Палестинский конфликт – это лишь повод для ненависти. Разве Израиль начали ненавидеть только сейчас? Все последние две тысячи лет евреев сопровождает ненависть: нас убивали, сжигали, загоняли в газовые камеры, устраивали нам погромы.
Сколько евреев погибло во времена инквизиции и Сталинских репрессий. Во время Второй мировой войны американцы не приняли еврейских беженцев из Европы и им пришлось вернуться обратно в гитлеровскую Германию, где они попали в Освенцим.
Евреев ненавидели во все времена. В тот самый момент, когда евреи упали из братской любви в беспричинную ненависть, в мире родился антисемитизм. Нас ненавидят за плохие отношения между нами, а не за отношение к палестинцам. На самом деле, палестинцы никого не волнуют, ведь Европа не пускает палестинских беженцев на свою территорию.
Все эти обвинения вызваны только тем, что это повод обвинить Израиль и вылить на него ненависть, живущую внутри народов мира, растворенную у них в крови. И эта ненависть существует потому, что евреи до сих пор не пропускают доброе воздействие в мир. Далее…
Сказано: “Я создал злое начало”, то есть все люди обладают злым, эгоистичным желанием. Мы тонем в одном эгоизме, а нам нужно уравновесить его добрым желанием. Но доброе желание могут принести миру только евреи.
Нужно увидеть ситуацию так, как она есть, и немного приоткрыть глаза. Евреи обязаны принести в мир доброе желание – в этом заключается их историческая миссия. Михаил Лайтман
Знаменитое высказывание Маркса, что «религия есть опиум народа», как правило, вырывают из контекста, придавая ему существенно иной, нежели вкладывал в него автор, смысл, хотя подмена едва заметна. Маркс — по крайней мере, в той работе, откуда эта фраза цитируется, — не утверждал, что религия есть наркотик, распространяемый свыше; он утверждал, что религию создают сами люди, удовлетворяя свойственную им потребность, насущность которой он не отрицал. «Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира… Религия есть опиум народа». Разве тут сказано не о том, что человекуневозможно жить хлебом единым, что одной ненавистинедостаточно , что мир, достойный людского рода, не может держаться «реализмом» и силой пулеметов? Если бы Маркс предвидел, как велико окажется его интеллектуальное влияние, возможно, то же самое он сказал бы еще не раз и еще яснее. Джордж Оруэлл
Заметный рост антисемитских/антиизраильских настроений в Европе свидетельствует о ее слабости, неуклонной моральной деградации и капитуляции перед агрессивным исламизмом… Я далек от мысли напрямую сравнивать современный антисемитизм с гитлеризмом, но факт остается фактом: евреям всегда будет безопаснее в собственном национальном государстве, нежели в диаспоре. Только вместе мы сможем защитить себя от притеснений, гонений и постепенного уничтожения. В середине XX века из пламени Холокоста родилось независимое Государство Израиль, а сегодня, в XXI столетии, только сильный Израиль убережет наш народ от повторения трагических страниц недавнего прошлого. Авигдор Либерман
На самом деле евреев ненавидят за их возвышение над другими народами, за их превосходство, за их достижения, за их заработанные богатства, за нажитое ими добро и т.п. Их ненавидят за их особенную культуру, высокие моральные принципы… Все это вызывает зависть у окружающих, злобу и ненависть. А учитывая особенности религии, непонятные обычаи, язык, календарь и др. зависть переносится на неприятие евреев по национальному признаку! Вот истинные причины антисемитизма в 2-х словах! Борис Дрик
Ура Новому 2019 – му году ! Самые лучшие пожелания тем, кто посещает мой сайт ! Живите долго и счастливо, любите и будьте любимы ! Здоровья и благополучия всем Вам и Вашим близким !
С уважением Анатолий Зеликман
В декабре 1939 года Москву чудом спасли от эпидемии чумы. Инфекцию в город случайно завез саратовский эпидемиолог Абрам Берлин, испытавший на себе экспериментальную вакцину. Спас же всех обычный терапевт Симон Горелик – он заперся с пациентом в подвале Первого меда, там же вместе с ним и умер.
Последняя наиболее массовая эпидемия чумы произошла на Дальнем Востоке в 1910-1911 годах. Её жертвами стали от 60 тысяч до 100 тысяч человек. Это была лёгочная чума, и смерть от неё наступала в ста процентах случаев – причём за три-пять суток с момента заражения. За время эпидемии погибло 942 медика из России, Китая и Франции. Были жуткие потери среди участников китайских противочумных отрядов. Применение противочумной лимфы Хавкина и сыворотки Йерсена помогало сократить количество заболевших, но глобально ситуацию не улучшало. Лишь в начале 30-х годов французским ученым удалось создать по-настоящему эффективную противовирусную вакцину. Они выделили штамм чумного микроба и сделали его безопасным для человека. Его назвали EV – по инициалам девочки, из трупа которой он был извлечён. Вакцина на его основе оказалась безвредной и высокоиммуногенной. Она стала одним из немногих шансов на спасение от чумы, хоть и с кучей оговорок.
