Что им в нас нравится?
/ По материалам русскоязычной сети интернет /
Ничего с собой не могу поделать, но евреев люблю. Наверное, это извращение. Даже хотел лечиться, но врач тоже оказался еврей, и помочь мне не смог. После долгих тревог и мучений женился на еврейке, и теперь счастлив…
Из форума в интернете
Солнцу ли тучей затмиться, добрея,
Ветру ли дунуть, –
Кем мы бы были, когда б не евреи,
Страшно подумать.
Б. Чичибабин
Что им в нас нравится? Когда я задал этот вопрос одному неглупому еврею, он ответил чисто по-еврейски: ” Вы думаете, что им таки да в нас что-то нравится”? Ответив вопросом на вопрос, собеседник заставил меня задуматься. Действительно, можно перечислить многое, что им не нравится в нас, но вот, что нравится – вспомнить затруднительно. Попробуем проанализировать эту тему, используя публицистические статьи, выступления, дневники, письма, воспоминания видных общественных и политических личностей России, деятелей культуры и искусства, оставивших свой след в её истории. Уделим внимание и ныне здравствующим. За рамками анализа оставим (исключения будут редки) анализ художественных произведений и образы героев-евреев в них, что потребовало бы более профессионалного и обширного исследования. Это – во-первых, во вторых – не мною замечено: нельзя объять необъятное.
Большинство книг и статей о евреях и еврействе, написанных неевреями, звучат открыто или завуалировано антисемитски. Исключения относительно редки. Имена авторов, в том числе корифеев русской мысли, осмелившихся позитивно оценить влияние еврейского племени на развитие российской культуры и государственности, известны, однако они нечасто упоминаются в печати, позволю предположить, и по этим обстоятельствам. Власть имущие, плоть от плоти выходцы из своего народа, не могут и не хотят изменять умонастроение русского обывателя по отношению к инородцам. Интерес же к русской культуре у евреев – даже больший, чем у русских. Так, евреи чаще, чем русские, несмотря на наличие определенных тенденций, принимаемых в еврейской среде за антисемитские, указывают в качестве своих любимых писателей Л.Толстого, М.Лермонтова, И.Бунина, А.Чехова, Ф.Достоевского и даже А.Солженицина и В.Распутина. Итак, еврей смотрится в зеркало и видит там интеллигента. А как же видится он интеллигентами, окружающими его, т.е, как выглядит еврей, если смотреть на него с другой стороны, из зазеркалья? Как правило, нарочито негативно. Антисемитские нотки часто встречаются в произведениях классической русской литературы. Не прошли мимо этого и А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, Н. Данилевский и, даже, А.П. Чехов. Это чаще всего бытовой антисемитизм, выражающий неприятие некоторых бытовых черт и обычаев евреев. Лишь в произведениях Гоголя ощущается идеологический антисемитизм. Постепенно, по мере активизации участия евреев в общественной жизни России, проявления антисемитизма стали усиливаться. Но, они встречали и сопротивление. Резкий отпор клевете черносотенной печати дали в своём протесте в числе 140 деятелей культуры такие знаменитые писатели как И. Тургенев, Н. Чернышевский, Н. Некрасов, Т. Шевченко, П. Мельников-Печерский, И. Аксаков, А. Станюкович. Среди прогрессивной же части русского общества слово антисемит в конце 19 в. считалось ругательным. В произведениях выдающихся русских писателей первых лет после революции антисемитизм находит резкое отрицание. Он проявляется в литературе по мере ослабления идеологических оков коммунизма, и выступает в начале под маской борьбы с сионизмом. Несмотря на его неприятие господствовавшей тогда в СССР марксистской идеологией, в народной среде он продолжал жить и процветал. Разрастался он и среди новой партийной верхушки, приходившей нa пополнение руководящих органов партии. Он открыто возродился вновь в произведениях некоторых советских русских писателей (В.Белов, В. Астафьев, В. Распутин С. Куняев и др.).
