Archive for March, 2010
Думаю, что не будет кощунством, если к Всевышнему отнести земную поговорку: кто кого любит, тот того и чубит.
Бог любит евреев, Бог никогда не оставлял их, ибо евреи всегда живут с Богом в душе. Изгнанием и странствиями Он проверял их и закалял души набожные, отлучал от исконной родины, чтобы жило стремление вернуться к ней, иметь свою родину, чтить ее, видеть во сне, страдать от невозможности жить на родине.
* Иногда я думаю, что не повредило бы и нам, браткам-белорусам, побывать изгнанниками для того, чтобы так чтить свою святую землю, как евреи. Писал же великий сын Беларуси Адам Мицкевич, что родина – как здоровье: только тогда и замечаешь, когда потеряешь. Беларусь стала для евреев теплой хатой. У нас евреи никогда не чувствовали себя пришельцами. Для белоруса еврей настолько свой, что не каждый белорус и еврей помнит о бегстве евреев в Беларусь от преследований в средневековой Европе. Из Беларуси вышло неисчислимое количество евреев – знаменитых деятелей культуры, литературы, науки. Если всех перечислить поименно, получился бы солидный том.
* Евреи сохранили свой язык и хорошо усвоили белорусский. Некоторые до того хорошо, что стали классиками белорусской культуры. Не многие из белорусских писателей так глубоко чувствовали белорусское слово, народный дух, как Змитрок Бядуля (в еврействе – Самуил Плавник).
* Наши языки взаимообогащались. Слова, как птицы, перелетали из-под одной крыши под другую. Это, в основном, через язык идиш из немецкого в белорусский язык пришли и “цэгла” (кирпич), и “дах” (крыша), и “цыбуля “(лук), и “цвик” (гвоздь). И множество других слов, которые несли купцы, мастера, странствующие люди. А белорусские слова прижились и в языке еврейском. Здесь и татэ, и ласке, бульба и вячэра, сажалке и самогон. Всего не перечесть. Не зря говорят: еврейское “сейчас” как белорусское “пачакай” (“подожди”.) И это и про евреев, и про нас, братьев-белорусов…
* В Белоруссии исторически никогда не было антисемитизма. Ибо не по заветам Божьим гнать изгнанных, травить тех, кого приютили, грабить своих. А евреи стали для белорусов своими. Переплелся, перемешался сам быт. И детей от смешанных браков так и называли – мешанцы. Без малейшей нотки оскорбления. С улыбчивой серьезностью доказывали: кто женится на еврейке, у того свиньи водятся. Шутки всегда были незлыми. Естественно, что народ любит посмеиваться над собой и над своими соседями, друзьями, побратимами. Это не проявления антисемитизма, когда дети забегали в магазин и спрашивали у продавца-еврея: “У вас продаются свиные подковки?”
* Мне до сих пор вкусно от сладкой тушеной моркови. Мама готовила ее по рецепту цымеса. И когда на исходе столетия я был в гостях у бывшего режиссера театра имени Якуба Коласа господина Казимировского, угощаясь цымесом, вспомнил мамину тушеную морковь. Представьте себе: в Стокгольме жена Казимировского на чистейшем белорусском языке пригласила меня за стол, вспоминала, как работала она в газете “Піянэр Беларусі”. И в Швецию бобруйчанин Казимировский и его жена взяли с собой родной для них белорусский язык. Дома у нас, бывало, говорили, что надо идти к сапожнику и дать сапогам “асаюзки”, потому что так говорили сапожники-евреи – “асаюзке”. Про девушку, у которой было слишком много кавалеров, говорили: у нее а хосаны завелись. Про молодуху, особо популярную у мужиков, замечали: к ней по ночам бохеры ходят. И на идиш а хосн – жених, бохер – парень, кавалер. Как корни зеленых дубрав, переплелись, перепутались белорусские и еврейские песни, сказки, предания, прибаутки…
* Фольклор зафиксировал и социальные изменения в обществе. Черта оседлости сдерживала евреев, не давала вырваться за границы запретного круга ни мысли, ни слову. Отсюда и еврейский фанатизм. Отсюда, при всей их мудрости, и чрезмерная доверчивость евреев. Большевики на этом сыграли. Они как бы размыли черту оседлости, даже допустили евреев к каким-то должностям…
* Среди евреев бытовал такой анекдот: в еврейское местечко приехал Борух чуть ли не комиссаром. (Моя мама называла коммисаров комисраями.) Мать Боруха хвалится перед соседками: “Вот приехал Борух мит портупей, мит наган, мит в лоб твою мать”. Вот и все, что дала революция бывшему обитателю черты оседлости. Все это шутки-шмутки, без них еврей как бы и не еврей вовсе…
