Смягчение приговора Илье Фарберу вызвало вздох некоторого облегчения, но вопросы остались. И по самому делу и вокруг него.

По самому делу их у меня лично по крайней мере три.

Первый. До сих пор непонятно, почему делом о ремонте сельского клуба занималась ФСБ?

Когда преступление, совершенное Фарбером, по мнению следствия и суда, квалифицировалось как тяжкое и тянуло на восемь лет, а после пересмотра – на семь, еще можно было предположить (хотя и с большой натяжкой, учитывая значимость объекта и предполагаемую сумму взятки), что это дело каким-то образом касается государственной безопасности. Но когда весь ущерб, нанесенный стране и общественной нравственности Фарбером, свелся к трем годам, участие в этом деле ФСБ выглядит совершенно экзотичным. А объяснений по-прежнему нет.

Второй вопрос. Судя по публикациям в СМИ, злополучный клуб в Мошенках до сих пор не отремонтирован – по крайней мере в том объеме, который оплачен бюджетными деньгами. Почему строительный подрядчик Горохов (инициатор дела Фарбера), ответственный за ремонт и получивший за него деньги, не оказался под судом и вообще в уголовном порядке никак не наказан? Не связано ли это с оставшимся без ответа первым вопросом?

А совокупность этих двух вопросов порождает третий: действительно ли виновен Фарбер? Нет ли в его деле  инсценировки, затеянной кем-то в местном отделении ФСБ, для чего был привлечен Горохов, которому за его подставу чудесным образом простилась растрата бюджетных средств на недоделанный ремонт клуба?

Очевидные вопросы, остающиеся без ясных ответов, естественно, порождают домыслы.

Но домыслы возникают и вокруг дела. Один из них я просто обязан развеять.

Российский еврейский конгресс занимался судьбой Ильи Фарбера. Поначалу – на чисто гуманитарном уровне.

В российских тюрьмах находятся от 400 до 500 заключенных-евреев, и мы как крупнейшая еврейская организация страны считаем своим долгом заботиться о них. В благотворительном фонде РЕК есть две программы, специально направленные на помощь заключенным. Одна курирует тех, кто находится в местах лишения свободы: присылаем деньги, собираем передачи, доставляем необходимые продукты, теплые вещи, лекарства, очки, протезы, поддерживаем семьи нуждающихся, устраиваем врачебные и юридические консультации, обеспечиваем религиозной литературой, молельными принадлежностями, даем возможность встретиться с раввинами, в отдельных случаях оплачиваем услуги адвокатов. Другая программа содействует социальной реабилитации, обустройству евреев, освободившихся из заключения. Все это, подчеркиваю, исключительно гуманитарная миссия: в меру возможностей помогаем выжить своим соплеменникам, попавшим в трудные условия. Рамки этих программ не предусматривают правозащитную деятельность – приговоры не опротестовываем и не добиваемся освобождения. Мы не политическая организация, а благотворительная.

Вскоре после того, как Илья Фарбер был осужден, РЕК предложил помощь его семье. Оказали материальную поддержку, договорились о приеме его старшего сына – Петра – в хорошую московскую школу (он, правда, так и не стал там учиться). Наше участие в судьбе Фарбера, возможно, и дальше ограничивалось бы благотворительностью, как это происходит в отношении других заключенных-евреев.

Однако, когда стало известно, что на суде звучали антисемитские мотивы, в частности, замечание из уст государственного обвинителя: «А может ли человек по фамилии Фарбер бесплатно помогать деревне?», мы заняли другую позицию. Поскольку возникло веское подозрение, что преследование Фарбера и непомерно суровый приговор вызваны тем, что он еврей, мы решили включиться в это дело, используя не только имеющиеся у нас материальные возможности, но и свой общественный вес.

РЕК провел специальное заседание бюро президиума нашей организации, я выступил с изложением нашей позиции в прессе. Наше обращение вызвало большой резонанс в обществе.

Я не питаю иллюзий: к существенному смягчению приговора Фарберу привело не обнародование точки зрения РЕК на резонансное дело и не внезапное прозрение правоохранителей в Тверской области, а начальственный окрик президента, тоже выразившего свое недоумение неадекватно суровым наказанием. Однако свой вклад в создание общественной атмосферы вокруг этого дела, привлечение внимание президента к нему мы внесли. Плюс к немалым средствам, собранных РЕКом на оплату адвокатов и в помощь семье Фарбера.

Мы это делали, не потому, что рассчитывали на благодарность, признание и признательность, а потому что считали нужным это делать. Однако в последнее время, особенно после почти благополучного приговора нового суда, стали появляться  заявления, звучащие для нас – я имею в виду и нашу организацию, и евреев вообще – несколько оскорбительно, по крайней мере лживо.

В пятницу в эфире «Эха Москвы» была программа Ксении Лариной и Сергея Шаргунова с участием адвоката Ильи Фарбера Анны Ставицкой и его сына Петра.

Походя помянули и нас. В таком контексте: «А.СТАВИЦКАЯ – Хотя Фарбер, когда мы с ним разговаривали, он по поводу своего еврейства очень смеется, потому что он говорит, что, когда Петр, в частности, обратился в Еврейский конгресс, ему сказали, что «дорогой, какой же твой папа еврей? У него же папа еврей, а мама русская, соответственно, с точки зрения нас он никакой не еврей, поэтому до свидания…».

