*****

      С некоторого времени я стал получать от них (евреев) письма, и они серьёзно и с горечью упрекают меня за то, что я на них «нападаю», что я «ненавижу жида», ненавижу не за пороки его, «не как эксплуататора», а именно как племя, то есть вроде того, что: «Иуда, дескать, Христа продал»… Всего удивительнее мне то: как это и откуда я попал в ненавистники еврея как народа, как нации? Как эксплуататора и за некоторые пороки мне осуждать еврея отчасти дозволяется самими же этими господами, но — лишь на словах: на деле трудно найти что-нибудь раздражительнее и щепетильнее образованного еврея и обидчивее его, как еврея. Но опять-таки: когда и чем заявил я ненависть к еврею как к народу? Так как в сердце моём этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я, с самого начала и прежде всякого слова, с себя это обвинение снимаю, раз навсегда, с тем, чтоб уж потом об этом и не упоминать особенно.

Уж не потому ли обвиняют меня в «ненависти», что я называю иногда еврея «жидом»? Но, во-первых, я не думал, что это было так обидно, а во-вторых, слово «жид», сколько помню, я упоминал всегда для обозначения известной идеи: «жид, жидовщина, жидовское царство» и прочее. Тут обозначалось известное понятие, направление, характеристика века. Можно спорить об этой идее, не соглашаться с нею, но не обижаться словом…

Евреи всё кричат, что есть же и между ними хорошие люди. О боже! Да разве в этом дело? Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим. И разве между теми нет тоже хороших людей? …Мы говорим о целом и об идее жидовской, охватывающей весь мир, вместо «неудавшегося» христианства…

О, конечно, человек всегда и во все времена боготворил матерьялизм и наклонен был видеть и понимать свободу лишь в обеспечении себя накопленными изо всех сил и запасёнными всеми средствами деньгами. Но никогда эти стремления не возводились так откровенно и так поучительно в высший принцип… «Всяк на себя и только за себя» — вот нравственный принцип большинства теперешних людей, и даже не дурных людей, а напротив, трудящихся, не убивающих, не ворующих. А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация бедного богатым, — о конечно, всё это было и прежде и всегда, но — не возводилось же на степень высшей правды и науки, но осуждалось же христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель… и что будет дальше — конечно, известно и самим евреям: близится их царство, полное их царство! Наступает полное торжество идей, перед которыми никнут чувства человеколюбия, жажда правды, чувства христианские, национальные и даже народной гордости европейских народов. Наступает, напротив, матерьялизм, слепая, плотоядная жажда личного матерьяльного обеспечения, жажда личного накопления денег всеми средствами — вот всё, что признано за высшую цель, за разумное, за свободу, вместо христианской идеи спасения лишь посредством теснейшего нравственного и братского единения людей…

Русский народ всегда проявлял веротерпимость по отношению к евреям, чего не скажешь о евреях, «которые чуждались во многом русских, не хотели есть с ними, смотрели чуть не свысока (и это где же? в остроге!) и вообще выражали гадливость и брезгливость к русскому, к коренному народу». То же самое было и в солдатских казармах, и везде по всей России: «наведайтесь, спросите, обижают ли в казармах еврея как еврея, как жида, за веру, за обычай? Нигде не обижают, и так во всём народе».  ( Дневник писателя за 1877 год, январь-август, том 25, издательство «Наука» Ленинградское отделение, Ленинград, 1983 – А.З.)

*****

Всего удивительнее мне то, как это и откуда я попал в ненавистники еврея, как народа и нации.… Когда и чем заявил я ненависть к еврею? Так как в сердце моём этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я с самого начала и прежде всякого слова с себя это обвинение снимаю раз навсегда… У меня есть знакомые евреи, есть еврейки, приходящие и теперь ко мне за советами по разным предметам, а они читают “Дневник писателя”, и хотя щекотливые, как все евреи, за еврейство, но мне не враги, а напротив приходят.

*****

Не настали еще все времена и сроки, несмотря на протекшие сорок веков, и окончательное слово человечества об этом великом племени еще впереди… Я знаю, что в еврейском народе и теперь можно отделить довольно лиц, ищущих и жаждущих устранения недоумений, людей притом человеколюбивых, и не я буду молчать об этом, скрывая истину… Вопрос только в том: много ли удастся сделать этим новым, хорошим людям из евреев, и насколько сами они способны к новому и прекрасному делу настоящего братского единения?… И вовсе нечего ждать, пока все станут такими же хорошими, как и они, или очень многие: нужно очень немного таких, чтобы спасти мир, до того они сильны. А если так, то как же не надеяться?( Из дневника писателя, 1877 г. – А.З.)

*****

Уж не потому ли обвиняют меня в “ненависти”, что я называю иногда еврея “жидом”? Но, во-первых, я не думал, чтоб это было так обидно, а, во-вторых, я упоминал всегда для обозначения известной идеи: “жид, жидовщина, жидовское царство…”Жиды” все заодно, и если несколько богачей-евреев пользуются некоторым влиянием в Париже или Лондоне, то тысячи местечковых портных, старьёвщиков, мелких торговцев в российской черте оседлости не имеют причин жаловаться на своё бесправие и невозможность заработать кусок хлеба для своих семейств!

