый губернатор держал около себя умного еврея, советовался с ним, себе не верил, других русских считал глупее…

Конечно, евреи — народ умный, огонь и воду прошел, так ведь если считать, что ум от страданий, то русские не глупее должны быть! А ваш Маркс — он у вас, как умный еврей при губернаторе… Да-с. Разваливается Россия. И каждый от неё урвать хочет, хоть чем-нибудь поживиться… Бардак я застал в Петрограде поистине вавилонский. Служить некому, да и незачем (Рощаковский был мне бесконечно интересен. Настолько, что я почти все время проводил в разговорах с ним. Это было просто удивительно! Он был убежденный монархист, националист и антисемит. Я был коммунистом, интернационалистом и евреем. Мы спорили почти все время)…Я дожил до того, что увидел, наконец, тюрьмы, набитые коммунистами, этими, как их — коминтерновцами, евреями, всеми политиканами, которые так ничего совершенно не понимают, что же с ними происходит…

Да и вообще, государство — это не благотворительное заведение! Вам, евреям, уже давно забывшим о собственном государстве, этого не понять! Вы заняты вещами благородными и красивыми: философией, искусством, социальными там теориями… А государство — оно может быть только национальным, и делается такое государство не поэтами и музыкантами, а холодными, железными людьми…

Черта оседлости, процентная норма для евреев — это все были пережитки дикости, неумения управлять. Вместо того, чтобы распустить тетиву, лук все время держали согнутым. Вот он и распрямился… Я евреев почитаю людьми не менее почтенными, чем любые другие. Скорее — наоборот: очень умны, способны, надежны — как администратор всегда предпочитал иметь дело с евреями. Но когда я сейчас приехал в Россию, я себя почувствовал, как индус, который после долгого отсутствия вернулся в Индию. И в Индии этой роль англичан выполняли евреи. Я понимаю: естественно, они делали революцию — они и плодами её хотят пользоваться.

Но евреи — не материал для создания русского государства. Вы — нация не государственная, да вы просто не понимаете самодовлеющей ценности государства! И вам, в новом русском государстве, снова придется уйти на старое место. Жаль мне вас, батенька, но никуда не денешься! Да, да — будет государственный антисемитизм. И снова будет процентная норма в университетах, и снова перестанут принимать евреев в ведомство иностранных дел, в полицию, в жандармерию, выключат из государственной элиты… Ну, не обязательно черта оседлости, теперь это трудненько восстановить, да и не требуется. А если потребуется, то не будет как раньше, когда евреям предоставили для проживания пятнадцать самых лучших, самых южных и плодородных губерний! Теперь, когда захочет, загонит он евреев к черту на кулички, за можай, в самую тундру, тайгу! И никто не пикнет! Влас Дорошевич не наплюет за это в морду в каком-нибудь фельетоне!..

Ну как же вы это не понимаете? Для государства, для нации в целом — исключение нескольких миллионов талантливых, образованных людей из управления, производства, науки — принесет огромные убытки. Но когда создается национальное государство, когда нужно повести за собой народ — нужен лозунг всем понятный, всем ясный — ну, вот как ваш этот знаменитый — “Грабь награбленное!..”. В цивилизованной Германии малокультурный и малоцивилизованный Гитлер пришел к власти, сказав: “Германия — для немцев!” И пожалуйста — от цивилизованной, интеллигентной, философской Германии пух только полетел, одни рожки и ножки остались! И у нас выкинут этот лозунг: “Россия для русских!” Неминуемо, неизбежно! А за этим лозунгом пойдут все, для кого евреи — конкуренты! Пойдут чиновники, профессура, журналисты, литераторы… Пойдут продавцы, приказчики, дантисты, врачи… Дело, конечно, некрасивое, и совестью покривить придется… Так ведь дело привычное! Когда выгодно, то благородные слова для этого найдутся! Ничто так не возбуждает национальную или революционную совесть, как выгода! Вот вы, небось, с ужасом смотрите на меня, старого циника!.. А какой же я циник? Я просто старый и разумный человек. ( Из автобиографической повести ”Непридуманное”, 1988г. Фрагмент беседы в лагере с Михаилом Сергеевичем Рощаковским – А.З.)