* Евреям сначала позволили открыть школы, газеты, театры. Идиш назвали еврейским языком, точно так же, как в Молдове изобрели молдавский. А затем школы, театры, все печатное и непечатное еврейское закрыли и опечатали. Перед войной мне, малышу тогда, на всю жизнь запало в душу жуткое зрелище. Через окна закрытых еврейских школ летели книги, словно птицы с оборванными крыльями. Буквы, как птичьи лапки на снегу, на страницах в один миг ставших бездомными книг наполнились лютым отчаяньем, немой скорбью. Позже я понял, что еврейские книги повторили печальную судьбу белорусских старопечатных книг, униятских и глубинных духом фолиантов кривичей. Антисемитизм и великодержавный шовинизм, как писал Маяковский, близнецы-братья. Из вечных веков в белорусском языке слово “жид” не имело и слабого оттенка оскорбления, унижения…
* Большевики ввели пятую графу в паспорте и анкетах, спровоцировали дело кремлевских врачей, перед самой смертью “отца всех народов” забивали последние гвозди в нары где-то в Сибири и в Биробиджане, куда этот “отец” собирался согнать всех евреев советской империи… Здесь мне вспомнился анекдот-быль. И в самом деле так было. Это еще тогда происходило, когда в наших речках было много рыбы, а в местечках жило много евреев. По телефону долго, как это любят не только евреи, разговаривают двое на языке идиш. Вдруг в разговор врывается голос молодого гэбиста: “Перестаньте разговаривать на иностранном языке! Я ничего не понимаю.” В те времена техника подслушивания была еще несовершенная, не такая, как у нас сейчас. Все делалось, как говорится, вручную. Грустно, но сейчас этот “иностранный язык” уже почти не звучит на наших белорусских улицах. Его изъяли из употребления. А ведь он чувствовал себя дома в нашей толерантной Беларуси. А следом то же самое делается и с белорусским языком – хозяином. И ему сказали властно и безаппеляционно: не изгоняем, но просим вон!
Пусть себе евреев называют так, как им нравится. Только бы евреи были! (Из эссе ”Только бы евреи были”, 2011. Перевод В.Левина – А.З.)
*****
Я очень взволнован и в то же время горд тем, что жуткую дату трагедии Бабьего Яра в Московском еврейском общинном доме отмечают фильмом «Дамский портной», в основу которого легла моя пьеса. Когда после многих лет умолчания того, что случилось в оккупированном фашистами Киеве в сентябре сорок первого, кинематографистам, наконец, дозволили подступить к этой неугасающей теме – режиссёр начал с того, что на главную роль старого киевского еврея пригласил относительно молодого, но уже признанного великим, русского актёра Иннокентия Смоктуновского. Нравственное величие этого человека проявилось в том, что он немедленно откликнулся на обращение, забросил все другие дела и с головой и сердцем окунулся в то, что всегда будет хранить память моего народа. В игре Смоктуновского – сила волнующих открытий. Воистину, это – творческий подвиг, свидетелем свершения которого я был.
*****
Но у системы был способ заставить человека осознать свою этническую принадлежность. В Советском Союзе есть удостоверяющий документ — паспорт, в котором указываются ваши имя, фамилия, место рождения и национальность. Отступление от этого правила может караться законом. Так что антисемитизм в России в значительной степени порождается государством.Теперь не нахожу в этом ничего оскорбительного, но такое отношение пришло позже. Когда я работал на заводе, даже когда сидел в тюрьме, я удивительно мало сталкивался с антисемитизмом. Сильнее всего антисемитизм проявлялся у литераторов, интеллектуалов. Вот где к национальности действительно относятся болезненно, ведь от пятого пункта зависит карьера . (Из книги Джейн В.Катц. «Artists in Exile» N.Y., 1993 – А.З.)
*****
Что касается христианства, то я воспринимал его с лирической точки зрения, поскольку иудаизм говорит “мы”, а христианство – “я”… Вы знаете, для русского человека нет большой разницы между Ветхим и Новым Заветом. Для русского человека это, по сути, одна книга с параллельными местами, которую можно листать вперед-назад. Поэтому, когда я оказался на Западе, я был поражен (вначале, по крайней мере) строгим разграничением на евреев и неевреев. Я думал: “Ерунда! Чушь собачья! Ведь это лишает их перспективы!”. Как убеждение христианство не слишком удовлетворяет меня, оно мне не очень интересно… Я очень плохой еврей. Меня в свое время корили в еврейских кругах за то, что я не поддерживаю борьбу евреев за свои права. И за то, что в стихах у меня слишком много евангельских тем. Это, по-моему, полная чушь. С моей стороны тут нет никакого отказа от наследия предков… (Из интервью со Свеном Беркертсом. Нью-Йорк.1979г – А.З.)
