Евреи глазами именитых друзей и недругов

 

*****

Русский еврей, русский еврей… Что это значит? Самое трудное в этом мире – поиск определения. Скажите мне сначала, что такое “русский”, потом скажите, что такое “еврей”, а потом уже я вам скажу… Черта с два я скажу! Начнем с другого. Что такое принадлежность? Я думаю, что любовь. Принадлежать можно только любимому или любимой. И еще можно – по праву собственности, но это уже не принадлежность, а рабство. Я люблю Россию потому, что я здесь родился, и люблю Израиль, потому что родился евреем. В этом слышится нечто как бы унизительное: что назначили, то и люблю. Но ведь и родителей… Эта параллель давно отработана, но она не перестала быть истинной. И родителей любишь не по собственному выбору. А ведь эту любовь я не ставлю себе в заслугу, я ничего за нее не прошу… Еврейская автономная область.Этот ряд как будто выводил на дорогу, ведущую к сияющей вершине под названием: “Как все”. Но вскоре выяснилось, что в этой области нет евреев, что она не из этого ряда, а совсем из другого, из того, не имеющего отношения к реалиям жизни, куда помещался Еврейский театр со спектаклем о еврее – капитане подлодки, концерты Шульмана и Александровича, Исаак Осипович Дунаевский, Самуил Яковлевич Маршак да еще Аркадий Исаакович Райкин. Все это было, но этого как бы и не было, потому что от этого в жизни ничего не менялось. Все изменилось, когда появился Израиль.

*****

Надо ли уезжать из России евреям? Да, видимо, надо, а иначе – чего б они уезжали. И какими частными соображениями ни руководствовался при этом каждый, рука Судьбы очевидна в этом исходе. Кончается еще один эпизод в загадочной, полной великих значений еврейской истории, и, быть может, в этом конце для евреев больше хорошего, чем плохого. Господь исправляет свою ошибку, хотя и не в точности так, как хотелось бы Бене Крику. Для России же, для русской культуры это, я убежден, катастрофа, масштабы которой сегодня еще трудно представить. В каждой культуре бесконечно важны добавки и примеси, но такой напряженной, плодотворной двойственности, как в соединении еврейского с русским, не случалось, я думаю, нигде и никогда… Это все кончается, и мы, остающиеся, не живем уже в этой стране – мы здесь доживаем. У меня, слава богу, два замечательных сына, но в каком-то смысле я последний в своем роду. Если внуки мои и будут иногда говорить по-русски, то читать по-русски они, уж точно, не будут. Как же нам быть, что нам придумать, вот таким, доживающим? А не надо, я думаю, ничего придумывать, просто жить себе и жить, продолжая делать каждый свое исконное дело, и сколько каждому суждено, пусть столько и будет. И попытаемся прожить эти трудные и, быть может, кто знает, страшные годы как достойные евреи и достойные русские – честное слово, между этими понятиями вовсе не такая уж большая дистанция, как может показаться на первый взгляд. (1991) 

*****

Ну, а евреи что ж? Евреи, конечно, уедут. Одни с радостью, другие с горечью, третьи с отчаянием. Уедут те, кто твердо знает, что надо уехать, и те, кто твердо знает, что надо остаться. Те немногие, что и впрямь останутся, не изменят общей картины отъезда. Все уедут, и не от страха – от унижения. Потому что даже если когда-нибудь все образуется и нацизм запретят высочайшим указом и всех нацистских пропагандистов, будь они писатели-расписатели, герои-чекисты, герои-цекисты, генералы-маршалы, – оштрафуют на сорок тысяч рублей и посадят на десять дней под арест, все равно сегодняшнее унижение таковым в нашей памяти и останется. (Да, в памяти, без кавычек, неужели теперь каждый раз оговаривать? Как написал мне мой друг из Чикаго: «Такое прекрасное слово испоганили!»). Уедут евреи и полукровки, и квартероны, и кто не записан, и породненные, и чисто русские, и чисто-чисто-чисто русские, так до конца и не осознавшие всех преимуществ своей чистоты, но не вынесшие, своего ли, чужого ли, унижения и позора. Назовем их всех обобщенно – «евреи»… Впрочем, так их уже и называют. Они – уедут.

Борьба с евреем – это борьба не с евреем, но с каждым, кого догадал черт родиться в этой стране с умом и талантом. Борьба с евреем – это борьба с Россией, с той духовной, небесной, как хотите зовите, родиной, без которой не могут наши русско-еврейские души существовать ни в одной точке земного пространства. Выдержит ли эту борьбу Россия, сможет ли в ней устоять – вот главный вопрос. Но боюсь, он будет решен уже без евреев. А тогда – не ясно ли, как он будет решен? ( Борьба с евреем. «Даугава», 1990, № 6 – A.З.)

          Комментарий: Юрий Карабчиевский, покончивший с собой в Москве летом 1992, не эмигрировал и не собирался эмигрировать, но имя его стало известно сперва благодаря публикациям за пределами СССР, в эмигрантских изданиях. Он всегда чувствовал свою принадлежность к еврейству. Он повторял это в каждом интервью, в каждой газетной и журнальной статье, будто сам себя уговаривал, как будто в глубине души не был в этом уверен. Но не менее упорно утверждал он свою русскость: «Я всегда чувствовал себя евреем, но всегда чувствовал себя и русским, и никогда у меня не возникало желания избавиться от одной из этих принадлежностей, оставить себе лишь одно под¬данство». И о том же — в повести «Тоска по Армении»: «Надо было приехать в Армению, чтобы почувствовать себя настоящим русским, и не уже, и не беднее от того, что я еврей, а, наоборот, богаче и шире. Здесь я был настоящим русским, и здесь я был настоящим евреем, и то, и другое — без всякой ущербности, легко и достойно”.

One Response to “

Карабчиевский Юрий Аркадьевич (1938 – 1992), российский писатель, критик.

”