*****

Знаю ли я идиш? Ведь я еврей и еврейский был некогда моим родным языком. Я говорю “еврейский”, потому что слово “идиш” в переводе на русский означает “еврейский” и потому что другого еврейского языка мы не знали. Древнееврейский язык лошен-кейдеш употреблялся только для молитв… Но я знал еврейский язык! Я знал все его тонкости, словечки, непристойности, песни… По вечерам мама нам читала Шолом-Алейхема, Переца, Менделе Мойхер-Сфорима, читала стихи, и после ее смерти я узнал, что некоторые из них были ее собственными. А потом этот родной язык стал вытесняться другим, ставшим тоже родным, еще более родным, — русским. Нет, я не разлюбил свой первый родной язык, я по-прежнему любил еврейские песни, не пропускал ни одного спектакля в Еврейском Камерном театре, с удовольствием ввертывал в речь еврейские пословицы и поговорки. Но постепенно он перестал быть моим языком, я говорил и со мной говорили только на русском. Даже мама говорила со мной по-русски и писать научилась по-русски, чтобы переписываться с двумя сыновьями, обитавшими на далеких островах ГУЛАГа…Я не забыл идиша, не перестал его понимать, я по-прежнему знал его настолько, чтобы получать удовольствие от игры Михоэлса и Зускина. Но беспомощно улыбался и отвечал по-русски, когда ко мне обращались по-еврейски… Я был редактором детского издательства и много читал о стремлении к свободе героев Дюма, Стивенсона, Гюго. Но их стремление к свободе мне казалось романтикой, и не более. Настоящий же смысл слова «свобода» – в тюрьмах, в лагерях – я воспринял, как нечто библейское. Один из умнейших евреев, Генрих Гейне, сказал, что о свободе на всех языках говорят с еврейской интонацией, ибо исход евреев из Египта был первым уроком свободы всему человечеству (Из книги «Вчера и позавчера», 1993 – А.З.)

*****

Чаще всего — уж давайте сразу быка за рога — русские националисты обижаются на евреев, что те их сбили с пути. Ну, допустим, что это так. И вот я представляю себе, как два еврея строят 140 русских, и те делают, что им скажут. (Как известно, в России с населением 140 с чем-то миллионов человек евреев всего 2 миллиона.) Ну и в чем же тогда вина этих евреев, что русские выстроились к ним в очередь за получением указаний? Любой бы рад иметь на посылках 70 бесплатных добровольцев… пусть даже и пьющих. Я, может, не понимаю тут чего-то, но я честно ищу ответа, а мне его никто не дает. Что не так с русскими, отчего ими помыкают всякие злодеи? Вопрос, увы, остается открытым. Не хочу никого обидеть, но мне, вообще говоря, не представляется трагической фигура танцора, который выходит на сцену и вместо того, чтоб танцевать, рассказывает, как ему мешают его же яйца. Может, ему лучше как-то молча попытаться станцевать? (Новая газета №123 от 3 ноября 2010 года – А.З.)

*****

Я думаю, сегодня евреи у нас должны почувствовать ответственность за грехи революции и за те последствия, к которым она привела… Они должны почувствовать ответственность за террор, который существовал во время революции и особенно после нее…  Как за убийство Бога, так и за это.  (Из интервью  журналу “Нью-Йорк таймс мэгэзин”, цитировано по публикации: “Об интервью Распутина”. “Известия”, 1 июля 1990 г.- A.З.)

Комментарий: Эти слова принадлежат русскому писателю . Причем в пору их написания он не только был депутатом Верховного Совета СССР, но и входил в состав Президентского совета при Горбачеве. Процитированные выше слова были опубликованы в газете “Известия” (01.07.90). “Советская Россия” за 5.01.99г. опубликовала статью В.Распутина, в которой автор утверждает, что в России невозможны еврейские погромы, что фашистами являются сами евреи и что из Холокоста, из своей национальной беды евреи сделали бизнес. Что касается “грехов революции”, то нужно не забывать что, активно участвуя в каких-либо массовых движениях (революциях, освободительных войнах и т.п.), евреи никогда не выступали как самостоятельная сила, а действовали в составе более широкого коллектива, представляющего часть того общества, в котором существовала еврейская диаспора.

 

*****

*****

У евреев — как у народа — нет и не может быть никакого счета к русскому и любому другому народу, хотя у них есть — и навсегда останется неоплаченным — счет к антисемитам.

«Вопросы русско-еврейских отношений» создаются искусственно теми, кто, нагнетая ненависть к евреям, выдает себя за «ум, честь и совесть» всего русского народа. Конечно, и среди евреев имеются неумные прямолинейные люди, принимающие это за чистую монету. Они либо верят клевете и сами начинают клеветать на свой народ, либо верят тому, что ненавистью к евреям одержим весь русский народ. Но, как писал после Кишиневского погрома Владимир Жаботинский, «фигура народа царственна и не подлежит ответственности». То есть в погроме повинны конкретные погромщики и подстрекатели, а не весь народ. У меня никогда не было и не могло быть счета к прекрасному, доброму, душевно щедрому русскому человеку Михаилу Васильевичу Хвастунову, или к Юрию Николаевичу Короткову, или к ныне здравствующему Ярославу Кирилловичу Голованову, к подавляющему большинству моих коллег по отделу науки «Комсомолки», по редакции ЖЗЛ, по другим редакциям, как к большинству моих нелитературных друзей, знакомых, сослуживцев.

