Я знал, что здесь были местные евреи, потому что в Молетай осталось их старое кладбище, сохранились их давние “красные стены“ – длинная, старейшая городская постройка из слепившихся лавочек, своеобразный торговый центр ушедших времён. Я знал, что сколько-то было убито, наверное, это те – ярые сталинцы, думал я. А куда девались другие? Нет, я такого вопроса, похоже, вообще себе не задавал. Уехали, эмигрировали в свой Израиль. Была война, люди спасались,  бежали, кто куда мог…

И вдруг – клещ, Лайм и осознание, что никуда они не уехали, не сбежали, а были уложены в яму вот тут и застрелены, а на них были положены другие, живые, и тоже застрелены, и снова другие – дети и женщины на трупы своих только что убитых отцов, мужей, стариков… И не “сколько-то“, а несколько тысяч, две трети моего города исчезло за один день, самый кровавый день в молетской истории – 29 августа 1941-го. И яма – она там до сих пор. И они там лежат с того дня, уже семьдесят пять лет. Лежат безнадежно, без подлинной, искренней памяти, ибо те, кто должен был помнить о них, их продолжить, – лежит вместе с ними. Они не просто умерли или погибли, их история была прервана, она кончилась. Они просто сгинули…

Я не еврей, но я человек, чей дядя, мамин старший брат, умер на русском севере, не выдержав условий ссылки. Умер младенцем, едва дожив до года, там и остался лежать. Поэтому я так остро переживаю, когда сегодня литовские молодёжные экспедиции едут в Сибирь ухаживать за брошенными могилами наших безвинно сгинувших.

Но это бы обрело ещё больший смысл и вес, если бы мы так же чтили евреев, лежащих у нас возле дома. Не надо заставлять наших павших сражаться между собой, только лишь потому, что они погибли от разных идеологий, от двух смертоносных тоталитарных режимов, которые поначалу сообща разделывали мир, а затем вцепились друг в друга. В обоих случаях это было чудовищное избиение безвинных и безоружных людей, абсолютное зло, неважно, красное или коричневое.

Я не еврей, но меня трясёт, когда и сейчас слышу от кого-нибудь: “Людей так просто не убивают, видно, было за что“. Было. Было выдумано, почему они должны умирать, запущена мощная пропагандистская машина,вопящая, что евреи – не люди. Они – клещú, клопы, вши, сосущие нашу кровь. И они были уничтожены, руками своих соседей.

Но даже сами нацисты, наверное, не представляли себе, что пропаганда, что клевета, что кровавая ложь так прочно утвердится в сознании некоторых из нас, переживёт три поколения и спустя семьдесят пять лет люди у нас будут её ретранслировать дальше, повторяя на манер чёрной молитвы: “Все евреи были сплошь коммунисты, при советах они ссылали и пытали литовцев, вот им и воздано по заслугам“.

Не желаю с такими спорить, не хочу ничего им доказывать, знаю, что их немного, что их всё меньше. Большинство просто мало информировано и потому равнодушно, оно свято верит, что избиение евреев в Литве – проблема, раздутая  самими евреями. Ведь шла война и она убивала всех, одинаково – русских, литовцев, поляков, немцев…

Нет, не одинаково. Очень не одинаково, если вспомнить цифры. И способ убийства, – не одинаково. Наши евреи были просто истреблены. Зверски. Все без разбора. Выжили только те, кто осмелился и додумался бросить тут всё и бежать. И ещё те “счастливцы“, которых советы раскулачили и сослали в Сибирь.

То, что для литовцев было великой трагедией, для этих литовских евреев стало спасением. Не для всех. 29 августа в Молетай приедет старая еврейка, чья семья перед самой войной была выслана “из сказочных Малят“ (это её выражение). Её отец умер в лагере под Красноярском. Остальная семья выжила и после смерти Сталина вернулась. Но “сказочных Малят“ не нашла, только яму, куда они рухнули. Это я рассказываю прежде всего тем своим землякам, которые говорят: “Шествие – хорошо, пускай себе шествуют, но мы тут при чём?“ Они, слышь, евреи, а мы – литовцы, и тут не наша могила, не наши жертвы, не наше дело…