Вскоре после этого – в 1934 году – свои собственные «ручные бактерии чумы» вывели и в СССР. Прорыв принадлежал советскому бактериологу Магдалине Покровской. Выделенные бактерии в количестве 500 миллионов штук она ввела себе под кожу прямо в день Восьмого марта – по крайней мере, так писали об этом потом газеты. Эксперимент прошёл удачно и с успехом повторился на многих добровольцах. Газеты пестрели заметками о великом будущем советской вирусологии и иммунологии. В статье «Победители чумы», посвящённой результатам противочумных опытов, советский журнал «Смена» отмечал: «Колли и Стронг брали преступников, осужденных на казнь. Доктор Жирар испытывал свои прививки на прокаженных. Мы же переделываем преступников и лечим больных проказой. Мы боремся за жизнь каждого человека нашей страны». Тем не менее о широком применении живой вакцины, созданной Покровской, мало что известно.
Зато известно, что в конце 30-х годов в СССР наконец-то попал французский штамм – привез его доктор Жорж Жирар, который его и вывел. Сначала его получил Государственный институт микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР – саратовский НИИ «Микроб». Группа ведущих учёных этого института – Абрам Берлин, Виктор Туманский и Евгения Коробкова – с трудом, но все же выбили из Москвы согласие провести испытания на самих себе. В 1939 году они изолировали себя от мира и запустили в свои организмы по 250 миллионов бацилл. И подтвердили, что бациллы «ручные» – всё прошло без осложнений.
Однако история имела продолжение. Вскоре после испытания штамма чумы на себе Абрам Берлин выехал из Саратова в Москву – его срочно вызвали на коллегию Наркомздрава. Чувствовал он себя прекрасно: остановился в гостинице «Националь», посетил парикмахерскую, после зачитанного доклада в Наркомздраве отобедал с коллегами в ресторане. Однако вскоре Берлин занемог – вызванный врач Михаил Россельс диагностировал крупозную пневмонию. Его госпитализировали в клинику Первого Московского мединститута, известную как Ново-Екатерининская больница. И вот там уже был поставлен настоящий диагноз – лёгочная чума. Диагностировал его дежурный врач Симон Горелик – выпускник Сорбонны и Женевского университета, ассистент кафедры терапии Первого мединститута.
Горелик не выбирал эпидемиологию своим научно-практическим интересом – терапевты чаще мечтают о тихой спокойной практике в светлом кабинете. Но столкнувшись с чумой вот так внезапно, посреди дня, повёл себя крайне профессионально. Он изолировал больного, разослал сообщение коллегам-инфекционистам и – по факту контакта с инфицированным – поставил себе тот же самый диагноз. Вместе с Берлиным они заперлись в одном из помещений в подвале больницы и вскоре умерли один за другим. Горелик до последнего часа опекал умирающего Берлина и пытался облегчить его страдания. А еще, по некоторым данным, писал письма Сталину. У Горелика был брат – известный советский критик и литературовед Абрам Лежнёв. В своё время он первым исследовал творчество Пастернака, анализировал Бабеля, Горького и Фадеева. Его арестовали в 1937 году, а расстреляли в феврале 1938-го. Симон об этом, судя по всему, не знал, потому что, умирая, писал письма Сталину как раз с просьбой о помиловании брата. Он указывал, что пишет их в спецзащите и двойных перчатках. Патологоанатом Яков Рапопорт, проводивший вскрытие Берлина, вспоминал позже, что эти письма сожгли вместе с Симоном Гореликом.
Организацией карантина для всех контактировавших с Берлиным занимался НКВД. Девять членов коллегии Наркомздрава, парикмахер, врач, персонал гостиницы «Националь» и люди, заставшие Берлина в приемном покое больницы – всех их срочно свозили на спецпункт в больницу на Соколиной Горе. Слово «чума» во избежание паники организаторами карантина не употреблялось. Вся акция инсценировалась под обычные аресты, которыми в то время мало кого можно было удивить.