Видный политический деятель царской России В.В.Шульгин (1878 – 1976), открыто пропагандировавший свой антисемитизм, в книге ”Что нам в них не нравится…” (1929г.), ставшей бестселлером российских ”ура-патриотов”, считал, что антисемитизм в России вызван инстинктивным стремлением соблюсти расовую чистоту крови, не допустить ее засорения: ”Еврейская кровь, по-видимому, гораздо сильнее. Можно с несомненностью утверждать, что из десяти русско-еврейских детей девять наследуют черты родителя еврея. Следовательно, можно утверждать с достаточной достоверностью – смешанные русско-еврейские браки ставят под опасность русскую расу. Как слабейшую, в смысле крови, под опасность поглощения ее еврейской”. Лестно, что он относит еврейскую кровь к сильнейшей, но какую опасность для исчезновения русского народа могли составить евреи, если их численность в стране составляла в то время всего несколько процентов. Наоборот, по моим наблюдениям, в подавляющем большинстве смешанных браков дети в этих семьях вырастают русскими; происходит естественная ассимиляция евреев, которая явно неблагоприятна для сохранения малого народа. ”Еврейские ограниения, – считал Шульгин – существовали для того, чтобы защитить русский народ, признаваемый относительно слабым, от более сильного соседа – еврейства”. При явной антипатии к евреям Шульгин однако видит в них много замечательных качеств: ”Что представляет собой еврейство в России? Несколько миллионов людей весьма энергичных, весьма выносливых, весьма трудолюбивых, очень приученных к работам, требующим большой затраты нервов; исключительно способны в некоторых весьма важных областях, как-то коммерческой, а также в деле политической пропаганды. При всем этом эти люди объединены и солидаризованы, как ни одна нация в мире”. Даже при любви к евреям лучше не скажешь! Однако, как бы ни были хороши евреи, они оставались для него инородцами, чужаками: ‘‘Я не представляю себе еврея, который совершенно проникся русской культурной; подобно Айхенвальду, бредит русской литературой; подобно Левитану, влюблен в русский пейзаж; подобно Антокольскому, заворожен русской историей. И все же этот еврей, вся душа которого наполнена русской культурой, будет разрушать действенную русскую силу, эту культуру создавшую и создающую, будет разрушать, ибо эта сила стоит ему поперек дороги; той дороги, которая в его самых сокровенных мыслях русская, а на самом деле еврейская”. К порокам еврейской нации Шульгин относит её склонность к революционным идеям (Вэй’з мир насилья мы разрушим! – А.З.), начиная еще с библейских времен. Как доказательство он приводит почти полностью несколько глав из «Книги Эсфирь» Библии, обвиняя кровожадную Эсфирь и мстительного Мордухая в том, что только из-за угрозы покушения амановцев они покарали столько людей. Как, мол, евреи могут праздновать Пурим, когда их ”Ежегодный пир происходит на столах, кои подпирают человеческие кости, на скатертях, залитых человеческой кровью”. Красиво сказано, но, напомню, что до этого к царю Артаксерксу пришел Аман и принес ему десять тысяч талантов серебра за право уничтожить и разграбить иудейский народ (Глава 3, ”Книги Эсфирь»), и кровожадная царица Эсфирь и ее дядя, мстительный Мордухай, как называет их Шульгин, не ждали, действовали на опережение и спасли иудеев от истребления. Пурим символизирует еврейский оптимизм, нашу глубокую веру в вечное существование народа. И ничего нет страшного в том, что при упоминании Амана поднимаются шум и треск, заглушающие звук этого ненавистного имени. Это один из самых веселых еврейских праздников. Василий Шульгин откровенно признавал, что он политический антисемит. Он убежден, что ”война русских и евреев в дальнейшем неизбежна”. Однако если ”евреи хотят избавиться от погромов, им необходимо отказаться от мордухайски-марксистских сценических традиций. Перестать увлекаться идеями социальных революций”. Следовательно, делает он вывод: ”Антисемитизм в России будет. Он не может не быть. Евреи слишком сильны благодаря своим природным качествам”. Приведу небезынтересную цитату Шульгина из его книги. И, чтобы понять как высоко он ”ценил” наши еврейские способности, направленные на зло России, советую читателю прочесть этот текст дважды: один раз, как написано автором, второй – не читая одно слово, отрицательную частицу ”не’‘. Итак, используем метод доказательства от противного: ” Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и своей сцепкой, своей настойчивостью и волей вы консолидировали на долгие годы и укрепили самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея – Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственное. Не нравится нам то, что вы фактически стали нашими владыками. Не нравится нам то, что, став нашими владыками, вы оказались господами далеко не милостивыми; если вспомнить, какими мы были относительно вас, когда власть была в наших руках, и сравнить с тем, каковы теперь вы, евреи, относительно нас, то разница получается потрясающая. Под вашей властью Россия стала страной безгласных рабов, они не имеют даже силы грызть свои цепи. Вы жаловались, что во время правления “русской исторической власти” бывали еврейские погромы; детскими игрушками кажутся эти погромы перед всероссийским разгромом, который учинен за одиннадцать лет вашего властвования! И вы спрашиваете, что нам в вас не нравится”! Не кажется