Есть хорошие планы на будущее – расчистить близлежащие промышленные руины и посадить там парк. По дереву каждому нашему еврейскому младенцу, рождающемуся где-то на мировых просторах. Чтобы деревьев потом стало столько, сколько в яме лежит людей, их погибших предков. Сейчас город ждёт, готовится к самому большому наплыву гостей за всю свою историю… Но чрезвычайно важно, чтобы вы там были. 29 августа, в 16 часов. Я не еврей, я литовец и знаю, что мы это можем – показать свою силу и единение. Признаться в своих ошибках и даже в преступлениях – это проявление именно силы, а не слабости. Поэтому иногда надо побыть там, где невесело. Не знаю, быть может, я снова наивен, но почему-то верю, что наше поколение в силах покончить с этим кошмаром, не перекладывая его на своих детей, которых пока ещё это мало волнует, но они вырастут и оттуда посмотрят на нас, в изумлении спрашивая: почему вы не сделали этого? Двадцать пять лет живя в независимой стране, на свободе и без войны – как случилось, что вы не нашли в себе силы примириться со своим прошлым, со своими евреями?

У нас несомненно есть такой шанс, возможность сделать всё это и со спокойной, хотя бы намного более спокойной совестью посмотреть им в глаза. Может быть, не теперь, но в старости, когда они будут большие. Ничего им не говорить, не объяснять, просто прийти к тем могилам, к этим деревьям в парках, что мы посадим. Побродить там, где лежат евреи, наши сограждане, лежат в достоинстве и почёте. И пусть они, наши дети, не узнáют, что когда-то всё было иначе. Пусть они думают, что так было всегда. Ибо своих евреев губила не Литва, а шайка убийц при содействии других негодяев.

Да, они говорили на нашем языке, они употребляли нашу символику, распевали наш гимн, но это не подлинная Литва, – то была обессиленная Литва, подорванная двумя оккупациями, которые развеяли, выслали, перебили её идеалы, умы, авторитеты, способные словом хотя бы, мыслью воспротивиться этому зверству. Но прошло время, она распрямилась, воспряла и нашла в себе волю, приняла ответственность за все невинные жертвы и почтила их память.

Говорю из грядущего, как будто я уже там, но у нас просто нет иного пути, потому что за нами тьма, которую мы обязаны одолеть. Пройдём наш путь – это непросто, это предельно тяжко, но нам по силам. Мы на это способны. Особенно, если нас будет много. Сейчас, в Молетай. 29 августа. 16 часов. Мы пойдём к тем, кто ждёт нас там три четверти века. Верю, что умирая они всё-таки знали: этот день придёт и Литва повернётся к ним. И тогда они вернутся в неё. Ибо Литва – это был их дом, единственный дом, и другого не было.  ( Статья «Я не еврей», на сайте  RU.DELFI   24.08.2016 – А.З.)

******

Каждый народ уникален, поэтому для нас не подходит опыт Германии, когда именно через просвещение, самораскрытие, скрупулёзное исследование нацистских зверств пришло облегчение и окончательное исцеление. Там всё происходило сразу после войны, события были близки, а сегодня убийцы и свидетели почти все вымерли, и поэтому Литва должна отыскивать собственный путь. Ведь недаром наши интеллектуалы, хронисты, комментаторы утверждают: не нужно, нельзя растравлять эту рану, сначала пусть она заживёт, подёрнется забвением. Забытьё иногда не менее ценно, чем память.

Я из Молетай. Это – городок невероятной красоты с тремя внутренними озёрами и ещё тремя сотнями окрестных; да что тут говорить – все знают Молетай, литовский дачный рай. Во время войны, точнее в один летний день 1941 года здесь были расстреляны две тысячи евреев. Иначе говоря, восемьдесят процентов населения. Более чем две трети жителей местечка исчезли за несколько часов и были зарыты в общей яме. Руководили убийством немецкие нацисты. Стреляли местные литовцы. Таковые сухие факты и цифры.

Сейчас место казни – на окраине города. В советское время там был устроен скверик с мемориальной доской, а совсем рядом, то есть, буквально тут же, а может быть, прямо на краю огромной могилы расположилась районная строительная организация. Так что две тысячи наших земляков оказались у неё на задворках, среди нагромождения строительной техники, кирпичей, блоков, зажаты бараками, складами и бытовками, – словом, так искусно упрятаны, что я, рождённый и выросший в Молетай, ни разу на то место не попал и даже не знал о нём. Всё это существует и сегодня, только теперь это скорее свалка ржавой техники и строительного мусора, да и сам сквер выглядит жалко, если не сказать плачевно. Это зона застывшего, мумифицированного советского времени, кладбище растрескавшихся бетонных плит, сквозь которые пробивается трава.

