*****
Да, христианство связано с антисемитизмом. Это связано прежде всего с противопоставлением христиан и иудеев, которые не признали Христа мессией. Но если в древности еврей всегда был иудеем, то потом, особенно в новейшее время, эти понятия разошлись, и еврей не обязательно был иудеем. Положение изменилось. Однако антисемитизм, особенно антисемитизм религиозный, основан на отождествлении еврея и иудея. То есть все, что предъявлялось иудаизму, не признавшему Христа, и то, что предъявлялось евреям, которые были иудеями во времена Христа, и которые кричали “Распни его!”, точно так же предъявляются сейчас любому еврею, который будто бы несет на себе эту историческую вину. Хотя надо с самого начала сказать, что все-таки кричала о необходимости распять Христа еврейская чернь, а вовсе не еврейский народ. Та часть людей, которая была науськана, а возможно, и подкуплена синедрионом, который ненавидел Христа.
Христианству 2000 лет, антисемитизму, в его современном виде, намного меньше, всего лишь столетие. И на протяжении большей части истории христианства мы, христиане, сосуществовали с евреями довольно спокойно. И в средние века был выработан некий статус-кво. Конечно, приходилось нелегко евреям, когда они жили в христианских странах. Но не было погромов. Как ни парадоксально, погромы, гетто – появились именно тогда, когда, собственно, христианское средневековье уже закончилось. Они появились в 14-15 веках, а до этого настоящего гетто в общем-то и не было. В чем же здесь дело, в чем особенность современного антисемитизма? Причем, он появляется тогда, когда евреи начинают исчезать. Ведь сам капитан Дрейфус совершенно не считал себя, например, евреем, он считал себя французом. Он говорил только по-французски. Он всячески подчеркивал, что он патриот Франции, готов отдать за нее жизнь. И здесь оказывается, что еврейский вопрос попал в контекст концепции прогресса, веры в то, что можно преобразовать общество согласно какому-то утопическому плану. Причем, это не связано только с социализмом. Первой такой утопией стал монархизм в виде абсолютной монархии. И поэтому появились и гетто, потому что в абсолютной монархии для евреев места не оказывалось. Стали травить евреев, выставляя их из Испании, из Франции, из Германии.
Но на смену утопической монархии пришел утопизм нации, 18-19 веков – особенно. И здесь опять навалились на евреев, потому что считали, что государство должно быть мононациональным. Но и этот национальный утопизм к середине 19 века стал себя исчерпывать. На первый план вышла утопия социальная – построить общество социальной справедливости, где все равны, вне зависимости от национальности. И поэтому социальные революции 1848 года, потрясения последующих лет принесли какое-то освобождение евреям от дискриминации.
В Германии эмансипация евреев была узаконена в 1871 году, в Австрии – в 1867, в Италии евреи получили свободу в 1870, и только в Швейцарии сохранялась дискриминация евреев, вплоть до 1874 года. Евреи получили свободу наконец-то. И тут же вспыхивает антисемитизм на новом, каком-то невероятном накале ненависти. В чем же дело? Может быть, именно в том, что и социальная утопия оказалась, как мы прекрасно знаем, потому что мы-то в ней жили дольше всех, – оказалась неправомочной? Оказалось, что нельзя здесь на земле создать царство всеобщего счастья. Что-то или кто-то мешает. Конечно, наверное, встает вопрос, что кто-то мешает, какие-то враги просочились в нашу утопию, ставят палки в колеса и поэтому возникает уже новый антисемитизм, который обращен даже против людей, не считающих себя евреями, совершенно обрусевших, ассимилировавшихся. Ищут еврея уже не по признаку крови. Как сказал генерал Альберт Макашов: “Жид – это не национальность, не каждый еврей – жид. Плохой человек любой национальности… его зовут жидом”. Конец цитаты.
Ну, конечно, никто не говорит – давайте принимать в институт три процента плохих людей. Говорят – давайте в институт принимать не больше трех процентов евреев. И был в России такой закон в 1913 году. Значит, на самом деле, здесь иррационально все-таки ищут именно кровь, словно… комары сосредотачиваются на проблеме крови. Между тем, это ведь делают христиане. А христианство – это религия духа, а не крови…
Христианство, по-моему, абсолютно противоположно вообще какому-либо не только антисемитизму, а вообще какому-либо национально-религиозному, вражде какой-нибудь к кому-либо по национально-религиозному принципу.
Спасаясь от антисемитизма, многие евреи пытаются стать русскими, православными, если они живут в России, если во Франции – французами, католиками, принимают крещение. Из этого обычно ничего не получается. Человек становится христианином не тогда, когда он спасается от погрома в церкви, а тогда, когда он обретает веру в Христа. Это дело, не навязываемое ни чем, тем более страхом. И ужас в том, что даже и крещение не спасает. В топках Освенцима погибли и те евреи, которые приняли христианство.