ли вам, что оба варианта текста читаются (с ”не” и без ”не”) с интересом, и оба – правомерны? Не любя евреев, Шульгин отдаёт должное их способностям и трудолюбии, что, впрочем, не меняет его отрицательного отношения к нашему народу: ‘‘ Евреи в XX веке оказались великолепными популяризаторами, ловкими, живыми и сметливыми… В этом отношении они очень полезны…Я отдаю евреям все должное. Народ этот обладает самыми различными способностями; во многих отношениях достоин всяческого подражания — хотя бы в том отношении, что евреи искренно любят друг друга; народ этот обладает огромной волей и удивительной выносливостью; его природе свойственна великая трудоспособность, ненасытная любовь к деятельности; нервная сила его необычайна, и в этом отношении он превосходит, кажется, все другие народы…Благости в еврействе не ощущаю. Режьте меня на части; делайте, что хотите, — не ощущаю! Рад бы ощутить… О, я не говорю, что среди евреев нет хороших людей; таких людей, с которыми можно общаться в плоскостях, «где несть эллин, ни иудей»; таких людей, которые имеют «святейшее из званий — человек». Конечно, есть, и я таких знавал и знаю. Я их встречал в самых различных положениях — начиная от школьной скамьи и кончая тюремной койкой. Они не были святыми, но это были люди, сознательно и бессознательно любившие Добро. Но это не меняет дела”. А почему, собственно, не меняет? Противоречия и предвзятость очевидны. Описывая настроения, царящие в его семье, Шульгин, в частности, писал: ”В бытовом смысле никакого антисемитизма мы не знали – ни старшее поколение, ни младшее. Ближайшими друзьями, например, были мои товарищи-евреи в гимназии и даже в университете”. Этим и отличается еврей от антисемита. Еврей считает свой народ добрым, порядочным и честным, зато его еврейские соседи и сослуживцы оказываются, как на подбор, грязными, злыми и лживыми. Антисемит же считает всех евреев грязными, злыми и лживыми. Однако у него всегда есть еврейские соседи или сослуживцы, которые, в порядке исключения, аккуратные, добрые и порядочные люди. Антисемит Шульгин между тем выступал против еврейских погромов, считая, что бесправие евреев развращает полицию. Вот как Шульгин характеризует антисемитизм эпохи гражданской войны: ” Антисемитизм значил для этих господ возможность убивать, насиловать, и грабить известную часть населения при самых удобных ауспициях. Ведь нет людей абсолютно без совести, как нет и абсолютно чистых. И у ясно выраженных садистов есть некоторая совесть, которая понемножку сопротивляется их гнусным наклонностям. Между совестью и потребностью убивать и мучить идет борьба; и вдруг у садизма в этой борьбе появляется мощный союзник, в виде того соображения, что “жиды” — страшный (и даже просто единственный) враг Добровольческой Армии. Значит, внутренняя звериная потребность в крови человеческой неожиданно сплетается с интересами высокого дела. Убивать хочется, но как-то зазорно — без достаточной причины. А тут… Неожиданная радость! Можно убивать, можно наслаждаться, и не будет это плохо; и не будет упрекать ни совесть, ни товарищи… Иные из них брезгливо поморщатся, но и только. Таких явных садистов было сравнительно мало. Но тех, кто в душе своей носил инстинкты грабежа, было гораздо больше. Для этих антисемитизм был тоже настоящим кладом: они могли грабить евреев, не чувствуя никаких угрызений совести; и даже могли смотреть на себя, как на своего рода филантропов”. Во время процесса М. Бейлиса (сент – окт. 1913) обвинил прокуратуру в предвзятости и писал в газете “Киевлянин”: “Обвинительный акт по делу Бейлиса является не обвинением этого человека, это есть обвинение целого народа в одном из тяжких преступлений, это есть обвинение целой религии в одном из самых позорных суеверий”. За эту статью Шульгин был приговорён к тюремному заключению на 3 мес., а номер газеты был конфискован. Нравится это кому-то или нет, но В.В. Шульгин останется в истории как человек, который, даже будучи антисемитом, защищал еврея, подобно тому, как Шиндлер делал то же самое, будучи нацистом. Шульгин считал себя патриотом России, а процесс – “шитым белыми нитками”. В деле Бейлиса ему пророчески виделись агония монархии и гибель страны. Сейчас многие исследователи (в частности, Г. Костырченко) находят преемственность между «Что нам в них не нравится…» и недавней книгой А.И. Солженицына «Двести лет вместе». А значит тема, поднятая некогда Шульгиным, злободневна до сих пор, и это не может оставить равнодушным никого из тех, кому проблемы русско-еврейских отношений не кажутся пустым звуком. Напомню, как заканчивает свою знаменитую книгу Шульгин: ”Хотя мы (русские) сами злы, как демоны, и слабы, как дети, но нравятся нам Сила и Добро. Мы и друг друга ненавидим именно за то, что во всех нас – бессильное зло. Вы (евреи) – уже сильны; научитесь быть добрыми, и вы нам понравитесь… Да будет так. Аминь!” А в 1971 г., почти пятьдесят лет спустя после написания “Что нам в них не нравится”, Шульгиным был создан “Поскриптум” к этой работе, в котором он попытался переосмыслить с высоты прожитых лет некоторые идеи книги. Статья заканчивается словами: “Я ничего не забыл. Но кое-что прибавил к своим наблюдениям. Если быть к евреям справедливыми, но при этом быть настолько сильными, чтобы в них не нуждаться, от них не зависеть, то они будут друзьями и полезными согражданами”.