Я видел много похожих мест в российской, украинской глубинке, но там и весь фон такой: развал, разлом и распад. А Молетай никак не назовёшь останками советского гнилья, город с каждым годом хорошеет, «европеет», прокладываются велодорожки, оздоровительные тропы вокруг озёр, возникают теннисные корты, новые супермаркеты, и только там, где лежат евреи, – полный штиль. Год назад была оторвана и мемориальная доска, заодно со звездой Давида. Теперь случайным прохожим никак не понять, что это за место, к чему это брошенный сквер. Единственная сохранившаяся надпись на мятой бумаге призывает „Не сорить!“. Так заживает, зарастает величайшая во всей молетской истории рана, ибо Литва избрала именно такой способ обращения с памятью о загубленных евреях. Своеобразный, не похожий ни на чей другой. В самом деле: смелая страна. Ведь наших евреев мы зарыли не затем, чтобы позже ставить им памятники, а затем, чтобы их не осталось. Не только признаков жизни, но даже смерти. Ведь нам это больно, это может травмировать наших детей, пусть раны рубцуются сами.

В один из майских выходных этого года футбольный агент из Израиля по имени Цви пришёл к этому нашему скверику, где лежит более двадцати его родных. Деды, дяди, тётки, их сёстры и братья, – все коренные, молетские. По еврейскому обычаю на большой камень, с которого содрана памятная доска, он положил малый камушек. Ещё побыл там, постоял. Собрался уже уходить, но тут ввалились местные пьяницы и стали пить. Не таясь, прямо на могиле. Когда Цви остановился и поглядел на них, от компании к нему подбежал мутноватый тип с криком: “Чего смотришь!”. Конфликта удалось избежать лишь благодаря характеру Цви, он очень покладистый. Потом они даже разговорились. Цви спросил, почему они приходят пить именно сюда, ведь в Молетай столько прекрасных мест у озёр. Ответ был: а что – удобно, укромно, никто не видит.

Подумаешь, невелика трагедия, это простые литовские пропойцы, им дела нет, да и вряд ли известно, что под ними – две тысячи убитых людей, что они пьют и мочатся прямиком на их кости. Они просто-напросто хотят жить в свободной стране и не знать её тёмного прошлого. “Пусть рана сперва заживёт, тогда и поговорим о ней”. Зато взгляд городских властей уже совершенно другой – сознательный. Когда Цви на месте разбитого вандалами памятника предложил построить (за свои деньги) новый, молетские чиновники во главе с мэром бросились ему наперекор, уверяя, что новый монумент – это дело их чести, поэтому город берёт на себя всю организационную и финансовую ношу. Мало того, 29 августа, в день 75-летия еврейской резни, в Молетай будет устроено памятное шествие по главной городской улице, той самой, по которой когда-то к яме гнали несчастных. Со всего света приглашены потомки молетских евреев, в шествии примут участие президент и премьер Литвы, другие высокие лица, съедутся звёзды, вечером состоится концерт, потом угощение, выставки. Такой вот пример подлинного раскаяния, значимый жест примирения.

Вы поверили?

И правда, как это было бы мудро. И просто. Нужна только воля, желание, ведь это немного стóит, примерно как двадцать метров велодорожки, а между тем символическое значение такого жеста, такого шага неоценимо, это событие прогремело бы на весь мир, во всех еврейских общинах, по сути – за один вечер мы смогли бы решительно изменить свой образ, и всё это без публичного покаяния, которого так боимся, а просто всем показав, что мы уже не равнодушны, мы выросли, усвоили, чтó случилось, и мы теперь с той стороны, где жертвы, а не убийцы.

Цви действительно на свои деньги хочет поставить новый памятник, который уже делается. Но земля, где лежат погубленные евреи, – казённая. На памятник требуется разрешение. Чтобы его получить, Цви постоянно летает из Тель-Авива в Литву, обивает пороги молетской власти и бесконечно плутает по кабинетам. Иначе сказать, всё делается для того, чтобы он заблудился в наших бюрократических лабиринтах: вдруг лопнет терпение и человек откажется от своего плана.