Но у нас у всех — евреев и русских — был и остается счет к начальственным держимордам, к погромным идеологам типа Грибачева, Семанова, Шолохова — не того Шолохова, который написал «Тихий Дон» (если он его написал), а того, кто громко призывал к «революционной расправе» над Синявским и Даниэлем и тихо подписал донос на создателей «сионистского» фильма и, вероятно, немало похожих доносов…

У меня нет никакого желания оправдывать тех евреев, которые лично участвовали в преступлениях коммунистического режима, как нет и потребности каяться за их грехи. (Свои бы грехи осознать, в них бы найти силы покаяться). И тем более у меня нет стремления умалять причастность евреев к тем потрясениям, которые переживала Россия до революции, во время революции и после революции, или к тому, что страна переживает сегодня. Евреи жили в одной стране с русским и другими народами империи, а, значит, содействовали всему хорошему и плохому, что в ней происходило. А так как образовательный ценз у них был более высоким, чем в среднем по стране, то и участие их во всем значимом (в революции и контрреволюции, в разрушении и созидании, в межпартийной и внутрипартийной борьбе, в науке и искусстве, в литературе и журналистике, в экономике и медицине) было соответствующим. Нравились они кому-то или не нравились, но они были такими, какими были, и иными быть не могли.

Перефразируя известный афоризм, можно сказать: человечество в целом, каждая страна в отдельности и Россия в особенности имели, имеют и будут иметь таких евреев, каких они заслуживают. Поиски виноватого за соседским забором — это верный путь к повторению прошлого. Для того, чтобы его преодолеть, требуется прямо противоположное: осознать прошлое и трезво его оценить. To come to terms with the past, как говорят американцы.

*****

Евреи получили от Февральской революции определенные выгоды – они стали равноправными гражданами страны. Это потому, что всем гражданам было дано равноправие: были отменены сословные привилегии, введено всеобщее и равное избирательное право, офицерам запретили бить солдат и т.д., так как в основу новой власти были положены принципы демократии. Конечно, большинство евреев с энтузиазмом встретило эти преобразования. Но длилось это недолго. Уже в октябре 1917 года власть захватила банда большевиков. В их числе было и небольшое число евреев, но 90% еврейской элиты России восприняли большевистский переворот как катастрофу и активно выступили против него. Например, 25 октября 1917 года, на 2-м съезде Советов, где большевики имели большинство и объявили о захвате власти, против этой авантюры выступило 15 ораторов от других партий, 14 из них были евреями. А в январе 1918 года, когда собралось всенародно избранное Учредительное Собрание, в числе выступавших против большевиков снова активную роль играли депутаты-евреи. Большевики, как известно, его разогнали, объявив что “Караул устал”…

*****

В “еврее” пришла новая “категория”… В еврее никакой “крупицы” нет нашего, нет французского, нет немецкого, нет английского. Ничего европейского нет и не будет. Еврей сам по себе не только бесталанен, но – ужасающе бесталанен: взамен всех талантов имеет один большой хобот, маслянистый, приятный; сосать душу и дар из каждого своего соседа, из города, из страны…

Все евреи – от Спинозы до Грузенберга – не могут отвергнуть, что когда произносится слово “евреи”, то все окружающие чувствуют подозрение, недоверие, ждут худого, ждут беды себе… Вот что, мои милые русские: такое всеобъемлющее недоверие и от таких древних времен – не может не иметь под собою основания. И поэтому всячески сторонитесь евреев и не вступайте в никакие отношения с ними. Если, идя по улице, вы издали увидите фигуру “как будто еврея” – потупьте глаза и таким образом не увидьте его, взглянувши друг на друга с евреем – вы уже несколько перестали быть русским и несколько объевреились. Увидя комнату, где разговаривает еврей, не входите в неё; и если где вы сидите – придёт еврей и начнёт говорить – заговорите, заспорьте с кем-нибудь третьим, чтобы не только его не слушать, но и не слышать, берегите ум от евреев! Берегите глаз свой и ухо от еврея…Евреи устроились спрутообразно. Сосут, потому что у них кончики ног, рук, головы – с присосочками. И сосут, к чему бы они ни приложились. Сосут, как дышат. Сосание необходимо им, как дыхание. Их нельзя судить, осуждать… Жидки вообще сладенькие. Они вас облизывают, и вам приятно быть под их тёплым, влажным языком. Вы нежитесь. И не замечаете, что поедание вас уже началось… Так они съели Египет и Рим. Справиться же с вислоухой и легкомысленной Европой и Россией им уже ничего не стоит. Они только “делают вид” среди других наций. Им подай “золото” и “вся земля наша”…

Евреи пытаются, настаивают и делают “реальные шаги” переменить у нас образ правления. Между тем нам не позволяют переменить у себя даже метод убоя скота. Почему такая разница? Почему они вправе, а мы не вправе? Нет, господа, “за шиворот-то” держит не русский еврея, а еврей русского. Разве не заставили таинственным гипнозом несчастное наше Отечество забыть и Ярослава Мудрого, и Александра Невского, и многих других? …

Теперь в каждой редакции сидит свой Франк, есть своя Любовь Гуревич. Они не пишут или мало пишут. Но они управляют и направляют… Евреям, очевидно, легче перестать быть, нежели опрокинуть эту массу свидетельств и доказательств… Понимаете ли вы теперь, что каждый честный и любящий Родину русский неодолимо и истинно чувствует в евреях проклятие России? Народы около них вечно будут рахитичны, бледны, малокровны и немощны. Как человек с солитёром…Иудеи распяли Христа… Они и нас распнут и уже распинают. Но всё-таки будут-то побеждены именно они. Вот в чём дело. Настанет то, что придёт великая омега и покроет всё.