Еврейская тема занимала значительное место в жизни и творчестве другого Василия – Василия Розанова (1856 – 1919), известного в своя время писателя, литературного критика и публициста, антисемитизм которого наиболее ярко выражен в книгах «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» (1914) и «Сахарна» (1917-18). Как известно, в деле Бейлиса он занял сторону обвинения, за что и был изгнан из религиозно-философского общества (1914). Ему в глубине души хотелось бы, чтобы эта жертва младенца была принесена, т.к. это было бы настоящим религиозным действом. Исследовав убийство Андрея Ющинского, Розанов делает вывод, что мальчик стал ”жертвой ритуала и еврейского фанатизма”, имевшего для иудеев высший религиозный смысл. ”Как мало мы знаем еврейство и евреев! — делает вывод Розанов. — Мы ведь совсем их не знаем. Как они умело скрывают под фиговым листом невинности силу громадную, мировую силу, с которой с каждым годом приходится все больше и больше считаться”. У раннего Розанова можно найти благодушные суждения о евреях: ‘“Все европейское как-то необыкновенно грубо, жестко, сравнительно с еврейским…” — “И везде они несут благородную и святую идею “греха” (я плачу), без которой нет религии… Они. Они. Они. Они утерли сопли пресловутому человечеству и всунули ему в руки молитвенник: на, болван, помолись. Дали псалмы. И чудная Дева — из евреек. Что бы мы были, какая дичь в Европе, если бы не евреи”. — ”Социализм? Но ведь социализм выражает мысль о «братстве народов» и «братстве людей», и они в него уперлись…” Евреям, по В.Розанову, не свойственно обычное для других народов раскаяние, о чём он говорил неоднократно: “Мне печально, что столько умных евреев, столько гениальных евреев, наконец, скептических евреев, усомнившихся и в Христе и в Талмуде, ни однажды не заподозрили: «да уж нет ли огня возле дыма? Нет ли в самом деле чего-то мучительного от нас для народов, начиная от Египта». И вот, что они никогда даже не подняли этого вопроса, кажется мне, простите, бесчестным… Навязчивость евреев и вечное их самовосхваление и вседовольство — отвратительны. Вот этой оглядки на себя, этих скорбных путей покаяния, которые проходили все европейские народы, у евреев никогда не было. Никогда”. Розанов часто был противоречив и непоследователен во всём, в том числе и в отношении к евреям. По мнению Розанова (”Апокалипсис нашего времени”, 1918), ”евреи – самый утончённый народ в Европе. Только по глупости и наивности они пристали к плоскому дну революции, когда их место – совсем на другом месте, у подножия держав…”. В то же время антисемитских гневных тирад у Розанова предостаточно, благо он их не стеснялся, даже гордился ими. Дальнейшее их цитирование просто нецелесообразно, учитывая тематику нашего исследования. Однако, убеждённый евреененавистник незадолго до смерти, испытывая ”угрызения совести”, покаялся. Просил сжечь свои книги, содержащие нападки на евреев. Писал покаянные письма еврейскому народу (См. Э.Ф.Голлербах «Розанов. Жизнь и творчество»,1922): ”Страшны, конечно, не пороки евреев; кому опасны пороки? В пороках сам сгниёшь. Страшны их (евреев) колоссальные исторические и социальные добродетели. Вот, что мне жжёт душу. Не могу никуда уйти от этого жжения…Я за всю жизнь никогда не видел еврея, посмеявшегося над пьяным или над ленивым русским. Это что-нибудь да значит среди оглушительного хохота самих русских над своими пороками…Я часто наблюдал удивительную, рачительную любовь евреев к русскому человеку и русской земле. Да будет благословен еврей! Да будет благословен и русский!…Живите, евреи, я благославляю вас во всём, как было во время отступничества (пора Бейлиса несчастная), когда проклинал во всём…На самом же деле, в вас, конечно, “цимес” всемирной истории… Я нисколько не верю во вражду евреев ко всем народам… Благодарную и великую нацию еврейскую я мысленно благославляю и прошу у неё прощения за все мои прегрешения, и никогда дурного ей не желаю и считаю первой в свете по значению”. Многие авторы склонны рассматривать эти слова В.Розанова как итог его размышлений на данную тему, как признание собственной “антисемитской” неправоты. Справедливости ради, следует сказать, что, по мнению некоторых исследователей, сей документ – это прежде и больше всего тактический ход бессильного умирающего человека, заботящегося о собственной семье и надеющегося, что еврейская община обеспечит благополучное существование семье писателя за счёт издания его сочинений.