Сейчас Ватикан канонизировал Эдиту Штайн, польскую еврейку по крови, которую также сожгли, как и миллионы других евреев и евреек, хотя она была христианкой и монахиней. Более того, если человек – христианин-антисемит, его ненависть к еврею только возрастает от того, что тот принял его веру. Это как бы вот моя вера, как он смел ее взять с моего-то стола? И говорят о том, что нельзя доверять выкрестам. “Союз русского народа”, например, черносотенную организацию, существовавшую в начале нашего века в России выкрестов, то есть евреев, принявших крещение и тем самым, конечно, ставших христианами, их все-таки не принимали…
Справедливость требует отметить, что история христианской церкви начиналась с того, что иудеи христиане, а все первые христиане были евреями, отрицали за другими народами возможность вполне разделить с ними их веру, их духовность. Апостолу Павлу пришлось долго доказывать, а главное показывать, что непринадлежность к тому или иному народу определяет психологию человека, что человек определяется изнутри своим личным выбором и благодатью Божьей. Всякая попытка предсказать поведение человека, исходя из его национальной принадлежности натыкается на сопротивление фактов…
Увы, влияние христианства на антисемитизм проявлялось и проявляется прежде всего в том, что антисемит использует христианство для очередного поношения евреев. Однако именно с Евангелием в мир на протяжении двух тысяч лет просачивался новый опыт человека, и именно такого опыт, который противостоит антисемитизму, да и всякому национализму. Ведь именно Христос обращается не к народу, а к отдельному человеку. Спасает не стадо, а отдельную заблудшую овцу. Поэтому, по мере того, как человечество, а точнее, опять же, отдельные люди, осваивают то видение мира, которое заложено в откровении Христа, оно перестает считать принадлежность к тому или иному коллективу, семье, роду – решающим фактором в жизни человека. Этим христианство выбивает почву из-под антисемитизма. Но происходит это чрезвычайно, к сожалению, постепенно. И сто лет назад среди французских антисемитов были не только тупые генералы, хотя они и преобладали, но и Леон Блуа, католический публицист, страстно любивший Христа, а все-таки при этом не менее страстный антисемит…
Бердяев, критикуя антисемитизм, защищая иудаизм, не случайно сравнил иудея со священником. Как православный не должен ругать даже скверного, недостойного священника, потому что тот соприкасался со святым, несет на себе его отблеск, также православный не должен быть антисемитом, ибо тот, кто принимает закон Моисея, иудей, даже если он отвергает Христа, остается все равно для нас видом священника, остается тем, кого любит Бог…
Мне тоже кажется, что борьба с антисемитизмом – дело полезное и нужное. Может, однако, как и все дела, превращаться в свою противоположность. Дело не в том, что нужно бороться не только с ненавистью к евреям, но и с ненавистью к русским, как заявили коммунисты. Это, говоря доступным коммунистам языком, демагогия. Нас, русских, много, мы себя защитим. Дело в том, мне кажется, что в России на протяжении последних десяти лет ксенофобия, ненависть к чужакам, разновидностью которой является антисемитизм, именно среди русских, – все чаще выливается не в антисемитизм, а в ненависть к выходцам с Кавказа и к иноверцам. Милиция и власти прямо на улицах дискриминируют, с одобрения широких масс, неевреев…
Ересь “жидовствующих” – одно из первых проявлений нового антисемитизма. Старый антисемитизм ненавидел евреев. Новый антисемитизм все, что он ненавидит, считает еврейским. “Жидовствующими”, в частности, в конце 15 века заклеймили совершенно русских православных священников. Один из них был настоятелем московского Успенского собора, который оказался в придворной, общественно-церковной интриге. Их обвинили в принятии иудаизма. Провели суд, некоторых даже сожгли. Хотя теперь ясно, что это было такое же вымышленное дело, как сталинские процессы 30-х годов нашего века. И тем не менее, многие православные по сей день свято верят в то, что жидовствующие реально были…
Вы меня простите, но довольно легко терпеть антисемита в церкви, коли ты русский, православный человек, и к тебе никто с кирпичом не лезет. И Николай Бердяев, скажем, очень любил Леона Блуа. Вы переводите Леона Блуа, хотя это совершенно выдающийся антисемит… вы, конечно, переводите не его антисемитские трактаты, а католические, богословские тексты, но все-таки… И получается, что мы прощаем Достоевского, мы прощаем Леона Блуа. Мы прощаем, потому что мы – христиане. Но хорошо ли, не слишком ли легко прощать за других? Бьют евреев, а прощаю я. Как здесь быть?..
Прощаю и я, наверное уж и меня многие считают евреем, хотя бы за то, что я евреев защищаю. Да, если покопаться в генеалогии, кто не еврей. А все мы люди, братья и сестры в гораздо более близкой степени родства, чем нам кажется. И надо прощать. Прощать вслух, прощать активно, прощать и все-таки говорить о пагубности антисемитизма. Конечно, антисемит прежде всего скажет, что он не антисемит. Во-вторых, антисемит скажет – а что вы опять про евреев? Сколько можно? Ведь есть и другие национальные вопросы. И сейчас коммунисты попытались принять общую резолюцию о недопустимости разжигания межнациональной розни. Ведь есть и русофобские высказывания. Да, русофобия, к сожалению нашему и стыду, тоже есть. Но есть и существенная количественная разница, которая становится разницей духовной. Евреев мало, евреев меньшинство. Мы, русские, большинство в этой стране, на этой земле. Нас 80 миллионов, если я не ошибаюсь. Евреев во всем мире раза в четыре меньше. И еврей поэтому, когда он что-то говорит о русском народе… мы должны относиться к этому бережно, с деликатностью.
Когда русский нападает на еврея, надо помнить, что большинству очень легко задавить меньшинство, поэтому здесь не может быть одного стандарта. И само христианство заключает в себе весть о том, что Бог, который является абсолютным величием, абсолютным большинством, ведет себя по отношению к нам, людям, меньшинству, крайне деликатно. Не судят нас, оттягивают момент встречи, чтобы каждый спасся, каждый вошел в Его царство, каждый, и русский, и еврей, и верующий во Христа, и может быть даже и не верующий, если он делал то, что заповедовал делать Христос – любил людей. (По материалам радио ”Свобода”, http://berkovich-zametki.com, 2008 – А.З.)
