Archive for February 28th, 2016

Их было трое – Адольф, Якуб и Мечислав, первое поколение еврейской семьи Берманов, ассимилировавшихся в польском обществе, но абсолютно по-разному. Старший Мечислав, далекий от политики, стал врачом и погиб в лагере смерти. Средний Якуб был ярым коммунистом, который легко отказался от семьи и участвовал в пытках и репрессиях. Младший же Адольф спас в годы войны тысячи евреев, а после переехал в Израиль.Некоторые семейные хроники служат особенно наглядной иллюстрацией исторических эпох. Еврейские судьбы, завязывавшиеся в Восточной Европе в начале XX века, часто были наделены этим свойством с избытком. Одной из таких иллюстраций, вероятно, может служить история братьев Берманов – выходцев из обычной еврейской семьи среднего достатка из Варшавы.

Братья Берманы родились на переломе веков – тогда их родной город Варшава был частью Российской империи. Глава семьи, состоятельный торговец, был горячо вовлечен в сионистское движение, писал стихи на иврите и был привязан к соблюдению религиозных традиций. Его жена, однако, не во всем разделяла увлечения мужа, увлекаясь социалистической и феминистской литературой и поддерживая дружеские связи с проживавшими в Варшаве русскими революционерами.

Все дети Берманов выросли атеистами – впрочем, в своем разрыве с религией дети старались не задевать родительских чувств и ежегодно собирались на седер в отцовском доме. По воспоминаниям друзей семьи, отец смирился с выбором сыновей и также соблюдал определенную тактичность – в частности, посещая в пасхальные дни семью своего сына Якуба, ставшего коммунистом, он всегда заранее предупреждал о времени визита, давая возможность невестке спрятать перед его приходом хлеб (в том, что в доме Якуба не станут избавляться от квасного на Песах, ему сомневаться не приходилось).

Мечислав, Якуб и Адольф стали первым поколением семьи Берманов, ассимилировавшимся в польском обществе – они с увлечением читали польскую литературу и свободно, без малейшего идишского акцента говорили на польском языке. Старший Мечислав, никогда не демонстрировавший радикальных политических увлечений, вступил в правое отделение сионистской партии «Поалей Цион», закончил медицинское отделение Варшавского университета и стал врачом.

Средний сын Якуб сделал наиболее радикальный выбор, связав свою судьбу с Коммунистической партией Польши. Якуб учился на юридическом факультете Варшавского университета. Получив диплом, он решил, что не будет заниматься адвокатской деятельностью – это было бы компромиссом с буржуазным государством, – и остался в аспирантуре. Несмотря на ходатайство его научного руководителя, выдающегося польского социолога-марксиста Людвига Кшивицкого, закрепиться в университете ему не удалось из-за его еврейского происхождения. Так что Якуб зарабатывал на жизнь преподаванием и переводами, однако главной целью и смыслом жизни видел только коммунистическую партию.

Однажды еще в подростковом возрасте между Мечиславом и Якубом произошел спор. Якуб запальчиво поделился со своим старшим братом многочисленными планами переустройства мира, но Мечислав лишь высмеял его: «Неужели ты хочешь быть помощником Г-спода Б-га?!» Якуб бросился на Мечислава с кулаками и до конца жизни сохранил шрам на пальце, оставшийся от этой стычки. Это желание своей рукой менять окружающий мир и притягивало Якуба к коммунистам.

Младший из Берманов – Адольф – получил образование психолога и вступил в левое отделение «Поалей Цион», которое было прочно связано с социалистическим движением. Среди прочего она занималась организацией социалистических еврейских обществ в Польше и просветительской работой в еврейской среде. По сути, взгляды Мечислава и Якуба вряд ли во многом различались. Однако Адольф, как и другие левые сионисты, чувствовал потребность в работе именно в еврейской среде. В 30-е годы Адольф Берман оказался очарован Вандой Василевской. Это была польская писательница, вышедшая из семьи давнего соратника Юзефа Пилсудского – многолетний диктатор Польши был даже ее крестным отцом. Василевская занимала радикальные социалистические позиции и была культовой фигурой в левых кругах. Особенный фурор она вызывала среди еврейской молодежи. Они не давали ей проходу на улице, приветствовали ее появление в любых общественных местах. За это муж Ванды Мариан Богатко иногда называл ее «цадиком в юбке». Когда в 1936 году Ванда Василевская сумела организовать крупный творческий конгресс социалистов во Львове, то писала сестрам, что «Мариану приходилось ругаться на улице с толпами евреек, которые лезли за мной, желая хотя бы дотронуться до моего пальто, как до лапсердака раввина из Бобова».

