После смерти своей матери Ина Полак, в детстве пережившая Холокост, узнала, что документ о гражданстве Сальвадора, выданный консулом этой страны в Швейцарии Жоржем Мантелло, спас их семью от гибели в концентрационном лагере.
Полак родилась в семье голландских евреев, не имевших никакого отношения к центральноамериканскому государству Сальвадор. Однако в 1980 году, разбирая вещи умершей матери, она наткнулась на потертую бумагу: документ гласил, что она, ее сестра и их родители являются гражданами этой страны.
«Тогда я поняла все!» — вспоминает Полак. В тот момент она осознала, каким образом 35 лет назад ее семье удалось выжить в концлагере Берген-Белзен. По свидетельству историков, подобные документы, выданные дипломатом Жоржем Мантелло, спасли сотни жизней.
Среди людей, которые, рискуя жизнью, спасали евреев в годы Холокоста, лучше всего известны имена Рауля Валленберга и Оскара Шиндлера. Реже вспоминают о японском консуле в Каунасе Тиуне Сугихаре или о китайском консуле в Вене Фень Шань Хо, благодаря которому 18 тысяч евреев смогли выехать в Шанхай. Имя Жоржа Мантелло до недавних пор оставалось в тени. В 2000 году ныне покойный историк Дэвид Кранцлер написал о подвиге Мантелло книгу «Человек, остановивший поезда в Освенцим». Сегодня, спустя десять лет, ученые обнаруживают новые факты, подтверждающие его участие в спасении евреев.
Жорж Мантелло (его настоящее имя Георг Мандель) родился в 1901 году в Трансильвании, входившей в состав Австро-Венгрии, в обеспеченной еврейской семье. Он получил образование в Высшей школе коммерции в Будапеште и с 1921 года начал работать в одном из банков Вены. Тогда же он стал владельцем текстильной фабрики в Бухаресте. К 1927 году Мандель уже был директором одного из румынских банков. Мандель был сторонником сионизма и даже совершил путешествие в Палестину.
Во время своих деловых поездок Мандель наблюдал, как распространяется по Европе национал-социализм. Впоследствии он рассказывал, что страдания евреев произвели на него неизгладимое впечатление: «Я обещал себе сделать все возможное, чтобы спасти моих братьев-евреев и изменить их жизнь к лучшему».
Через некоторое время Мандель осознал, что в целях безопасности ему требуется сменить место жительства и гражданство. Здесь ему пригодилась дружба с сальвадорским дипломатом Хосе Артуро Кастельяносом. Благодаря ему в 1939 году Георг Мандель превратился в Жоржа Мантелло, консула Сальвадора.
Стремясь помочь соплеменникам, Мантелло сначала попытался создать в оккупированных Германией странах трастовые компании, которым евреи могли бы доверить свои капиталы, чтобы вернуть их после войны. А в период военных действий, по плану Мантелло, эти средства использовались бы для помощи пострадавшим. Этот наивный, как мы понимаем сегодня, проект показывает, что Мантелло не представлял себе масштабов грядущего геноцида. Он обратился к представителям международных еврейских организаций в Швейцарии, однако безуспешно.
Тогда Мантелло разработал другой план: он стал выдавать европейским евреям сальвадорское гражданство. Лица, получившие эту бумагу, формально оказывались под юрисдикцией Сальвадора и дипломатической защитой Швейцарии. Германские власти были вынуждены считаться с этими сомнительными документами, так как в странах Центральной и Латинской Америки проживало несколько сотен тысяч немцев. Это позволяло евреям оккупированных государств, к примеру, не жить в гетто и не носить желтую звезду на одежде.
В период с 1942 по 1944 год Мантелло выдал около 10 тысяч свидетельств о сальвадорском гражданстве. По свидетельству Мордехая Палдиеля, историка Холокоста из нью-йоркского Университета-Йешивы, эти документы спасли жизни по крайней мере нескольких сот человек.
Не получи члены ее семьи сальвадорского гражданства, они умерли бы от истощения, говорит Полак. А благодаря этому документу их поместили в специальный лагерь, заполненный евреями с латиноамериканскими паспортами, откуда их в апреле 1945 года освободили американские войска.
Мантелло отправлял нотариально заверенные копии, а оригиналы сертификатов хранил у себя. Более тысячи таких документов были найдены в его женевском офисе. В 2005 году сын Мантелло пожертвовал их мемориалу Холокоста в Вашингтоне. «Моя мама сказала, что я ни в коем случае не должен выбрасывать эту бумагу», — вспоминает 84-летний Роберт Фиш, врач-педиатр из Миннеаполиса. Его семья тоже обязана жизнью Жоржу Мантелло.
