Антисемитизм никогда не является целью, антисемитизм всегда лишь средство, он мерило противоречий, не имеющих выхода. Антисемитизм есть зеркало собственных недостатков отдельных людей, общественных устройств и государственных систем. Скажи мне, в чем ты обвиняешь евреев, и я скажу, в чем ты сам виноват. Ненависть к отечественному крепостному праву, даже в сознании борца за свободу, шлиссельбургского арестанта, крестьянина Олейничука, выражается как ненависть к ляхам и жидам. И даже гениальный Достоевский увидел жида-ростовщика там, где должен был различить безжалостные глаза русского подрядчика, крепостника и заводчика. Национал-социализм, одарив вымышленное им мировое еврейство чертами расизма, жаждой власти над миром, космополитическим безразличием к немецкой родине, навязал евреям свои собственные черты. Но это лишь одна из сторон антисемитизма.
Антисемитизм есть выражение бездарности, неспособности победить в равноправной жизненной борьбе, всюду – в науке, в торговле, в ремесле, в живописи.
Антисемитизм – мера человеческой бездарности. Государства ищут объяснения своей неудачливости в происках мирового еврейства. Но это одна из сторон антисемитизма.
Антисемитизм есть выражение несознательности народных масс, неспособных разобраться в причинах своих бедствий и страданий. В евреях, а не в государственном и общественном устройстве видят невежественные люди причины своих бедствий. Но и это массовое проявление антисемитизма – одна из сторон его.
Антисемитизм – мерило религиозных предрассудков, тлеющих в низах общества. Но и это лишь одна из сторон антисемитизма. Отвращение к внешности еврея, его речи, к его пище не есть, конечно, истинная причина физиологического антисемитизма. Ведь человек, с отвращением говорящий о курчавых волосах еврея, о его жестикуляции, восхищается чёрными, курчавыми волосами детей на картинах Мурильо, безразличен к гортанному говору, жестикуляции армян, дружелюбно поглядывают на синегубого негра.
Антисемитизм – явление особое в ряду преследований, которым подвергаются национальные меньшинства. Это явление особое, потому что историческая судьба евреев складывалась своеобразно, особо. Подобно тому, как тень человека дает представление о его фигуре, так и антисемитизм дает представление об исторической судьбе и пути евреев. История еврейства сплелась и соединилась со многими вопросами мировой политической и религиозной жизни. Это первая особенность еврейского национального меньшинства. Евреи живут почти во всех странах мира. Такое необычайное широкое распространение национального меньшинства в обоих полушариях Земли представляет вторую особенность евреев. В пору расцвета торгового капитала появились евреи торговцы и ростовщики. В пору расцвета промышленности многие евреи проявили себя в технике и промышленности. В атомную эру немало талантливых евреев работает по атомной физике. В пору революционной борьбы немало евреев проявили себя как выдающиеся деятели революции. Они – то национальное меньшинство, которое не отбрасывается на общественную, географическую периферию, а стремится проявить себя на направлении главного движения в развитии идеологических и производственных сил. В этом третья особенность еврейского национального меньшинства. Часть еврейского меньшинства ассимилируется, растворяется в коренном населении страны, а народная, широкая основа еврейства сохраняет национальное в языке, религии, быте.
Антисемитизм сделал своим правилом изобличать ассимилированную часть еврейства в тайных национальных и религиозных устремлениях, а органическую часть еврейства, занимающуюся ремеслами, физическим трудом, делать ответственной за тех, кто участвует в революции, управлении промышленностью, создании атомных реакторов, акционерных обществ и банков. Названные особенности бывают присущи порознь тому или другому национальному меньшинству, но, кажется, одни лишь евреи объединили в себе эти особенности.
Антисемитизм тоже отразил на себе эти особенности, он тоже слился с главными вопросами мировой политической, идеологической, религиозной жизни. В этом – зловещая особенность антисемитизма. Пламя его костров освещает самые ужасные времена истории. Когда Возрождение вторглось в пустыню католического средневековья, мир тьмы зажёг костры инквизиции. Их огонь осветил не только силу зла, но и картину гибели его. В двадцатом веке обречённый гибели старый национальный уклад физически отсталых и неудачливых государств зажёг костры Освенцима, люблинских и треблинкских крематориев. Их пламя осветило не только краткое фашистское торжество.Это пламя предсказало миру, что фашизм обречён. К антисемитизму прибегают перед неменуемым свершением судьбы и всемирно-исторические эпохи, и правительства реакционных, неудачливых государств, и отдельные люди, стремящиеся выправить свою неудачную жизнь. Были ли случаи на протяжении двух тысячелетий, когда свобода, человечность пользовались антисемитизмом как средством своей борьбы? Может быть, и были, но я не знаю таких.