В 1909 году в статье «Русская ласка» талантливейший журналист и один из крупнейших деятелей 
сионизма Владимир (Зеев) Жаботинский перечислил русских классиков, у которых, к сожалению, есть резкие выпады против евреев. Получился целый список. «Ничего в противовес этому списку не может назвать русская литература. Никогда ни один из её крупных художников не поднял голоса в защиту правды, растоптанной на нашей спине. …ничего настоящего, ничего такого, что если не по силе, то хоть по настроению, по проникновению в еврейскую душу могло бы стать рядом с «Натаном Мудрым» или с Шейлоком, русская литература не дала. Да и зачем такие высокие образцы: рядом у поляков есть Элиза Оржежко, есть знаменитый Янкель из «Пана Тадеуша», написанный Мицкевичем в то самое время, когда Пушкин малевал своего жида Соломона из «Скупого рыцаря» — с горечью писал Жаботинский. Но будем справедливы, русская литература может назвать, например, имена Лескова, Горького и Сергея Соловьева, которые задолго до появления статьи Жаботинского заявили себя поборниками равноправия евреев и непримиримыми обличителями организаторов погромов. Христианство и антисемитизм несовместимы! – так считали крупнейшие русские религиозные философы и литераторы Владимир Сергеевич Соловьев, Николай Александрович Бердяев, Сергей Николаевич Булгаков, Лев Николаевич Толстой и многие другие. Первое место в этом списке, в списке писателей прошлого, кто не боялся подать свой голос в защиту евреев, безусловно занимает Владимир Галактионович Короленко (1853 – 1921). В 1890 г. Короленко писал В. Соловьёву: ”Я всегда смотрел с отвращением на безобразную травлю евреев в нашей печати, травлю, идущую бок о бок с возрастанием всякой пошлости и забвением лучших начал литературы”; а значительно позже, в 1916 г., заявлял: ”Я считаю то, что претерпевают евреи в России и Румынии, позором для своего отечества, и для меня это вопрос не еврейский, а русский”. 30 ноября 1911 года в петербургской газете “Речь” появилось обращение “К русскому обществу” с подзаголовком “По поводу кровавого навета на евреев”. Среди подписавших его – Александр Блок, Леонид Андреев и Максим Горький, академик Вернадский и известный философ и социолог, член Государственного совета М.М.Ковалевский, профессор Туган-Барановский и Петр Струве, П.Н.Милюков и Александр Бенуа, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, В.И.Немирович-Данченко и десятки других имен, составлявших славу и гордость России. Это были люди разной политической ориентации, нередко они остро полемизировали друг с другом. В том, что они объединились в стремлении дать отпор антисемитизму, главная заслуга принадлежала Владимиру Короленко. В журнале “Русское богатство” Короленко опубликовал большую статью “К вопросу о ритуальных убийствах”. С глубоким знанием истории вопроса он опроверг утверждения черносотенной прессы, будто убийства христианских младенцев испокон века совершались евреями по предписанию их религии. Во время процесса Короленко опубликовал в киевских и столичных газетах 15 статей и корреспонденций, которые способствовали разоблачению его устроителей и помогли добиться оправдательного вердикта присяжных. За одну из этих статей Короленко был привлечен к судебной ответственности по обвинению в клевете на судебные власти. Дело было аннулировано после Февральской революции. В сборнике «Щит» (1917), направленном против антисемитизма, Короленко поместил очерк «Мнение мистера Джаксона о еврейском вопросе», в котором отстаивал идею равноправия евреев независимо от того, как к ним относится нееврейское окружение. В большинстве рассказов и очерков Короленко, посвященных еврейской теме, явно проступает стремление показать, что евреи более благородны и добры, чем окружающие их христиане, или, по крайней мере, не хуже. Благодаря этому в широких русских и еврейских читательских кругах Короленко пользовался славой последовательного юдофила.
Десятилетиями в анналах русской литературы печатается рассказ И. Тургенева «Еврей» (в ряде публикаций ”Жид”). В нём противостоят два персонажа: русский офицер, благородный и чистый (наверняка, даже в полевых условиях, дважды в день принимает ванну и лупит денщика, если тот плохо потер спинку), и его антипод – пархатый жид, само собой грязный, бесчестный, хитрый и – с генетически, от Иуды Искариота, заложенными качествами предателя. Офицер молод и сексапилен, и ему очень хочется заполучить в постель дочь еврея. Вообще, принято считать, что противны и пархаты только евреи-мужчины, а их дочери прекрасны, и у них не бывает перхоти. Благородный офицер обещает еврею не повесить его за предательство, если тот приведет к нему дочь. И тут главное: у еврея нет оружия благородного дворянина. Он врет и хитрит, обещает и не выполняет – словом, ведет себя по-жидовски. Таковы они все. Все – это и я, и ты, и все мы, господа русские евреи. И не вздумайте перечить. Образ еврея в русской литературе характерный до отвращения. Он плюгавый, картавый, горбоносый, с оттопыренными ушами, всегда юлит, обманывает, торгует, воняет…Не могу понять самодеятельных адвокатов именитых 
русских писателей (ах, этот душечка Антон Павлович!), которые с умилением доказывают, что, якобы, писатели эти не антисемиты, а реалисты, видевшие именно таким еврея в повседневной жизни. Каждый видит то, что и когда желает видеть. Чехов A.П. (1860 – 1904) не питал симпатии к евреям. Это известно, да он этого и не скрывал: ” Мне противны игривые евреи…Такие писатели, как Н.С.Лесков и С.В.Максимов, не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все — евреи, не знающие, чуждые русской корневой жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящие в русском человеке ни больше ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский; и Гоголь уже не смешит ее”. Но он с недоверием относится и к тем евреям, которые легко открещиваются от еврейства. Ему чудилась в еврействе большая органическая сила, от которой нельзя освободиться просто по желанию. Чехов присматривался внимательно к евреям и с тонкостью опытного наблюдателя открывал еврейские черты в людях, с первого взгляда ничем не выдающих своего происхождения. Еврей остается чужим в русском обществе, чужим даже в том случае, если он отрекся от еврейства. Однако не всё так просто. Вот фрагменты из письма писателя к А.