Сидящий рядом Петр не возразил.

А я даже верю, что Фарбер именно так и обрисовал Ставицкой встречу своего сына с кем-то из РЕК. Верю, потому что именно так изобразил он свои отношения с евреями (вернее евреев с ним) в интервью с Ксенией Собчак на «Дожде». Ей Фарбер тоже сказал, что евреи не считают его своим, потому что мама у него – русская.

Почему он так сказал, объясню позже. А почему в РЕКе не могли сказать такое его сыну – об этом сейчас.

С Петей в нашем офисе встречался я. И не только знаю, о чем у нас с ним шла речь, но и о чем речь точно не шла. Последнее мне особо легко доказать.

Сказать Пете Фарберу, что его отец не еврей, раз мать у него русская, я не мог никак. Потому что тогда и по той же причине мне пришлось бы исключить из евреев и своих детей. У них тоже мама – русская. Но они – евреи. Считают себя евреями, гордятся  тем, что они евреи, и все вокруг иначе как евреями их не воспринимают. То же относится и к моим внукам, их у меня десять.

Более того. У большинства руководителей нашей организации, в частности, членов бюро президиума РЕКа (а это люди, входящие в элиту российского бизнеса), собравшего, напомню, специальное заседание по делу Фарбера, жены – не еврейки, есть среди них и те, у которых матери – русские. Что не мешает им быть евреями, играть ключевую роль в крупнейшей еврейской организации России, растить детей в еврейском духе, следовать еврейским традициям – быть частью народа.

С точки зрения традиций есть тут юридическая сложность. По еврейскому Закону – Галахе, национальность определяется по матери. Для религиозных ортодоксов это незыблемо. Но жизнь вносит свои коррективы. Подавляющее большинство русских евреев выросло в светских семьях. У нас национальное самоопределение этническое, а не религиозное. Галаху мы уважаем, однако эта норма – определение еврейства лишь по материнской линии – давно не работает.

Значительная часть российских евреев живет в смешанных браках и рождена от смешанных браков. Около трети русскоязычных евреев в Израиле формально не считаются евреями по Галахе, что никак не помешало им стать полноправными гражданами еврейского государства, успешно делать карьеру, в том числе с самых чувствительных областях – армии, спецслужбах, оборонной промышленности, политике и дипломатии. Как в России, так и в Израиле, все ограничения касаются только религиозной сферы. Скажем, чтобы не еврею по Галахе, заключить брак с ортодоксальным евреем или еврейкой, чтобы поступить в религиозное учебное заведение – иешиву, стать раввином, надо прежде пройти процедуру вхождения в еврейство – гиюр.

Насколько мне известно, перед Фарбером ни одной из этих проблем не вставало. На каком основании он решил, что евреи не считают его одним из них? На весомом – на личном выборе.

Во все времена бывали, есть и наверняка будут евреи, которые тяготились своим еврейством, стыдились его, стремились всячески откреститься от него (в том числе в буквальном смысле). По разным причинам: карьерным – как Генрих Гейне и отец Карла Маркса, религиозным – как православные священники Александр Мень и отец нынешнего главы израильского парламента Юлия Эдельштейна, идейным – как Борис Березовский и многие современные деятели искусства, считающие, что их любовь к России и принадлежность к русскому народу требует доказательств в виде отказа от еврейской идентичности. Осуждать их за это нельзя, но следует понять.

Как я понимаю, случай Фарбера – из третьего разряда причин. Как человек совестливый и эмоциональный, он ищет оправдания своего отказа от корней, не брезгуя фантазиями, когда не хватает фактов. Не евреи исключили его из своего народа (по еврейским традициям, это невозможно, несмотря на русскую маму и даже крещение), а он сам отмежевался от них. Но беда в том, что для окружающих он остался евреем.

В деревне Мошенки к нему относились с подозрением, а то и с ненавистью за то, что ведет себя не как все, за то, что он москвич и за то, что он еврей, хотя сам он себя таковым не считает. Но это тот случай, когда не по паспорту, а по морде. Неважно, кем  ты себя считаешь, важно, кем считают тебя. На суде ему поминали именно его еврейство, которого он чурался. От себя не убежать, не спрятаться – даже в глухой деревне.

У меня нет ни тени злорадства по этому поводу. У меня есть лишь жизненный опыт. Я понимаю, что у Ильи Фарбера, сидящего третий год в камере КПЗ и ожидающего этапа в лагерь строго режима для отсидки оставшегося срока, есть сегодня гораздо более существенные практические проблемы, чем национальная самоидентификация. Но я хочу, чтобы фактическое положение дел не было искажено домыслами.

Мы защищаем Фарбера не потому, что он еврей, а потому что его еврейство стало одним из аргументов обвинения. Кем он сам себя считает – не столь важно, тем более что, как показала практика с ним же, это неважно вообще. В деле Фарбера мы – и теперь я имею в виду не только евреев, а всех россиян – защищаем себя. Поэтому давайте постараемся обойтись без домыслов. Автор –  Юрий Каннер, президент Российского евреского конгресса, сайт Эхо Москвы, 16.12.2013