В Ново-Екатерининской больнице посреди этой вакханалии патологоанатому Рапопорту рассказали следующее: в дверь квартиры пожилого врача Россельса, направившего Берлина в больницу, позвонили, как водится, ночью. Жена открыла и убедилась в наихудших подозрениях. В семье и так было горе – накануне умер сын. Приход энкавэдэшников в дом едва не добил стариков. Россельс стал собирать «тревожный» чемодан, хотя визитёры просили ничего с собой не брать. Всю дорогу в машине он мучительно выискивал в своей голове причины, по которым его можно было бы арестовать, но ничего путного на ум не приходило. Размышления прервались, когда машина остановилась у подъезда Ново-Екатерининской больницы.
Его встретил профессор Лукомской и тут же стал рассказывать, с каким заболеванием Россельс на самом деле отправил пациента к ним в приёмный покой. Освобождённый от мнимого репрессивного будущего, перевозбуждённый доктор попросил только одного: позвонить жене. И Лукомской ему, конечно, разрешил. Тот взял трубку, набрал номер и, когда на другом конце ответила супруга, взволнованно заговорил: «Это я. Я звоню из Ново-Екатерининской больницы. Подозревают, что я мог заразиться чумой от больного. Поэтому не волнуйся, оказывается, ничего страшного, о чем мы с тобой думали. Это просто чума!»
Вскоре после Берлина и Горелика умер парикмахер из «Националя» – его имя так и осталось неизвестным. К счастью, все остальные инфицирования избежали и остались в живых. Ничего страшного не произошло и с коллегами Берлина, которые вместе с ним испытывали штамм чумы на себе. И Туманский, и Коробкова остались в живых и – что немаловажно – на свободе. Среди врачей ходили слухи, что когда Сталину донесли о происшествии, он после долгого молчания сказал лишь: «Снова евреи…» Ни о каких карательных мероприятиях он не обмолвился – более того, многие участники ликвидации возможной эпидемии получили ордена и премии. Чуть позже – уже в 1952 году – Сталинскими премиями были награждены коллеги Берлина – Коробкова и Туманский. Абрама Берлина посмертно награждать, конечно, никто и не думал. Но мнения насчет его вины в этом деле расходятся. Одни источники говорят, что после вакцинации он всё-таки не выдержал карантин – хотя он был очень опытным специалистом и даже организовывал противочумную работу в Монголии. Другие пишут, что по завершении эксперимента на себе Берлин испытывал ту же противочумную вакцину на животных – и уже куда с меньшей осмотрительностью. Третьи напоминают, что в описаниях истории лёгочной чумы есть много примеров нестандартного развития болезни. Когда, например, вакцинированный прекрасно прожил шесть недель, преодолев известный период развития болезни, и умер после того, как эксперимент чуть было не посчитали успешно завершённым. Как бы то ни было, в конце 1939 года Абрам Берлин чуть было не спровоцировал вспышку чумы в Москве. В начале января 1940 года просмоленный гроб с телом Берлина доставили в Донской крематорий. Его прах хранится в главном зале теперь уже бывшего крематория. («Это просто чума!» – Алена Городецкая 21.08.2018 –Jewish.ru – А.З.)
У евреев, как у всякого народа, есть свои генетические заболевания. Одно из них – какие мы умные, талантливые, сколько у нас Нобелевских лауреатов. Болезнь есть реакция на тысячелетние гонения и унижения, но почему-то проявилась она в особенно острой форме у американских евреев, хотя их жизнь была более благополучной, чем у других в диаспоре. Л. Гольдин
Все началось не с Гитлера и с ним не закончилось. Антисемитские воззрения — часть процесса, продолжающегося тысячелетия, часть социальной мифологии, пронизывающей самое сердце общества. Известно, что наименее эмоционально зрелые люди — самые большие антисемиты и больше всех других исповедуют различные предубеждения. Их легче всего заставить поверить в антисемитские мифы и, вообще, во всякие предрассудки. Стивен Баум
Они тут давно, на шарике, евреи эти. Успели сформулировать для человечества основные правила поведения, дать миру несчитанное число гениев и пророков (одного из которых никак не поделят несколько дочерних конфессий), пережили царей вавилонских, фараонов египетских, императоров римских, королей испанских, погромщиков русских, фашистов немецких, тиранов кавказских, упырей угандийских… Переживут и вице-спикера путинской Государственной думы, фигня вопрос.
А вот судьба государства, которое вынимает из своих закромов антисемитизм, будет, уверяю вас, традиционно печальной. Потому что антисемитизм — это ведь не про евреев. Это лакмусовая бумажка, показывающая уровень деградации системы. И еще не было случая, чтобы при торжествующем государственном антисемитизме не рушились бы нормы приличий, не стирались бы в пыль права человека. Любого человека, подчеркнем это. Любого… Антисемитизм — очевидная, проверенная тысячелетиями и очень поганая симптоматика. Когда эта дрянь начинает так густо капать с государственного конца, пора лечиться. В. Шендерович
