*****
Скажите, можно ли жить с фамилией “Каценеленбоген”? Не в тысячу ли раз сладостнее фамилия “Фердыщенко”?.. В некотором блаженном младенчестве я считал, что еврей – просто неприличное слово, не имеющее, как все такие слова, никакого определенного смысла, а придуманное только для того, чтобы при его помощи невоспитанные люди могли обнаруживать свою невоспитанность. А потом явился ангел с огненным мечом и сообщил, что слово это имеет вполне определенный смысл, а в довершение всего я сам оказался… нет, не могу повторить это срамное слово всуе, как правоверный иудей (этот эвфемизм у меня получается) не может произнести имя Бога – он говорит только: Тот, Который… Который что? Сначала я цеплялся за такую соломинку, как половина русской крови в моих еврейских жилах, но теперь-то я понимаю, что еврей..,еврей – это не национальность, а социальная роль. Роль Чужака. Не такого, как все.
Для наивного взгляда разные еврейские свойства вообще исключают друг друга – я и сам в дальнейшем намереваюсь сыпать такими, казалось бы, противоположными этикетками, как “еврейская забитость” и “еврейская наглость”, “еврейская восторженность” и “еврейский скепсис”, “еврейская законопослушность” и “еврейское смутьянство”: имеется в виду забитость чужака и наглость чужака, восторженность чужака и скепсис чужака, и пусть вас не смущает, что все его свойства имеются и у добрых христиан – чужака отличает единственный уникальный признак: его не признают своим. Поэтому и храбрость, и трусость, и щедрость, и скаредность у него не простые, а еврейские.
В юности я извернулся было с широковещательной еврейской декларацией: “национальность – это культура” (евреи стремятся определить национальное такими атрибутами, которыми способен овладеть каждый: они проповедуют общечеловеческие ценности, чтобы их ядовитым сиропом растворить стены своего гетто), и много лет с таким пылом отдавался русской литературе, русской музыке, доводя свой чистосердечный восторг до болезненных пароксизмов, пока вдруг… а ведь я не только очень хорошо знал, что положено рыдать при слове… ну, скажем “Шаляпин”, но и рыдал (да искренне, искренне же!) громче всех, пока однажды во время коллективного рыдания меня не спросили с дружелюбным недоумением: “А ты-то чего рыдаешь?” – но после этого я умерил лишь внешние проявления, а внутренне я стал рыдать еще громче.
И все же со временем я обнаружил, что путь русской культуры и был путем самого оголтелого еврейства (впрочем, любой другой путь, который избирает для себя еврей, немедленно становится еврейским путем: обдуманно и мучительно выбирая то, что должно делаться бессознательно, ты уже одним этим навеки исторгаешь себя из рядов нормальных, то есть русских людей (кроме евреев у нас все русские). Да, да, путь вдохновенного овладения (а кто же станет вдохновенно овладевать собственной женой?) русской культурой оказался путем особо непоправимого еврейства: нормальному человеку незачем исследовать закоулки наследственных владений – на то есть евреи-управляющие, нормальному человеку ни в чем не требуется переходить через край, а уж если ты сделался каким-то особенным знатоком Толстого или Пушкина – значит ты Эйхенбаум, Лотман или, в лучшем случае, – полуэтотсамый Тынянов.
Теперь я понимаю: все незаурядное в своей жизни я совершил в погоне за заурядностью, я стремился выделиться лишь для того, чтобы стать таким, как все. А это особенно невозможно там, где заурядность возведена в высшее достоинство: “простой советский человек” – нет титула возвышенней. Самые непреклонные демократы и самые елейные монархисты лебезят перед этой глыбой: “простые люди думают так-то и так-то”, – самый гибкий еврейский язык под этой чугунной стопой начинает виться и биться без слов, как змея, которой наступили на ее бойкую костяную головку. Кстати, то, что вовсе не “кровь” создает еврея, я вижу по своему проклятому Богом роду, в котором с иссяканием еврейской крови еврейская непримиримость только нарастает…
Мой дед, библейский серебряный старец в ватнике и тряпочной ушанке со свесившимся ухом примиренно (безнадежно?) выговаривал упавшим (никогда не поднимавшимся?) голосом: “Мы маленький народ, мы должны терпеть. Что бы ни случилось, начнут с нас.” У моего отца Яков Абрамовича, когда речь заходила об антисемитизме (от чудовищных зверств до канцелярских либо коммунальных пакостей), делалось еще более горькое (еврейское) выражение лица, но заставить его хоть как-нибудь высказаться на этот счет было невозможно – только при помощи раскаленных клещей и испанского сапога удавалось вырвать из него что-нибудь вроде: “Ну, негодяи, ну, что… Зачем о них говорить?..” – лишь бы все свести к отдельным (нетипичным) негодяям, лишь бы не покуситься на что-то действительно серьезное! Именно воспоминаниям об этой еврейской забитости я и обязан самыми нелепыми своими выходками.