*****

Евреи – женственная нация, вот на что надо обратить внимание. Если и среди нас встречаются люди с особенно женственным, мягким сложением, – с мягким лицом, мягким голосом, мягкими манерами, – с мягкими идеями, повышенной серьезностью и чувствительностью, сентиментальные, и прочее, то у евреев эта женоподобность – национальна. Обратим внимание на голос: за всю жизнь я не помню чтобы еврей когда-нибудь говорил октавой. Даже густого баса я не помню определенно, чтобы встречал когда-нибудь. Все их голоса – пискливые, крикливые, и, ещё чаще – мягкие и интимные… Все их “гевалты” – это бабий базар, с его силой, но и с его слабостью. В сущности, на “одоление” у них не хватает сил, но в них есть способность к непрерывному повторению нападений, к неотступности, привязчивости. “С бабой – не развяжешься”, – это относится к евреям, относится к нации их. Это нация гораздо более неприятная, чем существенным образом опасная; с ней всегда много “хлопот”, как с нервной и капризной женщиной. Она угрожает “историями”, “сплетнями”, “сварой”, – и где евреи, там вечно какая-нибудь путаница и шум. Совершенно как около навязчивой и беспокойной женщины. Они избегают и не выносят трудных работ, как и солдатский ранец для них слишком тяжел. Это от того, что они просто физически слабее других племён, именно как “бабье племя”. Охотника с ружьём среди евреев нельзя себе представить. Также “еврей верхом” – смешон и неуклюж, неловок и неумел, как и “баба верхом”. За дело ли они возьмутся – это будет развешивание товаров, притом легких (аптека, аптекарский магазин), конторское занятие, часовое ремесло. Но они не делают часы, а починяют часы. Вообще они любят копаться в мусоре вещей, а не то, чтобы сотворить, создать новую цельную вещь. Они какие-то всемирные штопальницы…(Из статьи ”В соседстве Содома”, 1916г. –А.З.)

Думать, чтобы Левитан “фальшиво” рисовал все русские пейзажи, целую жизнь – одни русские пейзажи, не нарисовав ни одного еврейского домика и ни одной еврейской семьи, – невозможно. Также и Шейн, собиравший всю жизнь русские народные песни, – конечно, любил их не деланно, а по-настоящему. Отсюда поразительное явление: “вообще евреи не любят русских”, “вообще евреи враждебны России”, но “этот еврей почему-то любил меня и дружил со мною”, и даже – “много сделал мне до6ра”. Это – частая фраза, это повседневно. Но обратите внимание, как же это перекидывается в реальное отношение вещей: “да, евреи вообще худая нация, но этот еврей – хорош”, иногда – “какое-то удивительное исключение”. Но, поверьте, всякий еврей имеет “своё исключение” и где-нибудь среди русских имеет “исключительного друга”. Что же оказывается: все евреи как будто имеют себе среду сопротивления, но каждый еврей без труда проходит её, “потому что имеет себе друга”, которого он и “в самом деле любит” и “оказывает ему услуги”. На этом основано бессилие “мер против евреев” и “законодательства против евреев”, которые всегда обходятся, ибо около закона стоит исполнитель, который “всё сделает для этого исключительного еврея, своего друга”…

Отсюда мучительный “гевалт”, который поднимается в еврействе, когда их гонят, отторгают от себя, – когда в них заподозрен дурной поступок или дурной человек. Опять это не деланно, и тут не одни деньги. Прислушайтесь к тону, тон другой. Тон бабий. “Я – честная жена!”, “Я ничего худого не делала!”, “Это – сплетня обо мне”. “Я – верна своему мужу” (мужественному племени, – сравнительно мужественному, – среди которого евреи живут). Они боятся не факта, а у них вызывает тоску мнение. Они оскорблены, как “честная женщина”, заподозренная в “дурном поведении”. Просто они оскорблены этим и кричат на весь мир. В безумных их выкриках есть нотка отчаяния: “уходит возлюбленный”. Самое отторжение, которое у финнов вызвало бы грубость, у немцев – высокомерный отпор или методическое сопротивление, у евреев вызывает истерику, как если муж “предлагает жене жить на отдельной квартире”. Тут всё настоящее и никаких подделок. Евреи знают, что банки у них останутся по-прежнему, что богаче всех они будут по-прежнему. Не в этом дело, бабе нужна “любовь”. И она визжит на весь свет, когда ей говорят: “не люблю”. Все их ругательства теперь России есть ругательства “заподозренной в поведении жены”. Оттого они не хотели суда, – ни Дрейфуса, ни Бейлиса. “Как смеют подозревать!”