С. Суворину в 1899 году: ”У нас только и разговоров, что о Золя и Дрейфусе. Громадное большинство интеллигенции на стороне Золя и верит в невиновность Дрейфуса. Золя на целых три аршина вырос, от его протестующих писем точно свежим духом повеяло…Пошли небылицы. Дрейфус – офицер, насторожились военные; Дрейфус – еврей, насторожились евреи…Заговорили о милитаризме, о жидах….Когда у нас что-нибудь неладно, то мы ищем причины вне нас и скоро находим: «Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм…» Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты – это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство! Они, конечно, дурной знак. Раз французы заговорили о жидах, о синдикате, то это значит, что они чувствуют себя неладно, что в них завёлся червь, что они нуждаются в этих призраках, чтобы успокоить свою взбаламученную совесть… Чума не очень страшна…Мы имеем уже прививки, оказавшиеся действительными, и которыми мы, кстати сказать, обязаны русскому доктору Хавкину, жиду. В России это самый неизвестный человек, а в Англии же его давно прозвали великим филантропом. Биография этого еврея, столь ненавистного индусам, которые его едва не убили, в самом деле замечательна”. Заслуживает уважения как отреагировал Чехов на просьбу Шолом-Алейхема, всвязи с еврейскими погромама в России: ”Что касается моих уже напечатанных рассказов, то они в полном вашем распоряжении, и перевод их на еврейский язык и напечатание в сборнике в пользу пострадавших в Кишинёве евреев не составит мне ничего, кроме сердечного удовольствия” (Из письма, 1903 г). Вот так. Значит, мы чем-то писателю нравимся. Не питать симпатии к евреям – это ещё не антисемитизм. Писатель вправе кого-то любить или не любить. Но как тогда верить в знаменитое: ”В человеке всё должно быть прекрасно…и мысли”?
Возьмём другого русского писателя Александра Куприна (1870 – 1938). Мог ли он испытывать 
ненависть к евреям и одновременно произнести устами своего героя из рассказа «Жидовка» (1902г.) следующий монолог: ” Удивительный, непостижимый еврейский народ! Сквозь десятки столетий прошел он, ни с кем не смешиваясь… тая в своем сердце вековую скорбь и вековой пламень. Пестрая, огромная жизнь Рима, Греции и Египта давным-давно сделалась достоянием музейных коллекций, стала историческим бредом, далёкой сказкой, а этот таинственный народ, бывший уже патриархом во дни их младенчества, не только существует, но сохранил свою веру, полную великих надежд и мелочных обрядов, сохранил священный язык своих вдохновенных, божественных книг, сохранил свою мистическую азбуку, от самого начертания которой веет тысячелетиями! Нигде не осталось следа от его загадочных врагов… а он, гибкий и бессмертный, все еще живет, точно выполняя чье-то сверхъестественное предопределение. Его история проникнута трагическим ужасом и вся залита собственной кровью: столетия пленения, насилие, ненависть. Рабство, изгнание, бесправие. Как мог он оставаться в живых? Или в самом деле у судьбы народов есть свои, непонятные нам, таинственные цели?.. Почем знать: может быть, какой-нибудь Высшей Силе было угодно, чтобы евреи, потеряв свою родину, играли роль вечной закваски в огромном мировом брожении” ? Вам этот текст нравится? Мне – да. Напоминает тургеневское (1882г.): ”Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины,- ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!” Оба эти панегирика ”непостижимому” еврейскому и ”великому” русскому народам я знал назубок (наизусть, learn by heart) со школьной скамьи, хотя, понятно, что первый из них в учебной программе отсутствовал. Как известно, отделы головного мозга, формирующие талант, не в полной мере и далеко не всегда совпадают с отделами связанными с личностными свойствами и чертами характера. В этом нет ничего необычного. С одной стороны, Куприн – писатель, с другой – человек со всеми присущими ему качествами характера. Так, в документах личной переписки писателя обнаружено его письмо к приятелю Ф.Д.Батюшкову от 18 марта 1909 года, которое я , да простят меня читатели, привожу с небольшим сокращением: ”Ради Бога, избранный народ, иди в генералы, инженеры ученые, доктора, адвокаты — куда хотите! Но не трогай нашего языка, который вам чужд и который даже от нас, им вскормленных, требует теперь самого нежного, самого бережного и любовного отношения…Каждый жид — прирожденный русский литератор… Они (евреи – А.З.) внесли и вносят в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращенных нелепых и противных слов. Они создали ужасную к языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию… не со зла, не нарочно, а из тех же естественных глубоких свойств своей пламенной души — презрения, небрежности, торопливости…Уж больно грязное и вонючее все это еврейское кодло… Все мы, лучшие люди России, давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Можно печатно и иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуй-ка еврея! Какой вопль и визг поднимется среди всех этих фармацевтов, зубных врачей, докторов, адвокатов и особенно громко среди русских писателей, ибо каждый еврей родится на свет Божий с предначертанной миссией быть русским писателем…Эх! Писали бы вы, паразиты, на своём говенном жаргоне и читали бы сами себе в слух свои вопли. И оставили бы совсем русскую литературу ”. Куприн вовсе не желал, чтобы его письма стали всеобщим достоянием. Антисемитом – это его, так сказать, человеческая ипостась. Вернее одно из ее многочисленных проявлений. Он был таким, как многие. Более того, таким как большинство. Так было когда-то. Впрочем, так и сейчас. И евреи, полагающие, что их взасос любит какая-то часть русского общества, не должны заблуждаться. Все дело в форме выражения, в наличии реверансов или в их отсутствии. Трудно не согласться с уже упомянутым Владимиром Жаботинским: ”Многие из нас, детей еврейского интеллигентского круга, безумно и унизительно влюблены в русскую культуру унизительной любовью свинопаса к царевне…Еврейскому обществу вдолбили в голову вполне безосновательную веру в то, что в лице российского интеллигентного общества евреи имеют верного друга и защитника, на которого можно положиться. Эта вера является абсурдом, русская интеллигенция в лучшей своей части безразлична к нам, а в своей массе разделяет антипатии русского люда к евреям”. А вы думали иначе? Се ля ви.