По иронии судьбы, своих собственных родителей, живших в Венгрии, Мантелло спасти не смог. Он отправил им документы, но опоздал на несколько дней: поезд уже увез отца и мать Жоржа в Освенцим. Материал подготовил Артем Лукин, Jewish.ru
В 2010 году мир отмечает 200-летие со дня рождения великого польского композитора Фредерика Шопена. Министерство культуры Польши и университет имени Шопена в Варшаве инициировали проведение проекта “2010 – год Шопена”, в рамках которого в Польше и во многих других странах пройдут сотни музыкальных мероприятий. Исключением не стал и Израиль, также широко отмечающий “год Шопена”.
Между тем, обозреватель британской The Telegraph Дамиан Томпсон приурочил ко дню рождения Шопена небольшое исследование, озаглавленное “Шопен-антисемит: фанатиком не был, но евреев не любил”. По мнению Томпсона, стремление польских властей отмахнуться от этого вопроса, вполне понятно: на торжественные мероприятия затрачено слишком много средств, а омрачать большой музыкальный праздник никому не хочется.
Тем не менее, об антисемитизме Шопена ходит множество слухов, которые, как правило, являются полуправдой.
Согласно одному из свидетельств, в 1824 году юный Фредерик играл для еврейских торговцев, приехавших в Оброу за зерном, с таким воодушевлением, что его самого можно было принять за еврея.
Однако, вряд ли взрослый Шопен обрадовался бы, попадись этот рассказ ему на глаза. В 1839 году, уже живя в Париже, Шопен жаловался в письмах на своих издателей, которые ведут себя “как евреи”. “Почему приходится иметь дело с негодяями! – писал он. – Я бы предпочел им евреев”.
Разумеется, из этих высказываний нельзя сделать вывод об антисемитизме Шопена. Более удручающими выглядят свидетельства, собранные Турмой Джурграу, исследовавшей на предмет антисемитизма письма французской писательницы Жорж Санд (Амандины Авроры Люсиль Дюпен), возлюбленной Шопена. Антисемитские выпады Жорж Санд, по мнению Джурграу, ссылающейся, в свою очередь, на мнение ученого Джорджа Лабина, совпали по времени с ее влюбленностью в Шопена, который мог привезти подобные “настроения” из Польши.
Романтические отношения между Шопеном и писательницей продолжались, предположительно, с 1837-го по 1847 год. (NEWSru.co.il)
*****
Еврейское местечко с синагогой
И с ворохом гешефтов и забот.
Рожденный под звездой его убогой
Я в нем не жил, оно во мне живет.
Местечко, местечко над крышей, дым колечком,
Упала на крылечко субботняя звезда.
А в доме нету лада, и ехать все же надо,
Ой, кто бы подсказал бы, откуда и куда.
Местечко поднималось из пожаров,
Горевшее, как эти семь свечей.
Мы дали миру много комиссаров,
Но, слава богу, больше скрипачей.
Местечко, местечко над крышей, дым колечком,
Упала на крылечко субботняя звезда.
А в доме нету лада, и ехать все же надо,
Ой, кто бы подсказал бы, откуда и куда.
Красавицы у нас – о, это чудо,
И потому детишек полон дом.
И от куриной шейки до Талмуда
Мы ничего на веру не берем.
Местечко, местечко над крышей, дым колечком,
Упала на крылечко субботняя звезда.
А в доме нету лада, и ехать все же надо,
Ой, кто бы подсказал бы откуда и куда.
Комментарий: Песни на его тексты пела вся страна: Текстильный городок, Любовь-кольцо,
Что тебе сказать про Сахалин, городок, Чёрный кот, Как хорошо быть генералом,
Идёт солдат по городу, котВозьми меня с собой, Проводы любви, Комарово…
всех не перечислишь. На закате жизни он написал “Еврейское местечко” и сам пел её.
Художник Елена Флёрова
Меня здесь вечный ждет покой…
Проклятье вам, немые стены!
Кто скажет мне, за грех какой
Я заплатил такую цену?
Да, я виновен! Я еврей,
И свой народ любил всем сердцем.
За это в камере моей
Бывал я бит до полусмерти.
Да, грешен! За Страну отцов
Я смел поднять бокал в застолье.
Язык мой заперт на засов,
Чтоб рта открыть не мог я боле.