*****

Страшны, конечно, не пороки евреев; кому опасны пороки? В пороках сам сгниёшь. Страшны их (евреев) колоссальные исторические и социальные добродетели. Вот, что мне жжёт душу. Не могу никуда уйти от этого жжения ( Из письма к М. О. Гершензону, 1912 г. – А.З.)…

Я за всю жизнь никогда не видел еврея, посмеявшегося над пьяным или над ленивым русским. Это что-нибудь да значит среди оглушительного хохота самих русских над своими пороками…Я часто наблюдал удивительную, рачительную любовь евреев к русскому человеку и русской земле.

Да будет благословен еврей! Да будет благословен и русский!…Живите, евреи, я благославляю вас во всём, как было во время отступничества (пора Бейлиса несчастная), когда проклинал во всём…На самом же деле, в вас, конечно, “цимес” всемирной истории… Я нисколько не верю во вражду евреев ко всем народам… Благодарную и великую нацию еврейскую я мысленно благославляю и прошу у неё прощения за все мои прегрешения, и никогда дурного ей не желаю и считаю первой в свете по значению. (Так, будучи убеждённым антисемитом, писатель покаялся незадолго до смерти – А.З.)

          Комментарий: Писатель был убеждённым антисемитом. Незадолго до смерти, испытывая ”угрызения совести”, покаялся. Просил сжечь свои книги, содержащие нападки на евреев. Писал покаянные письма еврейскому народу. (См. Э.Ф.Голлербах «Розанов. Жизнь и творчество»,1922)

 

*****

Евреи повиновались своей священной миссии – они остались народом, чуждым другим расам, народом, прокладывающим из одного конца мира в другой пути, объединяющие человечество. Они опрокидывают интеллектуальные барьеры, разделяющие нации, чтобы предоставить широкую арену божественному Разуму. Прожженные циники и насмешники, своей разрушительной иронией подрывающие завещанные нам верования и уничтожающие дорогих нам покойников, бессознательно работают ради святого дела, ради созидания новой жизни.

*****

Почему нам следует щадить евреев больше, чем христиан? Если я воздаю им должное, то потому что они этого стоят…Я знаю, сколько ещё величия заключено в этой нации. Я знаю всю способность к самопожертвованию, всё гордое бескорыстие, всю любовь и стремление к лучшему, неутомимую энергию, упорный и незаметный труд многих евреев. Я знаю, что в них живёт Бог. И потому-то негодую на тех, кто отрекается от него, кто ради позорного преуспеяния и низменного благополучия предаёт судьбу своего народа. Бороться с ними – значит выступать против них от лица их народа, точно так же, как нападая на разложившихся французов, я защищаю Францию. ( Из романа ”Жан – Кристоф” /Ярмарка на площади/, 1904 -1912 – А.З.)