Бытовой антисемитизм – бескровный антисемитизм. Он свидетельствует, что в мире существуют завистливые дураки и неудачники. В демократических странах может возникнуть общественный антисемитизм – он проявляется в прессе, представляющей те или иные реакционные группы, в действиях этих реакционных групп, например, в бойкоте еврейского труда либо еврейских товаров, в религии и идеологии реакционеров. В тоталитарных странах, где общество отсутствует, антисемитизм может быть лишь государственным.
Государственный антисемитизм – свидетельство того, что государство пытается опереться на дураков, реакционеров, неудачников, на тьму суеверных и злобу голодных. Такой антисемитизм бывает на первой стадии дискриминационным: государство ограничивает евреев в выборе местожительства, профессии, праве занимать высшие должности, в праве поступать в учебные заведения и получать научные звания, степени и т. д. Затем государственный антисемитизм становится истребительным. В эпохи, когда всемирная реакция вступает в гибельный для себя бой с силами свободы, антисемитизм становится для неё государственной, партийной идеей. Так случилось в двадцатом веке, в эпоху фашизма и социализма. ( Из книги ”Жизнь и судьба”, ч. 2; гл.32. Роман опубликован впервые в 1988 году в журнале ”Октябрь” , глава об антисемитизме была удалена цензурой и была опубликована только в последующих изданиях сочинений писателя – А.З.)
*****
Нет евреев на Украине. Всюду — в Полтаве, Харькове, Кременчуге, Борисполе, Яготине — во всех городах и в сотнях местечек, в ячах сел ты не встретишь черных заплаканных девичьих глаз, не услышишь грустного голоса старушки – не увидишь смуглого личика голодного ребенка. Безмолвие. Тишина. Народ злодейски убит. Убиты старые ремесленники, опытные мастера: портные, шапочники, сапожники, медники, ювелиры, маляры, скорняки, переплетчики; убиты рабочие — носильщики, механики, электромонтеры, столяры, каменщики, слесари; убиты балаголы, трактористы, шоферы, деревообделочники; убиты водовозы, мельники, пекари, повара; убиты врачи — терапевты, зубные техники, хирурги, гинекологи; убиты ученые — бактериологи и биохимики, директора университетских клиник, учителя истории, алгебры и тригонометрии; убиты приват-доценты, ассистенты кафедр, кандидаты и доктора всевозможных наук; убиты инженеры — металлурги, мостовики, архитекторы, паровозостроители; убиты бухгалтеры, счетоводы, торговые работники, агенты снабжения, секретари, ночные сторожа; убиты учительницы, швеи; убиты бабушки, умевшие вязать чулки и печь вкусное печенье, варить бульон и делать струдель с орехами и яблоками, и убиты бабушки, которые не были мастерицами на все руки — они только умели любить своих детей и детей своих детей; убиты женщины, которые были преданы своим мужьям, и убиты легкомысленные женщины; убиты красивые девушки, ученые студентки и веселые школьницы; убиты некрасивые и глупые; убиты горбатые, убиты певицы, убиты слепые, убиты глухонемые, убиты скрипачи и пианисты, убиты двухлетние и трехлетние, убиты восьмидесятилетние старики с катарактами на мутных глазах, с холодными прозрачными пальцами и тихими голосами, словно шелестящая бумага, и убиты кричащие младенцы, жадно сосавшие материнскую грудь до последней своей минуты.
Все убиты, много сотен тысяч — миллион евреев на Украине. Это не смерть на войне с оружием в руках, смерть людей, где-то оставивших дом, семью, поле, песни, книги, традиции, историю. Это убийство народа, убийство дома, семьи, книги, веры. Это убийство древа жизни, это смерть корней, не только ветвей и листьев. Это убийство души и тела народа, убийство великого трудового опыта, накопленного тысячами умных, талантливых мастеров своего дела и интеллигентов в течение долгих поколений. Это убийство народной морали, традиций, веселых народных преданий, переходящих от дедов к внукам. Это убийство воспоминаний и грустных песен, народной поэзии о веселой и горькой жизни. Это разрушение домашних гнезд и кладбищ. Это уничтожение народа, который столетиями жил по соседству с украинским народом, вместе с ним трудился, деля радость и горе на одной и той же земле.
Во всех книгах наших великих писателей, рисующих жизнь Украины, – в произведениях Гоголя, Чехова, Короленко, Горького, где говорится о временах печальных и страшных или же о тихих и мирных, в “Тарасе Бульбе” Гоголя, в “Степи” Чехова, в удивительных и чистых рассказах Короленко — всюду упоминаются евреи. Да иначе и быть не могло! Все мы, родившиеся и выросшие на Украине, впитали в себя картины жизни еврейского народа в ее городах и селах.