К еврейской теме часто обращался классик русской литературы Алексей Максимович Горький (1868 – 1936), который много сделал для того, чтобы представить широкому читателю правдивый образ еврея — гражданина своей родины. Эта мысль красной нитью проходит через все выступления Горького по еврейскому вопросу. Эта же мысль является руководящей и в художественном творчестве великого писателя. Так, в рассказе “Убийцы” мы встречаем симпатичного студента-юриста Греймана, к которому один из персонажей обращается со словами: “Пускай ты — еврей, да у тебя привычка хороша, всегда ты правду говоришь”. В статьях он часто выступает последовательным и бескомпромиссным врагом антисемитизма и убежденным другом еврейского народа. В 1903 году Горький выразил протест по поводу Кишиневского погрома, через три года он выступил в Нью-Йорке с лекцией ”О евреях” — страстным гимном еврейскому народу: ‘‘В продолжение всего тяжелого пути человечества к прогрессу, к свету… еврей стоял живым протестом… против всего грязного, всего низкого в человеческой жизни, против грубых актов насилия человека над человеком, против отвратительной пошлости и духовного невежества”. Главную, а может, и единственную причину вражды к евреям Горький усматривал в присущем им ”неустанном стремлении к переустройству мира на новых началах равенства и справедливости”. Во время 1-й мировой войны, повлекшей за собой погромы и массовое выселение евреев из прифронтовой полосы, Горький явился инициатором создания Русского общества для изучения еврейской жизни и вел борьбу против антисемитской клеветы. В том же году он собрал высказывания по еврейскому вопросу видных русских политических деятелей, писателей, мыслителей и ученых: П. Милюкова, К. Бальмонта, В. Брюсова, И. Бунина, Д. Мережковского, Ф. Сологуба, В. Соловьева, С. Булгакова в сборнике ”Щит”, изданном в целях защиты евреев. В статье самого Горького в этом сборнике бесправие евреев рассматривалось как концентрированное выражение социального и морального зла, царящего в России. В статьях, составивших цикл ”Несвоевременные мысли”, Горький предупреждал об опасности возрождения антисемитизма. В 1919 году Петроградский совет переиздал в виде брошюры три статьи Горького ”О евреях”, призывавших к деятельной борьбе с антисемитизмом ”в интересах скорейшего роста социальных чувств, социальной культуры” и издал листовку с воззванием Горького против антисемитизма. Он писал: ”И сейчас снова в душе русского человека назревает гнойный нарыв зависти и ненависти бездельников и лентяев к евреям – народу живому, деятельному, который потому и обгоняет тяжёлого русского человека на всех путях жизни, что умеет и любит работать…Уже с детских лет меня подкупил маленький древний еврейский народ,подкупил своей стойкостью в борьбе за жизнь,своей неугасимой верой в торжество правды, – верой, без которой нет человека, а только двуногое животное. Да, евреи подкупили меня своей умной любовью к детям, к работе, и я сердечно люблю этот крепкий народ,его все гнали и гонят, все били и бьют, а он живёт и живёт, укрошая прекрасной кровью своей тот мир, враждебный ему. Это евреи вырастили на грязной нашей земле великолепный цветок – Христа, сына плотника-еврея, бога любви и кротости, бога, которому якобы поклоняетесь вы, ненавистники евреев. Столь же прекрасными цветами духа были и апостолы Христа, рыбаки-евреи, утврдившие на Земле религию христианства – религию всемирного братства народов, религию,на почве которой выросли идеи социализма, идея интернационала…Заслуги евреев перед миром – велики:тупое и ленивое невежество ваше не знает этого, вы одно только знаете:евреи кое-где стоят впереди вас и евреев нет в очередях. Но ведь впереди они только потому,что умеют работать лучше вас и любят работу, а в очередь бедный еврей не идёт,потому что вы облаете его, станете издеваться над ним, даже изобьёте и, пожалуй, сможете убить в бессильной вашей злобе”. Когда еврейские погромы во время гражданской войны на Украине и в Белоруссии приняли массовый характер, Горький назвал их в послесловии к ”Книге об еврейских погромах на Украине в 1919 году” грязными подвигами христолюбивого русского народа. В предисловии к книге «Легенда об Агасфере — Вечном Жиде» Горький писал о необыкновенной стойкости евреев, мужественно