*****

Ну, что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов – ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они им сравняться с собой в правах? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем? Не избили бы до тла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю? В окраинах наших спросите коренное население, что двигает евреев и что двигало их столько веков. Получите единогласный ответ: безжалостность; двигала их столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напитаться нашим потом и кровью…

Укажите на какое-нибудь другое племя из русских инородцев, которое бы, по ужасному своему влиянию, могло бы равняться в этом смысле с евреем. Не найдёте такого; в этом смысле евреи сохраняют всю свою оригинальность перед другими русскими инородцами, а причина того, конечно, этот “статус ин стату” (государство в государстве) его, дух которого дышит именно этой безжалостностью ко всему, что не есть еврей, этим неуважением ко всякому народу и племени, и ко всякому человеческому существу, кто не есть еврей…

Чтобы существовать сорок веков на земле, т.е. во весь исторический период человечества, да ещё в таком плотном и нерушимом единении; чтобы терять столько раз свою территорию, свою политическую независимость, законы, почти даже веру, терять и всякий раз опять соединяться, опять возрождаться в прежней идее, хоть и в другом виде, опять создавать себе и законы, и почти веру – нет, такой живучий народ, такой необыкновенно сильный и энергичный народ, такой беспримерный в мире народ не мог существовать без “государства в государстве”, которое он сохранял всегда и везде во время самых страшных тысячелетних рассеяний и гонений своих…

Не вникая в суть и глубину предмета, можно изобразить хотя бы некоторые признаки этого “государства в государстве”, по крайней мере хоть наружно. Признаки эти: отчужденность и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что существует в мире лишь одна народная личность – еврей, а другие хоть есть, но всё равно надо считать, что как бы их не существовало. “Выйди из народов и составь свою особь, и знай, что с тех пор ты один у Бога, остальных истреби, или в рабов обрати, или эксплуатируй. Верь в победу над всем миром, верь что всё покорится тебе…А пока живи, гнушайся, единись и эксплуатируй, и ожидай…” Вот суть идеи этого “государства в государстве”, а затем, конечно, суть внутренние, а может быть, и таинственные законы, ограждающие эту идею… Приписывать это “государство в государстве” одним лишь гонениям и чувству самосохранения – недостаточно…

Сильнейшие цивилизации в мире не достигали и до половины сорока веков и теряли политическую силу и племенной облик. Тут не одно самосохранение стоит главной причиной, а некая идея, движущая и влекущая нечто такое мировое и глубокое, о чём может быть человечество ещё не в силах произнести своего последнего слова…Жиды погубят Россию! (Из дневника писателя, 1877 г. – А.З.)

*****

Евреи все кричат, что есть же и между ними хорошие люди. О, Боже! Да разве в этом дело? Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим. И разве между теми [еврейскими богачами] тоже нет хороших людей? Разве покойный парижский Джемс Ротшильд был дурным человеком? Мы говорим о целом и об идее его, мы говорим о жидовстве и об идее жидовства, охватывающей весь мир взамен “неудавшегося” христианства”. ( Из статьи “Еврейский вопрос” – А.З.)

*****

У нас здесь в литературе уже множество изданий, газет и журналов издается на жидовские деньги жидами (которых прибывает в литературу все больше и больше), и только редакторы, нанятые жидами, подписывают газету или журнал русскими именами – вот и все в них русского. Я думаю, что это только начало, но что жиды захватят гораздо еще больший круг действий… жид распространяется с ужасающей быстротой. А ведь жид и его кагал – это все равно, что заговор против русских!.. теперь жид торжествует и гнетет русского.

Комментарий: Достоевский разделял расхожие юдофобские предрассудки своего времени. Он многократно преувеличивал могущество богатых евреев, которые, конечно, не управляли европейскими биржами, хотя и играли на них заметную роль; и он полагал, что “жиды” все заодно, и если несколько богачей-евреев пользуются некоторым влиянием в Париже или Лондоне, то тысячи местечковых портных, старьевщиков, мелких торговцев в российской черте оседлости не имеют причин жаловаться на свое бесправие и невозможность заработать кусок хлеба для своих семейств! Антисемиту следовало бы отомстить. Мстительность евреев порой носит странный характер. Они по-своему, очень своеобразно, но и очень жестоко отомстили антисемиту Достоевскому. Евреи – лучшие читатели Достоевского. Евреи глубже и сильнее всех прочих понимают Достоевского, особенно его религиозные метания и поиски, напряженность его исповедальческих откровений и вопрошаний. Обливаясь слезами и состраданием, евреи создали, несомненно, лучшую критическую и интерпретационную литературу по творчеству Достоевского. На всех языках и во всех европейских культурах, включая русскую.

P.S. Прочитайте. Ф. М. Достоевский ”Еврейский вопрос”

OCTABNTb KOMMEHTAPNN

*