Я собираюсь еще долго разглагольствовать на эту тему: ведь евреи всегда уверены, что всем очень интересно слушать про их драгоценную персону (ух, как мне было ненавистно в отце его еврейское самоуничижение, из-за которого он был готов часами слушать чью угодно похвальбу, не решаясь вставить хоть словечко о себе: кому это может быть интересно!). Но все же, с еврейским неумением вовремя придержать язык, заранее открою, что я на целые годы, десятилетия, впадал в ханжество: я старался полюбить тех, кто меня ненавидел (чтобы избавиться от мук бессильной ответной ненависти), я старался сострадать тем, кто лишил меня воздуха, кто отравил мое питье, кто напитал мою душу желчью и мнительностью, кто подглядывал в мою спальню, в мою ванную и в мою уборную неприязненным, неотступным, проницающим оком, под рентгеновским лучом которого я никогда не оставался один…
Я и сам антисемит, хотя в разное время я ненавидел евреев за разное. Все верно, ненависть к слабым всегда заразительна, но у меня к евреям другие претензии: сначала они самим существованием своим напоминали о моем изъяне, о котором, если бы не они, может быть, понемногу и забыли бы; потом, они слишком, на мой взгляд, зацикливались на своих обидах и тем самым напоминали мне о моих; теперь они придают чрезмерное значение своему уму и правам – в ущерб привычкам, неписаным соглашениям и всему такому: они стараются выдвинуть на первое место приобретаемое – в ущерб наследуемому. Словом, евреям не могут угодить даже они сами. Более того: если уж их не любят даже они. ( ”Исповедь еврея” – А.З.)
*****
Судя по всему, если уж не стопроцентным инициатором, то, как минимум, главным покровителем биробиджанского проекта был председатель ВЦИКа М.И. Калинин. В 1924 году было принято решение о создании особой еврейской области. Причем Калинин считал, что сохранить национальную идентичность евреям поможет некая “привязка” к земле, а именно, занятия сельским хозяйством. Хотя, на мой взгляд, носителями народнических идей могут быть не только крестьяне, но и интеллигенты, инженеры… Однако на тот момент какая-то часть власти считала именно так.
Лозунг о переезде евреев в Еврейскую автономную область был брошен в народ, евреев стали стимулировать к переезду из Белоруссии, Украины и других мест черты оседлости, где царила страшная нищета. Но жить в палатках и кормить комаров охотников оказалось меньше, чем задумывалось. Хотя все-таки немало. Вся пропаганда была построена на том, что Палестина – это родина для еврейской буржуазии, а Биробиджан – родина трудящихся евреев. Рупором этой идеи стали, в том числе, и евреи, побывавшие в Палестине, но по разным причинам разочаровавшиеся и вернувшиеся назад. Эта красивая пропагандистская сказка раскручивалась на полную мощь. События тех лет описаны мною в романе “Красный Сион”: малообразованный еврей-сапожник из Польши узнает про Биробиджан, проникается идеями братства народов СССР и едет на новую “землю обетованную”, впрочем, его судьба в итоге оказалась плачевной… Дальнейшая история Биробиджана круто изменилась с началом крупномасштабных сталинских репрессий. Все идеалисты новой земли были уничтожены в 1937 году: пассионарный период закончился, и вождю нужны были серые, послушные люди. Ко времени начала Великой Отечественной войны Биробиджан стал довольно большим советским городом. Евреев здесь больше всего было в 1934 году, но даже тогда их количество составляло всего четверть населения. При этом в городе существовали школы с изучением еврейского языка, были основаны еврейские колхозы и еврейские сельсоветы. Евреи занимали руководящие посты в области.
Во время войны евреи с энтузиазмом защищали советскую родину, но особая жестокость фашистов по отношению к их нации сыграла свою роль. Евреи стали оплакивать своих убитых отдельно, выделяя их среди бойцов Красной Армии и жертв фашистского террора. Подобные настроения сквозили не только в народных разговорах, но и в печати. Вот теперь я слышу голос крови, тяжкий стон народа моего, писала сверхсоветская поэтесса Маргарита Алигер. Последней же каплей в чаше сталинского терпения стало возникновение государства Израиль. Во главе этой новой страны встали левые сионисты, которые поначалу дружили с СССР, но потом резко изменили вектор в сторону США и Западной Европы: этот союзник показался им более надежным. Сталин такой измены не простил. А, между тем, советские евреи демонстрировали солидарность с Израилем, приезд посла Голды Меир вылился в целую демонстрацию.