Адольф Берман нередко бывал в доме у Василевской в Варшаве, где функционировал своеобразный левый салон. Итогом их общей работы стало создание Еврейского фронта прогрессивной культуры, который возглавил Адольф Берман, а также писавший на идише поэт и писатель Альтер Качине. Впрочем, все эти повороты и достижения имели какое-то значение лишь до 1 сентября 1939 года. После началась Вторая мировая война, и Польша оказалась фактически разделена между нацистской Германией и Советским Союзом.

Якуб Берман перед началом Второй мировой войны внезапно остался без той опоры, которая поддерживала всю его жизнь. В 1938 году Коммунистическая партия Польши по решению Коминтерна была распущена, а практически весь руководящий состав вызван в Москву и расстрелян. После этого последовал Пакт Молотова-Риббентропа, однако Якуб продолжал верить, что происходящее продиктовано каким-то высшим смыслом и должно пойти на пользу коммунистическому движению. После нападения Германии на Польшу он бежал на восток, где в городе Белосток встретил вступившую туда Красную армию. Вскоре он принял советское гражданство и стал редактировать коммунистическую газету на польском языке в Минске. Когда в 1941 году Германия атаковала Советский Союз, Якубу с трудом удалось вырваться с семьей из Минска. Он рвался присоединиться к вооруженной борьбе, однако советские власти направили его в тыл инструктором в школу Коминтерна: после того как Германия вновь стала врагом СССР, в Москве задумали возродить в Польше коммунистическую партию и срочно искали подходящие кадры.

Тут судьба пересекает его с давней подругой его младшего брата Адольфа – Вандой Василевской, которая после 1939 года также оказалась в СССР и стала бывшей гражданкой Польши, активно сотрудничавшей с новым государством, занявшим ее земли. В 1940 году она была избрана депутатом Верховного Совета СССР, а после начала Великой Отечественной войны вошла в руководство разрешенных советской властью польских общественно-политических организаций. Ее муж Мариан Богатко к тому времени был уже арестован советскими органами безопасности и расстрелян. В 1943 году в Кремле был организован прием для польских прокоммунистических деятелей, и Якуб обратил на себя внимание Иосифа Сталина. Это определило его быстрое продвижение. К тому времени, когда Красная армия вступила в разрушенную Варшаву, Якуб был ближайшим помощником Болеслава Берута – будущего коммунистического руководителя Польши.

У его братьев судьба в это время складывалась абсолютно по-другому. Мечислав и Адольф Берманы в 1939 году оказались в Варшаве. Для них, как и для всех их родственников, это означало заключение в организованное осенью 1940 года гетто. Мечислав Берман стал обычным жителем обреченного еврейского квартала, однако Адольф не смирился. Именно бесчеловечные обстоятельства войны раскрыли его предназначение. К этому моменту Адольф Берман возглавлял психологическую службу еврейской благотворительной организации CENTOS, занимавшейся созданием детских домов и опекой над ними. С началом войны Берман спасал детей из разрушенных детских домов и помогал новым сиротам. Он, как мог, старался поддержать деятельность детских домов в чудовищных условиях гетто. В структуру CENTOS входил и детский дом, которым руководил Януш Корчак. В 1942 году Берман видел, как Корчак вместе со своими подопечными шли по железнодорожной платформе, чтобы отправиться в свою последнюю поездку. Адольф активно участвовал в деятельности Антифашистского блока – подпольного объединения на территории гетто, готовящегося к организации вооруженного сопротивления. Ведущую роль в этой организации играли коммунисты, впрочем, на тот момент думать о любых возможных разногласиях Адольфу не приходилось – он старался привлечь в блок как можно более широкий круг политических сил. Как вспоминал сам Берман, в это время в стенах гетто даже самые ортодоксальные евреи молились за Красную армию.