*****

– Ты заметил, – сказал Кристоф Оливье, когда Моох ушел, – что мы вечно имеем дело с евреями, с одними евреями? Черт побери, да уж не стали ли мы сами евреями? Успокой меня, пожалуйста, на этот счет! Точно мы их магнитом притягиваем! Они нам всюду попадаются на пути – и враги и союзники. – Оттого, что они умнее других, – сказал Оливье. – Евреи у нас почти единственные люди, с кем свободный человек может говорить о новом, о живом. Остальные закисают в прошлом, в мертвечине. К несчастью, для евреев этого прошлого не существует, или, во всяком случае, оно иное, чем у нас. С ними мы можем говорить только о сегодняшнем, а с людьми моей национальности – только о вчерашнем. Посмотри, насколько евреи активнее во всех областях жизни: в торговле, промышленности, педагогике, науке, благотворительности, искусстве… – Я не утверждаю, что все их дела и действия мне по душе: иногда я даже чувствую отвращение. Но они, по крайней мере, живые люди и способны понять живых людей. Мы не можем обойтись без них. – Пожалуйста, не преувеличивай, – насмешливо проговорил Кристоф. – Я сумею обойтись. – Ты-то, может быть, и сумеешь. Но что толку, если твоя жизнь и твое творчество останутся для всех неизвестными, как это, наверно, случилось бы, не будь их? Неужели ты воображаешь, что наши единоверцы придут нам на помощь? Да католицизм пальцем не шевельнет, чтобы спасти от гибели даже своих лучших сынов… Что сталось бы с нами, мой бедный Кристоф, чего могли бы достичь мы, католики по рождению, но сбросившие с себя иго церкви, если бы нас не поддерживала кучка свободных протестантов и евреев? Сейчас в Европе евреи – самые живые проводники всего, что есть лучшего, и всего, что есть худшего. Они разносят повсюду оплодотворяющую пыльцу мысли. Разве не среди евреев с самого начала твоей деятельности ты встретил и своих лучших друзей и своих злейших врагов?.. Если, на беду, евреев изгонят из Европы, она настолько оскудеет мыслью и действием, что ей будет грозить полная немощь. Особенно в нашей стране, при том упадке, до которого дошли жизненные силы нации, их изгнание явилось бы для нас еще более опасным кровопусканием, чем изгнание протестантов в семнадцатом веке. Конечно, в настоящее время они занимают место, не соответствующее их действительной ценности. Они злоупотребляют теперешней моральной и политической анархией и даже сами немало способствуют ее росту как в силу своих природных влечений, так и оттого, что чувствуют себя в ней, как рыба в воде. Лучшие – вроде этого славного Мооха – вполне искренни, напрасно только они отождествляют судьбы Франции со своими еврейскими мечтами, которые нам чаще опасны, чем полезны. Однако их нельзя винить за то, что они мечтают пересоздать Францию по своему образу и подобию. Это у них от любви к Франции. Если их любовь для нас опасна, кто мешает нам не пускать их дальше того места, которое они должны занимать, а место это – во втором ряду. Не потому, чтобы я считал их нацию хуже нашей (эти разговоры о расовом превосходстве просто глупы и отвратительны), но нельзя допускать, чтобы чужая нация, еще не слившаяся с нашей, утверждала, будто она лучше нас знает, что нам нужно. Евреи чувствуют себя хорошо во Франции, – что ж, очень рад. Но пусть не мечтают уподобить ее Иудее! Умное и сильное правительство, умеющее держать их в границах, сделало бы их одним из наиболее полезных орудий для возвеличения Франции и тем оказало бы услугу и им и нам. Они чересчур нервны, беспокойны и неустойчивы и нуждаются в твердом законе, который бы сдерживал их, а также в повелителе, решительном, но справедливом, который бы их укротил. Евреи – точно женщины: они превосходны, если держать их в узде; но господство, как первых, так и вторых, невыносимо, а те, кто подчиняется этому господству, просто смешны. (Из романа ”Жан-Кристоф”, т. 3, стр. 15 – А.З.)

*****

Мой отец Айзик Давидович Рубальский родился в местечке Вчерайшее Попельнянского района Житомирской области. Когда отец в 20 лет поступал в Москве в военную академию, его имя в документах уже было изменено на Алексей — поэтому я Лариса Алексеевна. А мама Александра Яковлевна — москвичка. Когда мой очередной ухажер от меня уходил, отец только радовался и говорил на идиш: “Красивой девочке нужен красивый мальчик”, имея в виду еврейского парня.  А теперь у меня умный муж еврей…

Когда люди, живущие на Брайтоне, не могут забыть родину — Россию ли, Украину или Белоруссию, — они ходят на все концерты, чтобы еще и пообщаться, и друг на друга посмотреть, кто с кем, кто в чем, не в обиду будь сказано. В Израиле же мне было теплей, чем в США. Во-первых, люди там не столь благополучны и в то же время более патриотичны, как евреи, выбравшие репатриацию именно на историческую родину. В-третьих, зал на всех двенадцати концертах в разных городах был полон, вопреки буквально витавшей в воздухе террористической угрозе — шел 2003 год. Зрители говорили: «Мы боялись, что вы испугаетесь и отмените концерт». Я в ответ: «А я боялась, что вы не придете». Опасность сближала, накаляя градус взаимного патриотизма.

Я вообще люблю еврейскую аудиторию, потому что это моя кровная аудитория. У меня и песня есть, написанная специально для нее, — «Как живете, дорогие?», и еще несколько песен на еврейскую тему, которые можно там пропеть. Вставляю в ткань концерта несколько слов и фраз на иврите. И людям в зале все это дорого.

*****

А что там подтверждает казенный раввин ( об отсутствии антисемитизма в России – А.З.) – не имеет значения, на то он и казенный, чтобы подтверждать. Никакое наличие других врагов – чеченцев, кавказцев, китайцев и прочих – никогда еще не могло отнять пальму первенства у евреев. Наш образ врага, сколько бы кто кого ни взрывал, ни удерживал в заложниках, ни пытал и вообще – пока небо не упало на землю, – всегда будет самым надежным и вековечным. За нашу победу на этом вечном турнире можно не волноваться.

Россия уже никогда не сможет перестать быть моей, потому что это страна моего языка, моего детства и молодости, моих друзей, моих любовей…

Израиль же выстрадан мыслями, душой, намерениями, очень непростыми этапами здешней жизни. Четырнадцать, почти пятнадцать лет середины жизни – это ой как немало. И в эти годы укладывается армия сына, армия дочери…сложнейшие перипетии биографии…- много чего! Я вообще, считаю, что в плане эмиграции писателя, Россия – судьба, и Израиль – судьба. Все остальное – места проживания.