Мой прах сожгут, ко всем чертям…
Кто, где отыщет след унылый?
Неужто, Г-споди, я сам,
Я сам копал себе могилу?
Я жизнь провел (не каюсь, нет!)
Средь псов слепых и в ослепленье.
Ну-с, так о чем бишь твой завет,
Пророк ты наш, великий Ленин?
О пощади! На мой народ
Свой меч нацелил брат твой, Каин.
Не от того ли ПРАВДА мрeт,
Что в ней писали букву «АИН»?
Я жил рассудком (чувствам – нет!).
Но как же с детства сердце грел он –
Тот радужный, еврейский, цвет
Рассвета – голубой и белый!..
Умру без имени, в тюрьме…
Но, брат! Местечко застолби ты
Там, в кибуце, в родной стране,
И для моей души разбитой!
14.
Ужель умру я этой ночью?
И всё? Конец? Последний стих?
Палач, как ворон, злобно хочет
Мне горло сжать в когтях кривых.
Просить пощады перед смертью?
Стать на колени? Что за вздор!
Пусть я погиб! Но вспыхнет сердце,
Как солнце на вершинах гор!
Не избалован я мечтами…
Но если б хоть однажды, вдруг,
Над гробом дети прочитали
Стихи мои на идиш вслух!
И пусть раздастся у надгробья
Живым прощальный мой привет.
Я пел, как мог, тебе, народ мой!
Я был еврейский,
искренний поэт!
(1938–1953)
Перевод Моисея Ратнера
ВОЗЛЕ БУЛОЧНОЙ НА УЛИЦЕ ГОРЬКОГО
(перевод с идиш Юнны Мориц)
Город пахнет свежестью
Ветреной и нежной.
Я иду по Горького
К площади Манежной.
Кихэлэх и зэмэлэх
Я увидел в булочной
И стою растерянный
В суматохе уличной.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости,
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
Подбегает девочка,
Спрашивает тихо:
– Что такое кихэлэх?
Что такое зэмэлэх?
Объясняю девочке
Этих слов значенье:
– Кихэлэх и зэмэлэх –
Вкусное печенье,
И любил когда-то
Есть печенье это
Мальчик мой, сожженный
В гитлеровском гетто.
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости,
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!
Я стою, и слышится
Сына голос тихий:
– Ой, купи сегодня
Зэмэлэх и кихлэх…
Где же ты, мой мальчик?
Сладкоежка, где ты?
Полыхают маки
Там, где было гетто.
Полыхaют маки
на горючих землях…
Покупайте детям
Кихэлэх и зэмлэх!
Все,
Все,
Все,
Все дети любят сладости,
Ради звонкой радости
В мирный вечер будничный
Кихэлэх и зэмэлэх
Покупайте в булочной!(1960)
Комментарий: Стихотворение вошло в репертуар театра “У Никитских ворот”. Марк Розовский, известный режиссер, народный артист России, а тогда, в 60-70-х годах,- просто талантливый режиссер, руководил театром Московского университета. Он, может быть, один из первых оценил переводы Юнны Мориц и создал шедевр – маленькую пьесу одного стихотворения “Кихэлэх и зэмэлэх”, от которой наворачиваются слезы. Народ, стремительно забывающий все еврейское, вдруг услышал в них свою собственную боль и ностальгию. М. Розовский часто исполнял эту пьесу все годы и исполняет сейчас.
Почему евреи уезжают?
— Это исторический вопрос.
Может быть, их там не уважают
За глаза и за горбатый нос.
Почему евреи уезжают?
Но не в свои любимый Израиль.
Их в Нью-Йорк с вещами провожают
— Это рядом, десять тысяч миль!
Припев:
В дороге, в дороге, в дороге веселей,
Мы скоро подъезжаем — а ну, давай, налей!
В дороге, в дороге, в дороге веселей,
Стакан стоит скучает — вина в него налей!
Почему евреи уезжают?
И от них в Нью-Йорке теснота.
Видно, все евреи обожают
Очень знаменитые места!
Почему евреи уезжают?
В этом есть ответ и есть вопрос.
Может быть, евреев там сажают,
И они решили делать кросс!
Припев.
Почему евреи уезжают?
И бросают свой Биробиджан.
Может быть, они соображают,
Жить не хуже милых парижан!
Почему евреи уезжают?
В Монреаль, Сидней, Нью-Йорк, Берлин.
В Тель-Авиве очень возражают,
Что Израиль взяли как трамплин.
Припев.
Почему евреи уезжают?