В сентябре 1942 года Берману и его жене удалось достать фальшивые документы и выбраться из гетто. Они поселились на «арийской» стороне Варшавы, но продолжали принимать активное участие в помощи подполью. Вскоре Адольфу удалось достать документы для семьи своего брата Мечислава. Эвакуироваться требовалось немедленно, но у Мечислава в это время тяжело болел тесть, и он сообщил брату о необходимости остаться на несколько дней. Именно в эти дни началась новая волна «переселения» из гетто в лагерь Треблинка. Мечислав вместе с семьей попал в отправляющуюся партию. Из лагеря семья уже не вышла.

На «арийской» стороне Варшавы Адольф познакомился с молодым участником сопротивления Владиславом Бартошевским. В октябре 1942 года они станут одними из организаторов «Жеготы» – организации Армии Крайовой, занимающейся помощью евреям и, среди прочего, организовавшей переправку людей из гетто. Благодаря ее деятельности удалось спасти тысячи жизней.

И Адольфу, и его жене удалось пережить войну. В 1945 году Адольф возглавил Центральный комитет польских евреев – эта организация объединила тех, кто пережил Катастрофу и теперь фактически начинал жизнь заново, либо оставаясь в Польше, либо принимая решение уехать в Палестину. В основном организация существовала на средства благотворительной организации «Джойнт». Вскоре после войны Адольфа навестил Бартошевский. Адольф пытался расспросить друга, чем тот собирается заниматься в жизни, но тот отвечал уклончиво. Берман понял, что его товарищ по «Жеготе» продолжает оставаться в подполье, не приняв новой власти. Желая как-то помочь, он предложил ему любую должность в возглавляемом комитете. Однако Бартошевский отказался, поскольку, во-первых, не был евреем, а во-вторых, не желал подводить соратника. Вскоре его арестовали.

Брат Адольфа Якуб в это время становится вторым человеком в Польше, он входит в Политбюро правящей партии. Кроме того, ему, юристу по образованию, поручается возглавить Службу безопасности новых коммунистических властей. В этот момент братья практически не общаются: для Якуба контакты с братом-сионистом, пусть и социалистических убеждений, могут служить компрометирующим фактом. Режим, установленный в Польше, не был самым репрессивным среди стран Восточной Европы. Тем не менее Служба безопасности работала по образцам сталинского СССР – массовые аресты, пытки и репрессии. Якуб Берман стоял у рычагов этой машины и вел ее без особенных колебаний. По мере ужесточения режима тучи сгущались и над Адольфом. Вскоре «сионистский уклон» стал маложелателен даже в еврейской организации. Берман был подвергнут острой критике со стороны коммунистических членов Комитета польских евреев и в конце концов ушел с поста. В 1950 году он эмигрировал в Израиль. Впрочем, осуществив этот сионистский акт, он не мог окончательно порвать с Польшей, с которой его связывало слишком многое. В Израиле он вступил в Коммунистическую партию и позже вместе с женой пытался работать с посольством Польши, желая наладить каналы доставки в Израиль литературы на польском языке.

В 1960 году Адольф Берман сыграл еще одну важную историческую роль, став одним из основных свидетелей на процессе Адольфа Эйхмана. Ему было что рассказать. В 1960-е, уже после реабилитации, Владислав Бартошевский добился краткого выезда в Израиль, чтобы собрать материал для книги о поляках, занимавшихся спасением евреев. Там он встретился с Адольфом, который с энтузиазмом взялся ему помогать – в итоге книга вышла за подписью обоих авторов.

Политическая же судьба Якуба Бермана завершилась вместе с XX съездом КПСС. После развенчания культа Сталина Якуб оказался идеальной кандидатурой, на кого можно было возложить ответственность за все, что происходило в Польше до 1956 года. В 1957 году он был исключен из партии – для уже стареющего революционера, отдавшего партии всю свою жизнь, это стало болезненным ударом. Дальнейшим преследованиям Берман не подвергался, однако он фактически оказался в полной изоляции, не имея новой опоры в жизни. Однако Якуб остался верен своим идеалам и так и не возобновил контакты с проживавшим в Израиле братом.

Адольф скончался в 1978 году. Якуб дожил до преклонного возраста. Под конец жизни, уже будучи тяжело больным, он согласился дать подробное биографическое интервью молодой активистке «Солидарности» и убежденной антикоммунистке Терезе Тораньской. Возможно, ему нужно было откровенно поговорить хотя бы с кем-то. Так две совершенно разные Польши под конец выслушали друг друга. Якуб Берман умер в 1984 году. Некоторые истории все-таки бывают действительно долгими.
Станислав Кувалдин,  26.02.2016