****

Я понимаю это чувство. Дело в том, что ведь «национальное самочувствие» включает в себя огромный спектр разных чувств. Это может быть и чувство причастности к народу, и чувство гордости, и чувство отталкивания, омерзения… – в зависимости от того, какой «стороной лица» к тебе твой народ поворачивается. Я пишу о разных сторонах характера моего народа, пишу без умиления, часто с горечью (писатель обязан говорить правду) но, тем не менее, пишу с любовью – и было бы странно, если б писала без любви, я ведь здоровый человек. После романа «Синдикат», довольно острого, критичного, многие мои читатели были оскорблены, отшатнулись. Ну, что ж, я показала иную «сторону лица» народа. И ничего, как говорят в судебной присяге, кроме правды… Это очень забавно в хорошем и точном смысле слова. Ведь Израиль – забавная страна. Она увлекает, завлекает, ужасает. Очень отчаянная, очень острая страна. И домашняя в чем-то. В общем, я рада, когда мне говорят, что Израиль заинтересовал и увлек именно со страниц моих книг. В этом я готова послужить путеводителем. Вполне. Израиль – очень романтичная страна. Она создалась из ничего. Из горстки энтузиастов. Из ошметков, истощенного послелагерного отребья – в смысле физическом. Это была такая непарная обувь. У кого-то погибла жена, у кого-то погиб муж, у кого-то сын, у кого-то вообще вся семья! И они создали государство, и отвоевывали его ежеминутно. И сейчас отвоевывают. Молодые люди добровольно идут отдать два-три года жизни, зная, чтó в любой момент с ними может произойти. Отслужили мои дети, служат дети друзей, племянники, соседские пацаны и девочки. Такой вот вечный «дан приказ ему на запад, ей в другую сторону»… Вот, моя дочь на днях вышла замуж. Он – рожден в Израиле. И его родители уже родились в Израиле. Но его бабушки и дедушки с обеих сторон (по счастью все живы!) – они все прошли через концлагеря. Один дедушка через Освенцим, бабушка через Терезин. И у каждого погибли там семьи: родители, братья, сестры. Все ушли в дым. Один дед сейчас лауреат премии Израиля, известный изобретатель, химик, профессор института Вайцмана. Другой – профессор ботаники. Вышел на пенсию и поступил в Иерусалимский университет на факультет археологии.
Недоучился человек в жизни, понимаете… Вот так и получается: у всех – романтические, мифические (в высоком смысле слова) судьбы. И все прошли армию здесь, все воевали. В последнюю ливанскую войну у наших друзей погиб сын. Такой мальчик немного неуклюжий, полный. Он был фельдшером на поле боя. И он погиб. И когда к нему домой явились «оповестители», – а у нас, у единственной армии в мире, есть такая часть, которая лично сообщает родителям о смерти сына или дочери (у нас ведь и девочки тоже воюют), – так вот, когда пришли к его родителям (мама психолог по образованию), первое, что она сказала: «Я горжусь, что мой сын погиб за эту страну». Ну разве это не романтика? Звучит, возможно, и ужасно – но я говорю не о песнях у лесного костра, я говорю о высокой романтике государственного мифа. У Израиля такой миф есть. А у евреев, по-видимому, изначально была очень сильная тяга к какому-либо верованию. Не зря они первыми изобрели единого Бога. Зато когда они теряли веру в Бога, то так начинали верить в марксизм, мировую революцию и победу пролетариата, что тошно становилось всем вокруг. Я видела этих людей. Я знаю всех этих новообращенных, которые в Израиле живут в очень опасных местах. Это идейные, пылкие люди. Это все страсть к вере. Я тоже верю в Бога, в высшую духовную субординацию, но основную часть моего мозга занимает исключительно писательство. (Из интервью на сайте  “booknik.ru  22.10.2007 –
А.З.)

*****

Мы живем в омерзительном регионе, где никто никуда не денется, не испарится и не улетит. И если в нашем обществе есть силы, горячо желающие примирения, интеграции, мира с арабами и так далее, то общество наших врагов необычайно монолитно и единодушно в своей ненависти к нашей стране. На тему этого пресловутого «конфликта» можно рассуждать часами, дело это для меня, прожившей в Израиле 25 лет, порядком поднадоевшее. Ну, а будущее, кто его может предсказать, кроме гадалок и пророков? Можно только надеяться, что наша армия, – в которой, да, служили и мои дети тоже, – будет крепнуть и совершенствоваться, что наука будет процветать, а экономика подниматься как на дрожжах. Надеяться, что политики не наломают дров, что… Да можно предполагать бесконечно, но ведь всё это – гадание на кофейной гуще. Точно так же, как есть судьба у человека, есть судьба у народа и страны.   (Из интервью на сайте  Jewish.ru  31.07.2015 – А.З.)