Почему и я живу не там?
Почему я здесь, хотя скучаю
По родным оставленным местам?
Почему евреи уезжают?
Каждый, впрочем, знает, почему.
Может быть, друг другу подражают,
А может быть, меняют день на тьму…
Припев:
В дороге, в дороге, в дороге веселей,
Мы скоро подъезжаем — а ну, давай, налей!
От пророка Моисея до сегодняшнего дня
Нас судьба по свету сеет, то жалея, то кляня. (1990)
Тётя Соня
Когда-то в Шереметьево
За стойкою буфетною
Мы думали:”Иуда им судья”
Земля обетованная
Для них как каша манная
Ну, что им наша дружная семья
Прощанье было скомканным
И вот они с котомками
Шагнули за последнюю черту
И тетю Соню бедную
Рыдающую, бледную
Поили корвалолом на борту
А мы помчались в прошлое
Сермяжное, лубошное
С князьями да ватагами братвы
Ликуй страна ядреная
Жидом не покоренная
Гуляй от Енисея до Нивы
Таперича мы арии
А этим вот очкарикам
И лицам с кучерявой бородой
Мы враз припомним Дмитрия
Массонов с вахабитами
Падеж скота и Ленина с ордой
Припев:
Тетя Соня, душа болит и стонет
Измученная истиной простой
Тетя Соня, при всем своем фасоне
Без вас Россия стала сиротой
Прощайте кибернетики
Поэты и гинетики
Все те, кого успели позабыть
Нам нынче не до личностей
Теперь вопрос наличности
Стоит острей, чем “Быть или не быть”
А то, что вечна пьянствуем
Бузим и тунеядствуем
Так это ж все – коварные враги
А сами мы лучистые
Наивные и чистые
Иначе даже думать не моги
Мне жалко территорию
С сомнительной историей
И вечною угрозою извне
С дырявыми законами
С неясными резонами
И страхом к неизбежной новизне
Где власть играет силою
Где имя и фамилия
Определяют качество души
И мы нищаем: Бродскими
Шагалами, Высоцкими
Мол и без них мы сами хороши
Припев:
Тетя Соня, душа болит и стонет
Измученная истиной простой
Тетя Соня, при всем своем фасоне
Без вас Россия стала сиротой
ЕВРЕЙСКОМУ НАРОДУ
Народ еврейский! Славный! Утешать
тебя не стану: слишком час неистов.
Когда пришла минута погибать
сынам твоим от обуха фашистов, –
хочу твою я силу воспевать –
твой дух бессмертный, мужественный, чистый!
Он родился давно, – ещё когда
рассеянье тебя не расселило,
цветным ковром стелилась, молода,
и в путь звала неведомая сила.
Но враг подкрался, грянула беда, –
ты голубем забился сизокрылым.
Ах, голубь, голубь. Образом души
твоей он был когда-то. Как же сталось,
что враг топтал твой хлеб и спорыши,
но сердце голубя ему не покорялось
и под призывный клич: “Врага – круши!”
голубка в сокола мгновенно обращалась?!
О, сколько раз в средневековье вы,
евреи, королям не покорились!
Вас вдохновлял Иуда а-Леви,
стальные голоса сквозь тьму пробились
Ибн-Эзры, Ибн-Гвироля, – эти львы
За вас стихами звучными молились.
А в девятнадцатый суровый век,
Народ еврейский, как ты настрадался!
“Еврей? – смеялись. – Он ни человек,
ни зверь.” И злыми терниями стлался
твой тяжкий путь, – путь нищих и калек.
Но смех Шолом-Алейхема раздался!
Тот смех, как не разгрызенный орех,
на всех царей накатывал-катился
по перепутьям, среди вёрст и вех –
и в гуще он народной очутился.
Цари тревогу подняли. Но тех
Не укротить, чей дух не покорился.
Но ведь на Западе – в руках зверья
твоё родное племя: сёстры, братья. .
Им тяжелей. Найти не в силах я
Спасительных, разящих слов проклятья,
но знаю: власть отвратного гнилья
побеждена пребудет правды ратью!
Поборет правда! Правда восстаёт!
И там, где греки, сербы и хорваты,
куётся гнев священный. Чу, зовёт
труба к священной мести. Звонки латы!
Не ждать же, когда ворог всех убьёт:
повстанцам время выступать в защиту брата!
В согласьи со стратегией своей,
повстанцы то в бою, то в лес уходят.
