Для меня быть евреем не означает исповедовать иудаизм. Я не религиозен и не считаю религиозность обязательной для еврея, хотя полностью признаю важную роль иудаизма в выживании евреев на протяжении тысячелетий. Исходя из этого, я не думаю, что, сменив религию, некто перестает быть евреем. Однако, мне не нравятся попытки дать определение, “кто есть еврей”, потому что любое определение неизбежно будет неполным. Я верю, что возможна множественная идентификация без расщепления личности. Недавно я встретил испанскую даму, которая преподает в одном из первых в США женских колледжей. Она недавно обнаружила, что она, по крайней мере, частично, еврейка – через своих испанских предков. Она глубоко заинтересовалась еврейской культурой и историей; она пополнила свои знания об этом. Затем она пришла в местную еврейскую общину и попросила принять ее, но эта община не захотела иметь с ней никаких отношений. Она урожденная католичка, но она не религиозна и полагает “обращение” бессмысленным. Она ощутила себя еврейкой, узнав о своих предках и приобщившись к их культуре, но местную общину это не удовлетворило. Я сказал ей, что для меня она еврейка, т.к., по-моему, еврейская идентификация – прежде всего вопрос культуры, происхождения и образования, а также и солидарности, потому что быть жертвой преследований это тоже признак еврейства. Здесь кто-то может насторожиться, ибо, при доведении этой мысли до предела, ее можно понять так, что если исчезнет антисемитизм, то вместе с ним исчезнут и евреи. Я так не думаю, потому что культура, история и образование гораздо важнее для еврейской идентичности, чем антисемитизм… Для меня существование Израиля – неоспоримый факт, не подлежащий никакой дискуссии. Этот факт выходит за пределы спасения жизней и предоставления дома миллионам. Он имеет также моральное и духовное значение. Я не считаю Израиль гарантом личной безопасности, я не буду искать там убежища в случае опасности. Вместо этого Израиль для меня источник гордости, и я верю, что это чувство разделяют многие. По поводу актуальной политики государства Израиль я, однако, испытываю некоторые сомнения. Я не чувствую, что евреи за пределами Израиля обязаны или имеют право указывать, какой должна быть политика еврейского государства. Не могу не отметить те двойные стандарты, с какими мировое сообщество оценивает акции Израиля и проблемы собственной безопасности. Эти двойные стандарты особенно заметны, когда имеют в виду конкретные события, такие как захват Эйхмана и его депортация из Аргентины, или бомбардировка Израилем завода атомных бомб в Ираке. Я мечтаю об Израиле, который живет в мире со своими соседями к взаимной выгоде для всех. Относительно большое число евреев среди лауреатов Нобелевской премии и относительно большое число евреев среди ученых вообще уже отмечено во многих книгах и в разнообразных статистических отчетах. Обсуждены также социально-экономические причины этого. Остается выяснить, нет ли в этом и генетической составляющей. В любом случае, образование и наука стали обширным полем растущих возможностей для тех, кто унижен, кто угнетен, кто негативно дискриминирован… Некоторые из моих друзей предупреждали меня, что, указывая на антисемитизм, особенно в Венгрии, я поощряю его проявления. Они говорили мне, что антисемитизм всегда был и всегда будет; это общее место и отмечать его унизительно. Я, однако, предпочитаю бороться со злом, а не игнорировать его. Я восхищаюсь американским опытом, когда в течение жизни одного-двух поколений был достигнут огромный прогресс не только в области прав человека, но и в улучшении общей обстановки в стране. Я верю, что антисемитизм – для общества яд, с которым надо бороться евреям и неевреям, и, в особенности, обществу в целом, ибо антисемитизм отвлекает внимание от реальных проблем и их решения…Существует разновидность антисемитизма, которую я нахожу истинно зверской. Это преуменьшение Холокоста. Я чувствую свою ответственность, в меру моих возможностей, от имени тех, кто погиб и не может говорить сам. Именно поэтому я пытался соединить стихи Радноти с рисунками детей из Терезиенштадта. Именно поэтому я чувствую, что никто не имеет права забыть преступления нацизма, или японские преступления того же рода. Я не подписываюсь под заявлением “простить, хотя и не забыть”. Никто, включая выживших, не имеет права простить то, чего не претерпел сам. (Из книги ”Наши судьбы. Встречи с учёными”. Будапешт, 2003 – А.З.)