Мне, наверное, впервые так стыдно за мой город. Бойня длится: одни крадут памятные доски с братских захоронений, другие не позволяют их восстановить, третьи безразлично наблюдают. Объясните: как, каким тоном, в каком тональности можно растрогать чуткую литовскую душу, чтобы она однажды пришла на такую могилу и сказала себе: здесь лежат мои евреи. Дети, которые передо мной носились по городским дворам, лазали по деревьям, плескались в тех же самых озёрах, их родители, которые, как и мои, шли на работу по тем же улицам, ссорились, хохотали, для всех них этот город был домом, они любили его так же, как мы, только их однажды всех расстреляли и сами они не могут об этом рассказывать. Кто-то другой должен это сделать за них. Они умерли.

Я даже не пробую вообразить, каково им было над ямой. Пытаюсь представить себе, каким был город наутро после расстрела. Через неделю. Спустя год. Беспросветная пустота. Немота. Из почти трёх тысяч жителей осталось семьсот. Магазины, конторы, “бубличные”, футбольный клуб, самодеятельный драмтеатр – всё обрушилось в эту яму.

Старожилы рассказывают, что исполнителей казни и расхитителей еврейского скарба преследовало проклятие: страшные болезни, утраты близких, их дети тонули, гибли в авариях. На одном кладбище в Нью-Йорке стоит памятник жертвам той бойни. Он был установлен сразу после войны усилиями евреев, эмигрировавших из Молетай в межвоенную пору. На нём выбито: “И да отмстит Господь за их кровь”. Догадываюсь, что на свете много таких обелисков с проклятиями каждому литовскому городу и местечку. То поколение евреев нас не простило и уже, видимо, не простит, я это ощутил в Америке, где встречал литваков и говорил им, откуда я приехал. Мгновенно изменялся не просто взгляд на меня, менялся сам взгляд. Эти старые глаза смотрели на меня как на потомка убийцы их близких. И я их вполне понимаю: пока мы поимённо не назвали палачей, не осудили их (а некоторым даже собираемся ставить памятники), до тех пор в их глазах головорезами будем все мы. И это уже не коллективная вина, от которой мы с таким пылом открещиваемся, а коллективное проклятие – и мы сами его на себя навлекли.

Но Цви и такие, как он, – это уже другое поколение. Они заново обретают свою утерянную землю, им просто любопытно повидать домá своих предков, их дворы, улицы и, поверьте, им вовсе не нужны их-ваши кривые хижины, стоящие с давних времён, они приезжают сюда не затем, чтобы отнять у нас жильё, они лишились гораздо большего, чем эти дедовские дома и краденая мебель.

29-го августа, в годовщину убийства, в Молетай обещают приехать окола сорока потомков молетских евреев со всего мира: из Израиля, США, ЮАР, Австралии, Уругвая. И будет их шествие по главной городской улице, по той самой дороге, где 75 лет назад гнали на смерть их близких. Это шествие организуют они сами. И город Молетай обещал им (пока) не мешать, даже на несколько часов прекратить движение по улице, где пройдёт шествие. И всё. Да, будто бы существуют два города с одним именем, и один, сущий в нашем времени, другому, параллельному, из прошлого, милостиво позволяет воспользоваться своей улицей. Представьте себе, сорок молетских евреев в тот день двинутся в путь к родным могилам, а шесть тысяч молетских литовцев будут глядеть на них из своих окон. Но так уже было – 29 августа 1941 года. Когда евреев гнали по этой улице, а несколько местных белоповязочников бежали впереди и кричали в окна: “Не смотреть!”. Кто посмотрит, будет вытащен из дому и отправлен вместе с евреями.

Да, они прошагают, они почтут своих павших, возможно, даже воздвигнут памятник. Но потом они все уедут, и те две тысячи наших закопанных земляков вновь останутся в немой очной ставке с нами. Опять они будут мёртвы, а мы – живы, поэтому мы оскверним тот камень и будем дальше пить и мочиться на их могиле.

Это самое страшное, что может случиться, но пока именно этот сценарий наиболее вероятен. И я не знаю, как быть, чтобы этого не случилось. Мой город, существующий в этом времени, не хочет или не в силах постичь значение этого события. Ему надо помочь. Помочь снять проклятие, длящееся 75 лет. Знаю, что есть мои земляки, которые хотят присоединиться к шествию, но боятся.