Кипи, наш гнев! Грозою пламеней
за гетто дикое в Европе! Вроде,
не ведают немчонки, что страшней
на свете мести не было в природе?!
И мы – под озарением зарниц,
под гром грозы народов – тяжесть мести
с евреев снимем. Хватит им стелиться ниц
пред глупым Гитлером! Пусть доброй вестью
на них дохнёт с газетных всех страниц
Страны Советов мощь и верность чести!
Мы слышим из Европы плач: Рахиль
скорбит о детях собственных, рыдает.
О, слёзы материнские! Не вы ль
взываете к расплате? Ожидает
она ту немчуру, для коей пыль –
любой еврей. Слов больше не хватает!
Народ еврейский! Славный! Утешать
тебя не стану: слишком час неистов.
Когда пришла минута погибать
сынам твоим от обуха фашистов, –
хочу твою я силу воспевать –
твой дух бессмертный, мужественный, чистый! (1943)
Комментарий: Текст стихотворения П.Г. Тычины «Еврейскому народу» в оригинале на украинском языке был напечатан в конотопской еврейской газете «Лэбн» за май 2003 года. В украинской поэзии не так уж много обращений к еврейской тематике. Тычина, будучи полиглотом, в числе других языков знал и древнееврейский, и идиш. После окончания Второй мировой пять лет возглавлял министерство просвещения Советской Украины. Интеллигент, земляк и младший друг Михайла Коцюбинского, известного своим сочувствием к страданиям еврейского народа и яркими произведениями против антисемитизма, – как мог он мириться с международной и внутренней юдофобией, расцветшей в сороковые годы?
Как видим, не мирился. Как раз в тот год, когда по секретному распоряжению властей был взят в стране курс на замалчивание гитлеровского «особого отношения» к евреям, в далекой от фронта Уфе, написал классическими секстинами – одной из так называемых «твердых» поэтических форм – маленькую поэму-обращение к еврейскому народу. Стихотворение переведено с украинского Феликсом Рахлиным.
Но ненавистен злобой заскорузлой
Я всем антисемитам,
как еврей.
И потому –
я настоящий русский!
Е. Евтушенко
…Ты прав, поэт, ты трижды прав,
С каких бы ни взглянуть позиций.
Да, за ударом был удар,
Погромы, Гитлер, Бабий Яр
И муки разных инквизиций.
Вот ты взглянул на Бабий Яр,
И не сдержавши возмущенья,
Ты русский, всех людей любя,
В еврея превратил себя,
Призвав свое воображенье…
…Твердит тупой антисемит:
«Во всем виновен только жид».
«Нет хлеба – жид». «Нет счастья – жид».
И что он глуп, виновен жид,
Так тупость голову кружит…
… И если б Ленин нынче жил,
Когда открылся путь до Марса,
Тобой бы он доволен был,
Он очень тот народ ценил,
Что дал Эйнштейна, Карла Маркса…
Отбросив совесть, стыд и честь,
Не знает в мыслях поворотов.
Ему давно пора учесть,
Что антисемитизм – есть
Социализм идиотов…
…Любя страну, людей любя,
Ты стал нам всем родной и близкий.
За это славлю я тебя,
И возношу тебя, любя, –
Поэт и Гражданин Российский. (1961)
*****
Ну что тебе писать, дружище Хаим?
Мы от жары немножечко здесь таем,
И от витрин дуреют наши шеи,
И по спине мурашки: все – евреи!
Ну что тебе писать, дружище Фима?
Свободны мы от натиска режима,
Хозяева мы собственной идеи,
Но ты учти: вокруг одни евреи!
А чтобы не были мы, Фима, так пархаты,
Нам выдадут бесплатно автоматы.
Страну мы строим, сами все прорабы,
Но ты учти – вокруг одни арабы!
А в общем так тебе скажу я, Фима,
Кончай раздумья, жми сюда – кадима!
Здесь женщины красивы, словно феи,
Ну а мужья – не бойся, все ж евреи!
А потому увидимся мы скоро,
Тебя ждут обрезание и Тора,
В пустыне ждут всё ящерицы, змеи,
А как ты думал, Фима: мы – евреи!
Да вот еще забыл сказать, мой милый Хаим,
Мы с другом тут заводик покупаем,
На первый взнос сто тысяч я имею,
А где взять больше бедному еврею?
А потому буквально через годик,
Возьму тебя на этот свой заводик,
Ну а пока за мазуль мой налей-ка!
Да вот что, Фима: мать твоя еврейка?