 

*****

В реформированном исламе не будет места консервативному догматизму, а утвердится понимание того, что женщины обладают равными правами с мужчинами, что люди другой веры и даже вообще неверующие ничем не хуже мусульман, что антисемитизм нехорош и богопротивен.

 

*****

Я родился и вырос в Москве, на Арбате, в русифицированной еврейской семье. Я не знал языка идиш, у меня “русскозвучащие” имя и фамилия, и многие вообще не знали, что я еврей. И все же я – еврей. Во мне течет кровь, которую столетиями выпускали из жил моего народа. Могилы моих предков разбросаны по всему миру. По вине одной Германии, где они ассимилировались как нигде, их погибло 6 миллионов – цифра, которую пытаются уменьшить или совсем замолчать последователи Гитлера. Я почувствовал, что я должен об о всем этом написать. Что я не имею права молчать. Сейчас книга вышла в Москве в полном объеме, без купюр. Весь архив “Тяжелого песка” передан мною в Тель-Авивский университет вместе с тремя тысячами писем, полученными мной от читателей.

*****

Часто я слышу такие разговоры: – Как это, мол, так – подходили, спускались в яму, ложились, ждали свою пулю? А, что, скажите мне, могли они делать? Бегать по полям, как зайцы? Показать врагу свой страх – животный страх? Нет! Им была суждена смерть неизбежная, неотвратимая, и надо было умереть достойно. Молчание было их достоинством…Конечно, безоружные люди, тем более старики, женщины, дети, беззащитны перед вооружёнными солдатами. И когда говорят: как это мол, шесть миллионов дали себя убить, как бараны, – то это говорят либо подлецы, либо круглые дураки, или люди, никогда не стоявшие под вражескими пулями, перед дулом вражеского пистолета, никогда не слышавшие пулемётной очереди… Сколько наших военопленных погибло в концлагерях, молодых, здоровых парней. ( Из романа ”Тяжёлый песок” – А.З.)

*****

Евреи никогда не понимали, что такое ВОЖДЬ. Они никогда не умели по-настоящему подчиняться, это у них сложилось исторически, в этом их национальная трагедия. Все народы подчинились Риму и сохранили себя как нации. Евреи единственные не подчинились. Во всех религиях бог воплощается в человека; Христос, Магомет, Будда… Только у евреев нет обожествленного вождя, только иудейская религия не допускает олицетворения бога в человеке. Для них нет абсолютного авторитета, потому и не смогли сохранить свою государственность — верховная власть в государстве должна олицетворяться в верховном вожде. Евреи проспорили всю свою историю, демократия означает для них возможность спорить, мнению большинства им надо противопоставить свое личное мнение. Есть, конечно, и евреи, способные признать вождя и служить ему, Каганович, например. Именно Каганович первым, еще в 1929 году, выступая в Институте красной профессуры, назвал ЕГО вождем. ( Из романа ”Дети Арбата” – А.З.)

Комментарий:  Для одних он был слишком советским, потому что его печатали и не исключали из партии (в которой он, впрочем, никогда не состоял). Другие считали его западником, поскольку он был евреем. Действительно, в конце 70-х, почувствовав, что начинается очередной виток антисемитизма, он решил писать о евреях. Надо сказать, что евреи тогда в советской литературе решительно отсутствовали – тема была под негласным запретом. “Я был под Краковом во время войны, я видел могилы, рвы, заваленные еврейскими телами.. Я видел уничтоженные города и выжженные местечки.. Это мой народ. Я не знаю его языка. Но это моя кровь проливалась”.С романом “Тяжелый песок” еврейская тема вошла в советскую литературу.

Анатолий Наумович не вёл еврейского образа жизни, еврейские праздники не отмечал и, по мнению строго ортодоксальных иудеев да и многих европейцев, считающих, что еврей это не столько нацинальная, сколько религиозная категория, евреем не был.

Но это, конечно, не так. И не только потому, что в паспорте Рыбакова и в анкетах, которые необходимо было заполнять при приёме на работу, проставлена национальность, но и по собственной самоидентификации. Писатель никогда не скрывал своего еврейства, остро переживал трагедию Холокоста. Еврейская тема проходит не только в романе «Тяжелый песок», но и в романе «Дети Арбата».
Рыбаков не касается еврейского вопроса, но с искренним сочувствием пишет о ссыльной сионистке Фриде. По мнению атеиста Рыбакова, выраженному словами ссыльного еврея Соловейчика: «…религия для еврея лишь форма национального самосохранения» и «…ассимиляция неизбежна». Впрочем, речь шла, конечно, о евреях диаспоры, так как Соловейчик ещё не мог знать о скором возникновении еврейского государства.

Рыбаков очень тепло относился к Израилю, дважды посетил Святую Землю и был в 1979 году избран почётным доктором Тель-Авивского университета. Книги «Тяжёлый песок» и «Дети Арбата» переведены на иврит и три раза переиздавались.