Вы представляете? 2016 год, Литва, – люди в провинции всё ещё напуганы, им кажется опасным отдание почестей жертвам геноцида. Поэтому я зову всех, кто может и хочет: президента Литвы, председателя правительства, всех правых, левых, любых, земных и звёздных, прославленных и безвестных, всех, кто в этот день будет у молетских озёр, – приехать, прийти… Ничего не придётся делать, только идти, несколько километров по городку Молетай, вместе с нашими евреями. Сообща помолчать, посмотреться в глаза друг другу. Почти не сомневаюсь, что кто-то заплачет, ибо такие минуты ранят в самое сердце. Кто-то из них и кто-то из нас. И этого будет довольно. Только всего – показать им и себе, что больше мы не враги.

Это шествие так или иначе случится. Вопрос только один: наши евреи снова пойдут одни или на этот раз мы будем вместе с ними.

Так хочется верить, что это будет ясный, солнечный день на закате лета. 29-е августа. День, когда свершилось примирение. ( Статья «Евреи – проклятие Литвы». Источник: www.inosmi.ru – 27.05.2016 – А.З.)

*****

Да, и вновь – о евреях. Хотя, нет – это скорее о нас. По существу – о Вильнюсе, частью которого были они, а теперь стали – мы. И на сей раз не о покаянии, вине и утрате, напротив – о том, что мы ещё можем вернуть. О том, как наши сгинувшие евреи могли бы нам ещё послужить. О евреях   Ну и при чём тут наши евреи? Попробую объяснить, завершить этот паззл.Прошлый год можно считать великим прорывом, взрывом литовского самосознания: мы нашли в себе силы повернуться к нашим евреям. Правда, уже только к их могилам, к тому, что осталось, и всё-таки… Это было и смело, и ярко, и воздух в Литве заметно очистился. С другой стороны, мы сделали то, чего от нас давно ждали, т.е., что обязана была совершить свободная, уважающая себя и пекущаяся о справедливости страна: воздать честь своим павшим (погубленным) гражданам. По сути, мы даже не сделали, только двинулись в том направлении. Ещё надо поимённо назвать убийц и подстрекавших к убийствам, кое-кого из них убрать с пьедестала, отчистить от них партизанское движение, чтобы затесавшиеся туда преступники не бросали тень на всё послевоенное сопротивление – лишь тогда справедливость будет полной.

Верю, скоро так и произойдёт, ибо это – неизбежные шаги в направлении истинных ценностей. Но можно шагнуть ещё дальше, изумить себя и весь мир: сделать то, чего от нас никто не ожидает.Наконец-то посмею это вымолвить: Вильнюсу нужен большой, современный еврейский музей. Музей, посвящённый не только виленским евреям, но евреям всего Княжества, всем литвакам, их здешней истории и жизни. Такой уже есть в Варшаве, в Берлине. Это музей совершенно нового типа, музей – произведение искусства, множество шедевров в одном, необыкновенно интерактивный, основанный на самых прогрессивных технологиях. Недаром их осаждают толпы посетителей – и местных, и пришлых. И это не просто жест раскаяния, дань евреям за их страдания. В этих городах они стали наиболее посещаемыми объектами, и нередко в Берлин и Варшаву едут исключительно ради них. А это значит, что приезжие где-то ночуют и едят…