И вот еще, хоть ты и друг мне близкий:
Давай ломди иврит и кцат английский,
Ведь выбор сам пойми, мы тут имеем…
Ох, нелегко советским быть евреем!
Ну вот и все, на этом ставлю точку,
Целуй жену, любовницу и дочку.
Твой друг первейший – Ваня Еремеев!
Барух а-шем, нас много здесь, евреев!
*****
Уж три тысячелетья
Живёт на белом свете
Народ, который можно
Узнать издалека.
Все с крупными носами,
С печальными глазами
В которых отражаются
Надежда и тоска.
Мои евреи,
Живите вечно,
Пусть мир и праздник
К вам в дом придут.
Пускай не гаснет
Ваш семисвечник
А гитэн ёнтэф олвэр
Алэ зайгэ зунд.
Еврея на планете
Повсюду можно встретить
Он водится в Канаде,
И в Африке живёт.
Он даже на Чукотке
Сидит за рюмкой водки,
Рассказывая чукчам
Самый модный анекдот.
Мои евреи, живите вечно,
Пусть мир и праздник
К вам в дом придут.
Пускай не гаснет
Ваш семисвечник
А гитэн ёнтэф олвэр
Алэ зайгэ зунд.
Мы в шахматы играем,
Науки изучаем.
И скрипка наша может
Смеяться и рыдать.
Мы чуточку торгуем,
Немного митингуем,
Но если надо,
То идём за это умирать.
Мои евреи, живите вечно,
Пусть мир и праздник
К вам в дом придут.
Пускай не гаснет
Ваш семисвечник
А гитэн ёнтэф олвэр
Алэ зайгэ зунд.
*****
Евреи, русские таланты,
разбросанные на Земле
МЫ все немного эмигранты:
в Берлине, Праге и в Орле.
МЫ всюду дома, как не дома
И каждый вновь бежать готов,
едва услышит всем знакомый,
привычный возглас: “Бей жидов “!
…Про нас легенды распускают:
Что мы неправильно живём,
что всех на свете презираем,
что Русь массонам отдаём..
Твердят про нас, что Золотому
мы поклоняемся Тельцу.
Что по ночам сидим мы дома
и добавляем кровь в мацу
…Во всём всегда вина евреев:
что нету масла, сыр пропал,
что плохо греют батареи
И что автобус опоздал.
Идёт ли снег иль дождик мочит,
иль не приходит коммунизм
Иль кто-то сильно выпить хочет…..
ВСЕГДА ВИНОВЕН СИОНИЗМ!
….Евреи, русские таланты:
Житомирцы и москвичи,
Учёные и музыканты.
Пенсионеры и врачи
Давайте жить на свете будем
Красиво, долго и всеръёз!
А если кто-то нас не любит
Ну что ж: “А гиц ин Паровоз!”
НЕ будем никого бояться
и просыпаться по ночам .
А будем весело смеяться
НАЗЛО РАЗЛИЧНЫМ СВОЛОЧАМ!
И в эти времена лихие
Я повторяю всей душой:
СПАСИБО ВАМ, ЧТО ВЫ ТАКИЕ!
СПАСИБО ВАМ, ЧТО ВЫ СО МНОЙ!
Комментарий: Песню ” Уж три тысячелетья” часто исполняет Вахтанг Кикабидзе во время своих эстрадных представлений. Хайт работал едва ли не во всех легких жанрах – писал сценарии для киножурналов «Фитиль» и «Ералаш», передачи «Радионяня» А.Лившица и А.Левенбука. Но, пожалуй, самым успешным из творческих предприятий Аркадия Хайта оказались, однако, не юморески и репризы для многих классиков эстрады – от Райкина до Хазанова, а сценарии анимационных сериалов: «Кот Леопольд» и, главное, «Ну, погоди». Во времена хрущевской «оттепели» среди жителей страны Советов обнаружилась страсть к эксцентрической клоунаде. В кино ее воплотил Леонид Гайдай; позже появился мультипликационный вариант Труса, Балбеса и Бывалого – обаятельный двоечник Волк, бесконечно побиваемый мерзким отличником-Зайцем. Простенький и динамичный мультик отвечал всевозможным архетипам, давал выход нереализованной страсти к насилию и ненависти к идеологии. Кстати, этот знаменитый мультик «Ну, погоди!» завоевал в 1971 году Гран-при на международном фестивале в Кортино д’Ампеццо.
P.S. Послушайте. Поёт Кикабидзе – ”Мои евреи, живите вечно”
P.S. Прочтите. Сам себе юморист.
