Антисемитизм не присущ Кавказу – это некая Вавилонская башня, здесь издревле живут бок о бок бесчисленные народы. Князь А. Сумбатов писал: «Грузия никогда не знала гонений на евреев. Недаром по-грузински нет оскорбительного слова «жид», но есть единственное слово «урия» – еврей». Евреи в Грузии были мелкими торговцами, портными, ростовщиками и сапожниками. Евреи-сапожники прекрасно тачали грузинские сапоги на любой вкус. И за то, что они были состоятельными, за то, что в совершенстве знали своё ремесло, их ненавидел пьяный неудачник Бесо. С раннего детства отец преподаёт Сосо начатки злобы к этому народу. С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен стать священником. Нужны были деньги на учение, и она берётся за любой труд: помогает убираться, шьёт, стирает. Кэкэ знает: у мальчика необыкновенная память, он способен к наукам, музыкален, как мать, а это так важно для церковной службы. Кэке часто работает в домах богатых торговцев-евреев – туда рекомендовала её подруга Хана. С нею приходит худенький мальчик. Пока она убирает, смышленый малыш забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный ребенок. Одним из таких хозяев был Давид Писмамедов, еврей из Гори. «Я часто давал ему деньги, покупал учебники. Я любил его, как родного ребёнка, он отвечал взаимностью…», – вспоминал он. Если бы он знал, как горд и самолюбив этот мальчик! Как ненавидел каждую копейку, которую брал! Через много лет, в 1924 году, старый Давид поехал в Москву и решил навестить мальчика Сосо, ставшего тогда Генеральным секретарём правящей партии. «Меня не впустили к нему сначала, но когда ему сообщили, кто хочет его видеть, он вышел сам, обнял меня и сказал: «Дедушка приехал, отец мой». Как хотелось Сталину, чтобы Давид, когда-то большой богач, увидел, кем стал он, жалкий попрошайка! До конца своих дней он наивно продолжал сводить счёты со своим нищим детством… Но именно в детстве униженность любимой матери, вечное недоедание и нищета родили в болезненно самолюбивом мальчике ненависть. Прежде всего к ним – к богатым торговцам-евреям. Хана Мошиашвили вспоминает: «Маленький Иосиф привык к нашей семье и был нам как родной сын… Они часто спорили – маленький и большой Иосиф. Подросши, Сосо часто говорил большому Иосифу: «Я тебя очень уважаю, но смотри: если не бросишь торговлю, не пощажу». Русских евреев он всех недолюбливал. Эти же мысли через много лет выскажет его сын Яков. Попав в плен во время войны, он говорит на допросе: «О евреях я могу только сказать: они не умеют работать. Главное, с их точки зрения, – это торговля». К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно тогда поползли тёмные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так формировался у маленького Сосо странный для Кавказа антисемитизм. Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие, историю предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил: – Но почему Иисус не вынул саблю? – Этого не надо было делать, – отвечала бабушка. – Надо было, чтобы Он пожертвовал собой во имя нашего спасения. Но этого маленький Сосо понять не в силах: всё детство его учили отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное – отомстить евреям! Он уже тогда умел организовывать дело и оставаться в стороне, страшась тяжёлой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья – впустили в синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: «Есть среди нас заблудшие овцы, которые несколько дней назад совершили богохульство в одном из домов Бога». И этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?
*****
В узкой среде революционеров до Ленина не могли не дойти некоторые шокирующие высказывания Кобы типа: “Ленин возмущен, что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики. В самом деле, что за народ все эти Мартов, Дан, Аксельрод – жиды обрезанные! Да старая баба Вера Засулич. И на борьбу с ними не пойдешь, и на пиру не повеселишься”. Или: “Они не хотят бороться, вероломные лавочники… еврейский народ произвел только вероломных, которые бесполезны в борьбе” (цитируется по книге И. Давида “История евреев на Кавказе”). Здесь слышна живая речь юного, дикого Кобы. Впрочем, можно взять и статью самого Кобы, напечатанную в нелегальной газете “Бакинский рабочий” в 1907 году. Это его отчет об участии в лондонском съезде РСДРП, где все в той же веселой манере Коба изложил те же мысли: меньшевики – сплошь еврейская фракция, а большевики – русская, и потому “есть неплохая идея для нас, большевиков, – устроить погром в партии”. Почему же Ленин, окруженный евреями-революционерами, сам имевший в роду еврейскую кровь, прощал Кобе ненавидимый подлинными интеллигентами антисемитизм и после подобных высказываний звал его на все съезды? Объяснить это можно лишь требованием “Катехизиса революционера”: “Ценить товарищей только в зависимости от пользы их для дела”. Да, Ленин мог не заметить этих высказываний, если Коба был нужен делу. Очень нужен. Чем-то важным себя проявил… В последние дни легендарного Петербургского Совета Троцкий был его вождем, восторженно слушали его толпы. Он был арестован, бесстрашно держался на суде, был приговорен к пожизненной ссылке, бежал из Сибири, проехал семьсот километров на оленях… И Троцкий попросту не заметил косно-язычного провинциала с грузинским лицом и нелепой русской партийной кличкой “Иванович”. Троцкий заметил другого. И написал о нем. На съезде вы-ступил дотоле неизвестный молодой оратор, блестящая речь которого настолько поразиладелегатов, что он был сразу избран в Центральный комитет РСДРП. Оратора звали Зиновьев – под этой партийной кличкой молодой большевик Григорий Радомысльский сразу стал знаменитым партийцем. Что должен был испытывать самолюбивый Коба, видя это внезапное возвышение говоруна (опять же еврея), видя славу другого самовлюбленного еврея – Троцкого? И при этом сознавать, что о его собственных заслугах партия никогда не узнает. О них был осведомлен лишь один Ленин… Ленин пригласил “национала” Кобу выступить против “бундовской сволочи” – еврейских социалистов, требовавших национально-культурной автономии, так и не сумевших забыть свою еврейскую принадлежность. Хотел ли Ленин использовать для дела даже столь ненавидимый им антисемитизм Кобы?.. “У нас один чудесный грузин засел и пишет большую статью”, – сообщал он Горькому. Под этой работой Коба поставил уже свое новое партийное имя – “Сталин”, Человек из стали… По предложению Троцкого, все время помнившего о Французской революции, новые министры стали называться народными комиссарами. Ленину понравилось. Перешли к составу.Ленин, естественно, предложил назначить организатора переворота Троцкого председателем Совета народных комиссаров. Однако Троцкий об этом и слушать не хотел и в числе прочих доводов назвал свое еврейство. Ленин был возмущен, но… все-таки сам занял этот пост, а Троцкому предложил “иностранные дела”. Не забыл Ленин, конечно, и верного Кобу. Грузин стал главой комиссариата по национальностям (Источник: Эдвард Радзинский, «Сталин», издательство «Вагриус», Москва, 1997 – А.З.)
