Я во многом виноват, я знаю, господин капитан. Но к убийству евреев я не имел никакого отношения. Я никогда не убивал ни одного еврея, но я не убил и ни одного нееврея — я вообще не убил ни одного человека. И я никогда не давал приказа убить еврея или приказа убить нееврея, этого тоже не было… Собственно, окончательное решение — ну, грубо говоря: убийство, — оно не было имперским законом. Это был приказ фюрера, так это называлось — приказ фюрера. А Гиммлер, и Гейдрих, и Поль, начальник главного административно-хозяйственного управления делами и хозяйством, поделили между собой ответственность за его исполнение. Тогдашние правовые понятия, которые касались всех, гласили: слово фюрера имеет силу закона. Не только в этом случае, во всех случаях. Это известное дело. Слово фюрера — закон…Всю свою жизнь я привык повиноваться, с самого детства вплоть до 8 мая 1945 г., а за годы, проведенные в СС, это превратилось уже в безоговорочное, рабское повиновение. И что дало бы мне неповиновение? И кому пошло бы оно на пользу? Всё главное и определяющее в событиях с 1935-го по 1945 г. никогда не было мне доступно, я находился на слишком низкой ступени как по званию, так и по должности. Несмотря на всё это, я, конечно, знаю, что не могу умыть руки, сложить с себя ответственность, ибо тот факт, что я был всего лишь исполнителем приказов, ничего сегодня не значит. Те, кто планировал, кто решал и приказывал, задешево ушли от ответственности, покончив с собой. Другие из этой компании мертвы или их нет. Хотя на моих руках нет крови, я буду, конечно, признан виновным в пособничестве убийствам. Но как бы там ни было, я внутренне свободен, чтобы покаяться в ужасном прошлом лично. Я знаю, что мне предстоит быть осуждённым на смерть. Я и не прошу пощады, мне это не подобает. И я готов, если это будет означать ещё большую меру покаяния, показать устрашающий пример всем антисемитам этого мира – публично повеситься. Пусть мне разрешат ещё написать перед этим книгу об ужасах – как предупреждение и на страх нынешней и будущей молодёжи, И пусть тогда завершится моя жизнь. (Из магнитофонной записи допросов в Израиле, 1960-61 – А.З.)
Комментарий: После поражения Германии во Второй мировой войне Адольф Эйхман, создатель механизма ”окончательного решения еврейского вопроса”, скривался в Аргентине, но был розыскан и вывезен в Израиль, где предстал перед судом и был казнён. Внешне обыкновенный чиновник, любящий отец и сын повинен в убийстве миллионов людей. На допросах – ни тени сожаления, ни раскаяния. Приём защиты один: я человек маленький, подчинённый, выполнял приказ. А вдруг удастся избежать смертнoй казни. Не сработало. Также, как и на Нюрнбергском процесс главных нацистских преступников. В Иерусалимском окружном суде был объявлен приговор. Вот его заключительные слова: «Суд приговаривает Адольфа Эйхмана к смертной казни за преступления, в которых он признан виновным — преступлениях против еврейского народа, против человечности и за военные преступления». До сего дня это единственный смертный приговор, вынесенный судом государства Израиль. В ночь на 1 июня 1962 года Адольф Эйхман был повешен, труп его сожжен и пепел развеян над Средиземным морем вне территориальных вод Израиля.
Суд идёт! Последние дни палача