Тогда-то Еврейская автономная область и была разгромлена по указу вождя. В одночасье закрылись еврейские школы, были сожжены еврейские книги, поэтам и литераторам, воспевающим подвиги своего народа во время войны, дали по 10 лет лагерей. А секретарь областного комитета ВКП(б) Еврейской автономной области Александр Бахмутский был обвинен в том, что “не вел борьбы с преклонением перед иностранщиной и по существу одобрял пропаганду буржуазного еврейского национализма и космополитизма”. Он был приговорен к расстрелу, но написал письмо Сталину, в котором раскаялся во всех “грехах”. Вождь пожалел еврейского руководителя и заменил ему расстрел на 25 лет лагерей. В 1956 Бахмутского амнистировали, но вышел он из тюрьмы тяжело больным человеком и прожил недолго… Еврейская автономия стала обычной советской областью, ничем не отличавшейся от какой-нибудь Магнитогорской. Единственное, что сохранилось – надпись “Биробиджан” на идише, украшающая здание местного вокзала. Во времена перестройки в городе стали открываться еврейские учреждения культуры, но, с другой стороны, из Биробиджана начался массовый выезд в Израиль. На сегодняшний день, евреев там почти не осталось – все, кто хотел, давно уехали… Думаю, что ассимиляция евреев почти завершилась. Те евреи, которые живут в ЕАО сейчас, знакомы с еврейскими традициями и языком в пределах сентиментальной грезы. Думаю, Биробиджан останется обычным российским городом. С тем, правда, важным отличием, что слово “еврей” там не имеет негативного оттенка. Русские без всякого ядовитого подтекста сами называют свою область “Еврейка” (“проложили шоссе через Еврейку”), еврейская культура то и дело дает о себе знать, “всплывая” то в названиях улиц, то в названиях блюд или кафетериев. Русские, живущие в Биробиджане, с удовольствием поют еврейские песни, при случае надевают кипы, иногда танцуют еврейские танцы. Нацию создает не фамилия и не внешний облик, а мечта. И сейчас там сложилось что-то вроде имперской мечты: русская культура не покушается истребить рудименты чужой культуры, но обогащается ее оттенками. Такая коллективная мечта русских и евреев и создает межнациональную гармонию, это урок для всей страны… В Израиле о Биробиджане очень мало знают, а те, кто знает, относятся к ЕАО как к чистой декорации, смехотворному произведению советской пропаганды и демагогии. Когда я начал писать книгу о еврейской автономии, я попытался через израильские газеты найти живых носителей фольклора, связанного с Биробиджаном, но на мои призыв не откликнулся никто. Исходя их этого, смею предположить, что Израиль и Биробиджан развиваются и будут развиваться отдельно друг от друга… Могла бы пойти история ЕАО по другому сценарию, если бы Сталин не разгромил ее национальные институты и элиту общества? Думаю, что нет. Процессы ассимиляции и “вымывания” еврейской идентичности шли бы своим чередом, хотя и медленнее. Ведь любые еврейские родители хотят, чтобы их сын или дочь учились в МГУ или СПбГУ, делали бы карьеру в больших городах, становились частью большого мира. Поэтому они все равно избегали бы еврейских школ и отдавали детей в обычные, русские. Еврейский колорит точно так же, как это происходит сегодня, сделался бы уделом энтузиастов-романтиков. Эти люди сохраняли бы компоненты своей сентиментальной мифологии для будущих поколений, но только не испытывая столь горьких чувств по отношению к государству, растоптавшему их мечту… Сейчас на месте российских властей я бы делал в сторону евреев приветственные жесты, осуждал бы проявления антисемитизма, в то же время стараясь не пересаливать и не переслаживать, чтобы не пробудить ревность россиян, как это случилось в двадцатые годы. Ничем хорошим для евреев это не кончится. Иными словами, евреев можно “похлопывать по плечу”, но не очень явно, чтобы они не показались любимчиками власти. Это будет не на пользу ни власти, ни евреям. (Источник: Независимая газета ”Народ мой”, 28.06.2010 – А.З.)
*****
Красная Армия, созданная евреем Троцким и в значительной степени руководимая комиссарами-евреями, разгромила всех своих врагов! Породив невиданную прежде ненависть к еврейству проигравших. Во время кишиневского погрома погибло около пятидесяти человек — во время погромов Гражданской войны было убито от двухсот до трехсот тысяч евреев. И это было только начало.
Германская революция, положившая конец первой мировой войне и начало Версальскому унижению, тоже была огромным успехом ее еврейских лидеров, — успехом, оплаченным шестью миллионами жизней других евреев: жертвы Холокоста оказались пушечным мясом для еврейских пассионариев, устремившихся спасать русский и немецкий народы от их варварских заблуждений. Вы не будете отвечать за то, что Ленин русский, говорил Бердяеву его домовладелец, а я буду отвечать за то, что Троцкий еврей (он еще не знал, что объявят евреем и Ленина). В «Майн кампф» Гитлер без конца повторяет, что именно революция, вонзившая нож в спину фронту, открыла ему глаза, что евреи — враги немецкого народа, а о том, что террористический режим в России установили именно евреи, он упоминает как о чем-то общеизвестном…
Участие евреев в опасных обновлениях может сойти еврейству с рук только в том случае, если от обновлений никто не проиграет (то есть никаких обновлений не произойдет), — либо евреи станут участвовать в них на малозаметных ролях. И если первое вполне возможно, то второе невозможно уже никак: и какой же еврей не любит быстрой политической славы, укрепляющей его личную защиту…
И важнейшей составляющей нашей национальной идеи всегда было производство гениев. В этом деле евреи весь ХХ век шагали в ногу с русскими. Евреи-гении служат всем и сближают народы лучше всего, а евреи-лидеры политических смут, затеваемых даже с самыми благородными намерениями, в конечном счете только разобщают. (Из статьи “Евреи гении и евреи-вожди”, МЕЖ “Лехаим” март 2012 – 3/239/ – А.З.)