Вспомните субботние дни, стариков с молитвенниками в руках, тихие весенние вечера; вспомните этих старых людей, как они стоят в кружок, и беседа их полна мудрости; вспомните степенных местечковых сапожников, как они сидят на низких скамеечках в своих домишках; вспомните наивные смешные вывески над дверьми слесарных и шапочных мастерских; вспомните запорошенных мучной пылью биндюжников в фартуках из мешковины; стареньких бабушек в длинных юбках, торгующих с лотков карамельками и яблоками: черноглазых кудрявых ребятишек, бегающих и копошащихся в песке, — их головы со светлыми головками их украинских друзей перемешаны, как цветы, рассыпанные щедрой рукой жизни по богатой и благословенной украинской земле. Здесь жили наши деды, наши матери здесь нас пожали, здесь родились матери наших сыновей. Здесь пролито столько еврейского пота и слез, что, пожалуй, никому не придет в голову считать еврея гостем на чужой земле… Где сотни тысяч евреев, стариков и детей? Куда девался миллион людей, которые три года назад мирно жили вместе с украинцами, жили и трудились на этой земле?… Если в местечке жило сто евреев, то убили сто, все сто и не меньше; если в большом городе жило пятьдесят пять тысяч, то убили пятьдесят пять тысяч, и ни одним человеком меньше. Подчеркнем, что истребление проводилось по точным, скрупулезно составленным спискам, что в этих списках не были пропущены ни столетние старики, ни грудные младенцы. В эти списки смерти были внесены все евреи, которых немцы встретили на Украине, — все до одного…
Eвреев фашисты уничтожают только за то, что они евреи. Для немцев не существует евреев, которые имели бы право жить на свете. Быть евреем — это и есть самое большое преступление, и за него лишают жизни. Вот так немцы поубивали всех евреев на Украине. Так они уничтожили евреев во многих других странах Европы. (Из статьи ”Украина без евреев”, сентябрь 1943. Текст сохранился, напечатанный в переводе на идиш в еврейской газете “Эйникайт”. Восстановлен в обратном переводе с идиша на русский язык поэтессой Рахиль Баумволь – А.З.)
Комментарий: Мальчик, рожденный в еврейской семье, получил подобающие имя и отчество — Иосиф Соломонович. По-еврейски Гроссман знал лишь несколько слов, слышанных в детстве на бердичевских улицах. Зато прекрасно владел французским: во-первых, его преподавала мама, а во-вторых, два года мальчик провел в Швейцарии. Его библейское имя тоже вскоре было забыто благодаря русской няне. Родительское “Йося” она переделала в русское “Вася”, да так прочно, что даже отец с матерью скоро звали сына только Васей — и в письмах, и в разговорах. Гроссман начал привыкать к своему будущему литературному псевдониму задолго до того, как стал писателем… Готовый роман Гроссман предложил журналу “Знамя”. Редактор журнала, ознакомившись с рукописью, немедленно доложил о ней в высокую партийную инстанцию. А дальше все пошло в лучших традициях тридцать седьмого года: ночью на квартиру писателя явились незваные гости. Самого писателя, правда, они не арестовали – репрессировано было его произведение, все экземпляры рукописи романа “Жизнь и судьба”, черновики и записи были изъяты и увезены. И подобно тому, как в известные времена люди обивали пороги “соответствующих органов” в надежде что-нибудь узнать о своих исчезнувших мужьях, братьях, сыновьях, так теперь метался писатель Василий Гроссман в поисках своего литературного детища. Наконец ему удалось пробиться к главному идеологу режима – Михаилу Андреевичу Суслову. Ему было сказано, что изъятие романа произведено для его же, Гроссмана, блага, ибо, попади рукописи за границу и будь там роман издан, это нанесло бы серьезный ущерб безопасности и престижу Советского Союза, за что ему, Гроссману, пришлось бы очень строго ответить.” Но не за границей, а у нас, в Советском Союзе, возможно будет издать этот роман?” – почти с отчаянием спросил Гроссман, на что Суслов издевательски ответил:” Возможно. Через двести лет” Высокопоставленный партократ, однако, ошибся. Роман “Жизнь и судьба” увидел свет значительно раньше. Был найден каким-то чудом уцелевший машинописный экземпляр крамольного романа, и он был издан в 1990 году в двух томах, как и планировал его автор. Роман “Жизнь и судьба” произвел огромное впечатление масштабностью охватываемых в нем событий и явлений, глубиной писательского проникновения в их суть и смысл, выразительностью художественных образов. Многие ставили его рядом с “Войной и миром”. Но сам автор не узнал о выходе романа. И не узнает никогда. Василий Гроссман ушел из жизни задолго до этого -талантливый, умный и честный человек, писатель-гуманист, по-настоящему, всем своим сознанием преданный идеям человечности, справедливости, взаимопонимания между людьми всех народов и рас.Несправедливо злобно оболганный, замалчиваемый и бойкотируемый, он не дожил и до шестидесяти лет.
P.S. Прочитайте. О Василии Гроссмане и его книгах
P.S. Прочтите. Последнее письмо матери сыну