шедших на смерть за веру, и называл идею монотеизма величайшей услугой, оказанной евреями человечеству. ”Еврейство, — писал он, — имеет право гордиться тем, что оно явилось первым по силе и успеху — организатором религиозно-социальной мысли, первым бродилом духа, бродилом, которое возбудило устами пророков своих мысли о социальной справедливости”. С большой теплотой отзывался Горький о творчестве Шалом Алейхема. Неоднократно высказывавшиеся Горьким симпатии к сионизму обусловили его живой интерес к успехам еврейских поселенцев в Палестине. В беседе с Б. Кацнельсоном на острове Капри Горький выразил сожаление, что невозможно рассказать об этих успехах в советской печати. Доброе отношение русского писателя к евреям не по нутру так называемым русским патриотам. Математик и посредственный писатель, небезызвестный юдофоб Игорь Шафаревич, ничтоже сумняся, высказался по этому поводу так: ”Тут вскрываются глубокие эмоциональные основы всей позиции Горького в этом вопросе…Бывают примеры такой страстной влюблённости в свой народ, но чтобы в другой – было ли в Истории”? (см. ”Русский вопрос”, Москва, 2005г. стр.320)
Другом еврейского народа, без каких-либо натяжек, можно назвать русского писателя Леонида Николаевича Андреева (1871 – 1919). В первое десятилетие 20-го века Андреев был очень популярен в 
России и за её пределами, его творчество было высоко оценено профессиональной литературной критикой. В 1909 Блок писал, что Андреев наиболее читаемый писатель в России. В конце первого десятилетия прошлого века имена Горького, Чехова и Андреева произносились на одном дыхании и не только русскими читателями. В СССР Андреев был вычеркнут из русской советской литературы за то, что он выступал против революционного насилия и за его нападки на большевиков. Еврейский вопрос он неоднократно характеризовал как “горб” русского человека и как “гвозди, вбитые в наши головы”. Виктория Левитина в своей книге “Русский театр и евреи” выразила мнение, что его интерес к еврейскому вопросу возник у него после ознакомления в 1904 с пьесой Евгения Чирикова “Евреи”. Не менее важным является еврейское происхождение его второй жены (факт, который не упоминается ни в одной биографии писателя). В повести Андреева “Иуда Искариот” (1907) отражается ужас страданий Иуды, в которых, быть может, больше святости, чем в страданиях Христа. Такое восприятие еврейской судьбы ещё сильнее выражено в пьесе “Анатэма”(1909), в которой судьба главного героя, Давида Лейзера явно напоминает судьбу Христа. Пьеса была запрещена цензурой в 1910 после нескольких спектаклей. Еврейская судьба является темой трагикомического скетча “Упрямый попугай” (1911), герой которого — еврей Мендл. Страдания современного ему еврея, которые, по мнению писателя сродни мучениям Иова и Христа занимали Андреева и в его очерке “Ночной разговор”(1915) и в рассказе “Раненый” (1916), в котором описывается одиночество умирающего в военном госпитале солдата-еврея во время Первой Мировой Войны. Андреев написал ряд произведений на библейские и евангельские мотивы, и во всех этих произведениях страдания еврея ужаснее страданий нееврея. Андреев участвовал в общественной деятельности по защите прав евреев в России. В 1914 он опубликовал статью “Первая ступень (о еврейском вопросе)”, которая появилась в виде отдельной брошюры в Одессе (1914) и в Москве (1915). В статье он приводит цитату из поэмы Бялика..”Над бойней” (в переводе Жаботинского): “..О, доколе, доколе, доколе?”. Приведу характерное высказывание Леонида Николаевича на еврейскую тематику: ” Если для самих евреев черта оседлости, норма и прочее являлось роковым и неподвижным фактом, то для меня, русского, она служила чем-то вроде горба на спине. Когдa влез мне на спину «еврейский вопрос»? Я не знаю. Я родился с ним и под ним. Надо всем понять, что конец еврейских страданий – начало нашего самоуважения, без которого России не быть”. В 1915 он, вместе с Горьким и Фёдором Соллогубом, принял участие в создании “Российского общества по изучению еврейской жизни”, которое начало свою деятельность с опроса писателей и русских общественных деятелей по поводу антисемитизма. Общество опубликовало обращение против антисемитизма, которое подписали свыше двухсот русских писателей и общественных деятелей.
