*****
Народ, который не может заснуть и не позволяет заснуть никому.
*****
Kогда я сажусь писать рассказ, я не говорю себе, что сейчас напишу еврейский рассказ. Но поскольку мне лучше всего известны евреи и я лучше всего пишу на идиш, персонажи моих рассказов всегда оказываются евреями и всегда говорят на идиш. С этими людьми я чувствую себя как дома. И все-таки я пишу о них не потому, что они говорят на идиш и родились евреями. Меня интересует то же, что интересует всех, – любовь, измена и разочарование…
*****
Евреи вообще помнят чрезмерно много. Это наша беда. Две тысячи лет как нас прогнали со Святой Земли, а мы теперь пытаемся туда возвратиться. Ну, не безумие ли это?
*****
Идиш – это не только язык – средство общения людей. Это ещё и носитель образа жизни, где с горем уживается смех, со страшными открытиями улыбка, с трагедиями – вера в лучшее будущее. И одного только нет в идише – приказов и требований, уныния и бездеятельности…Язык изгнания, язык без страны, но и без границ, язык, который не пользуется поддержкой ни одного правительства в мире, но который жив, несмотря ни на что. На этом языке нет слов для оружия и военных приказов. В наше время – отступления от религии, разрушения семьи и падения морали – язык этот служит для выражения ментальности народа, который благодарен за каждый прожитый день, за каждую улыбку судьбы, за каждую любовную встречу.
*****
Вручение мне премии Шведской Академии – это одновременно и признание идиш – языка изгнания, языка без своей земли, не поддерживаемого никаким правительством; языка, в котором нет слов, обозначающих понятия “оружие”, “амуниция”, “обучение военному делу”, “тактика”. Это язык, который презирается не только неевреями, но даже эмансипированными евреями. Идиш – это мудрый и несчастный язык, аналог испуганного, но надеющегося человечества…Многие народы мира могут поучиться у евреев: склонности к размышлениям, умению воспитывать детей, умению находить счастье там, где другие не увидят ничего, кроме нищеты и унижения. ( Из речи при вручении Нобелевской премии, 1978 г. – А.З.)
Комментарий: Молодой Зингер после первых неудачных, как ему казалось, попыток писать на идише, попытался перейти на иврит. Но он писал о том, что было вокруг него. А на иврите не существовало самых простых бытовых слов. И Зингер опять перешел на идиш. Для него это было принципиально. Зингер был человеком идишской культуры, европейского еврейства, еврейства в рассеянии. Все его чувство еврейства было связано с этим. Нежность, какая-то растерянность, юмор в его рассказах, музыка – все это сугубо идишские явления. Но когда Зингер переехал в Америку, культура идиша была едва ли не полностью уничтожена, по крайней мере в Европе, в Польше. Зингера спрашивали: для кого ты пишешь? По моему мнению, сейчас идиш как-то возрождается, к нему появляется интерес, – это чудо! Зингер бы очень порадовался!