Всё это – и прагматично, и дальновидно.Конечно, это ещё и памятник. Лучший, какой только может быть. И напоминание о катастрофе, которая произошла. Это повествование о жизни и гибели местных евреев. Но странно и удивительно: когда попадаешь в те пределы, где речь о Холокосте, возникает тяжкая зависть. И благодарность полякам и немцам – ведь они говорят об этом: откровенно и неумолимо действенными средствами. И не только о своих евреях.Тяжелее всего было видеть там фотографии казней у нас в Паняряй. Думаешь: почему они здесь, а не в Вильнюсе. Кажется, тебя сейчас разоблачат, поймут, что ты литовец и, придавив к стене, спросят: вы почему молчите? Где ваш музей, построенный с таким же размахом, с тем же энтузиазмом, с каким вы убивали евреев?    Ясно, всё это фобии. Никто никогда не осмелится так сказать. Разве только мы сами. Всё-таки та резня относится к необъяснимому, сродни карме, и надо чистить такую карму. Вот я о чём: Варшава и Берлин, обладая такими музеями, выглядят много чище нас, у которых подобного нет. И не надо сразу же скулить, что Вильнюс очень сегодня мал, а Литва чересчур бедна и слаба для такого подвига. Литве даже не обязательно тащить эту ношу одной. Есть на свете не только сказочно известные, но и сказочно богатые литваки, для которых поддержка такого музея была бы не только честью, но и делом всей жизни. Музея, рассказывающего об их предках и к тому же стоящего на земле, где они жили и умерли. В самом центре этой земли. Да, именно в центре, это первая мысль, какая приходит в голову: там, где в иные годы стояла Большая Виленская синагога. Говорю так смело, ибо я дилетант – фантазёр и мечтатель, и не знаю, возможно ли в принципе втиснуть такой музей в старый дворик. И если вдруг выяснится, что ему там узко и тесно, можно подумать об открытом месте в центре. Хоть бы возле Дворца спорта, где старое еврейское кладбище. Или там, где когда-то планировался музей Гуггенхайма. Пригласить архитекторов мирового уровня, среди которых, кстати, тоже, немало литваков, и забабахать такой шедевр модерновой архитектуры, который сможет надолго стать визитной карточкой Вильнюса: как знаменитая сиднейская Опера, дубайский «Парус», лондонский «Огурец» или тот же музей Гуггенхайма в Бильбао. Но для начала надо согласиться, что нам вообще нужен подобный музей. Музей, который через судьбу евреев рассказал бы историю Большого Вильнюса и всего Великого Княжества – канувшей в небытие загадочной державы, народ которой составили три племени: литовцы, литвины, литваки. Участь последних была самой трагической: их тут не осталось, они исчезли, поэтому прежде всего – о них. И лишь потом уже – об остальных.Жаль, что я только писатель, никакой не магнат, потому что воображением уже нарисованы просторные залы с наследием прославленных литваков: рукописями Ромена Гари, двумя-тремя картинами Марка Шагала, подаренными музею, записками создателя эсперанто доктора Заменгофа, повестями о Виленском Гаоне, пожалуй, самом известном виленчанине. И всюду звучит музыка. В одном конце – Боб Дилан, в другом – Леонард Коэн, где-то – скрипка Яши Хейфеца. А рядом – вся история литовских евреев: как и когда они тут появились, чем жили, что ели. Возможность виртуально перенестись в любое местечко Литвы и Белоруссии и всячески их «общупать», а потом в музейном трактире реально попробовать литвацкие блюда. Утопия? Не думаю. Если это стало плотью в Варшаве и Берлине, – чем мы хуже них?Я верю, мы сможем. За короткий период свободы мы понастроили столько торговых центров и развлекательных арен, – так, может быть, настало время обзавестись и одним музеем? Но таким, что все ахнут. Вау! – только и выдохнут. А всё-таки вы, литовцы, крутые! Даже не верилось. Мы же так долго мечтали о Литве – региональном лидере. И вот этот шанс – перехватить моральное лидерство. Наконец, это ещё и экономика – новый образ Литвы, притягивающий инвестиции. Литва с подобным музеем была бы совсем иной в глазах сильных мира сего. Потому что это – более, чем музей. Даже более, нежели памятник. Это была бы уже позиция.А пока это лишь мечта, идея, витающая в воздухе, – нет никаких фондов, интересов, инициатив, адресованных такому музею. Значит, он не принадлежит никому, а тем самым любому, кто заразится этой мечтой. Поэтому все, у кого есть мысли, и особенно те, у кого есть сила решать, формировать образ Литвы – берите и стройте. Ибо Вильнюс без такого музея будет вечно неполон. Не завершён. Не освоен. Наши евреи тут не только жили – они ещё, вместе со всеми, этот город строили и созидали, поэтому – хотим или не хотим – их обрубленные корни будут упорно выбиваться из-под земли. Единственный выход – привить их самим себе. Это не значит, что мы станем евреями – просто станем крепче, глубже и выше, перестав быть новосёлами.И тогда это будет уже не музей – памятник Им. Это будет музей о Нас. Говоря иначе, о нас и для нас, граждан Вильнюса – прошлых и нынешних. ( Статья «О евреях и одной мечте» 21 февраля 2017 г. на сайте RU.DELFI – А.З.)

OCTABNTb KOMMEHTAPNN

*