*****
Я хотел бы подчеркнуть, что еврей — определение расы, в то время как христианин — определение церковной принадлежности. Это значит, что человек — еврей прежде всего по крови и потом уже по вероисповеданию, в то время как христианином он становится только по вероисповеданию. / В отличие от еврейской тождественности, которая приобретается с рождением, христианская тождественность возникает от следования путям Спасителя, и само имя уже на это указывает. Недостаточно родиться, быть крещеным и воспитанным в христианской Церкви, ибо никакая вера не наследственна; она всегда — вопрос личного выбора и поведения. Одним словом: христианином человек становится через дела, не через слова…
* В школе быть евреем означало постоянную готовность защищаться. Когда меня называли “жидом”, я лез с кулаками. Я вообще довольно болезненно реагировал на подобные “шутки”, воспринимал их как личное оскорбление. Меня задевало, что я — еврей.
* В возрасте двадцати четырех лет или двадцати трех, уже не помню точно, я впервые прочитал Ветхий и Новый Завет. И это на меня произвело, может быть, самое сильное впечатление в жизни… Разумеется, я понял, что метафизические горизонты, предлагаемые христианством, менее значительны, чем те, которые предлагаются иудаизмом. Но я совершил свой выбор в сторону идеалов христианства, если угодно.
* Еврей перестает быть таковым только когда он умирает; христианин вполне может погибнуть задолго до физической смерти. То, что произошло в Освенциме, было торжеством зверства в человеке, отнюдь не религиозной драмой. (Из ”Открытого письма”. “Русская мысль”. 22 сентября 1989 – А.З.)
*****
Я еврей. Стопроцентный. Нельзя быть евреем в большей степени, чем я. Папа, мама не вызывают ни малейших сомнений. Без всякой примеси. Но думаю, я еврей не только поэтому. Я знаю, что мои взгляды отличает некий абсолютизм. В вопросах антисемитизма следует быть очень осторожным. Антисемитизм — это по сути одна из форм расизма.( Сказано Бродским не серьёзно, куража ради – А.З.)
*****
Еврей – солдат по определению. И в древние времена и в нынешние. Вот я, например, чем не солдат? Мечтал стать моряком и лётчиком, но не прошёл по процентной норме и стал поэтом. Но в душе как был, так и остался солдат. Просто временно – на два тысячелетия диаспорной жизни – еврей про своё солдатское назначение позабыл. Вот я и говорю, что еврею пророда по барабану…
* А мы все в какой-то степени расисты. Нам не нравятся какие-то лица, какой-то тип красоты. А идеология появляется уже позднее. Ведь что такое предрассудки, в том числе и расовые? Это способ выразить недовольство положением человека в мире. Проблема возникает, когда предрассудок становится частью системы. Посмотрите на Германию: каковы корни немецкого антисемитизма? Тридцатые годы. Страшная экономическая катастрофа после Первой мировой войны. Разумеется, кого-то надо невзлюбить. А кого можно не любить, если не любить нельзя? Будем ненавидеть евреев — у них такие длинные носы…Анна Андреевна (Ахматова – А.З.) называла меня Полтора Кота, её кис-кис так звали, а один раз, по той же кошачьей аналогии: ” Не обижайтесь, но вы типичный Полтора Жида” – ”Чего обижаться! – говорю, – Бессмысленное слово, без никаких нюансов. Тем более, цитата”. В любом случае, преуменьшала. Не полтора, а два жида. Я – жид на двести процентов. Двойной еврей. Как причина – раз, как следствие – два. Как причина – по папе и маме, на генетическом уровне, без примесей. Как следствие – на историко-метафизическом…Кончается еврейский век. Век трагедии и триумфа. Трагедия и есть триумф. Что имена перечислять – жизни не хватит! Главное имя – Гитлер. Куда мы без него? Он сделал наши претензии обоснованными, сметя с пути препоны. Мой тёзка ему тоже пособил – не без того.
* После Холокоста любое проявление антисемитизма стало преступлением против человечества, что и развязало нам руки. Антисемитизм и Холокост – это переход количества в качество. Вот все теперь жидам и чешут пейсы. По сути тот же мировой порядок, но на еврейских основаниях. Америка как проводнок еврейской идеи. ”Протоколы сионских мудрецов” на самом деле подлинник, евреи тайно гордятся ими и пользуются как шпаргалкой.
* Кочуют. В этом всё дело. Природа – родная стихия для аборигена, но не для пришельца, коим чувствует себя еврей в любой стране проживания, а теперь ещё и включая Израиль, alas. Не успевает привыкнуть. А ты знаешь, что на идише только два названия цветов: роза и лилия. Теперь представь, идут русский с евреем по лесу : для одного – всё родное и названное, для другого – чужое и чуждое. Да ещё безымянное. Не просто чуждое, а врождебное, опасное. Абориген любит природу, еврей её боится. Я – другое дело. Природа для меня – благоприобретённая привычка. Спасибо Марине – даровала мне зрячесть…
* Русская красавица антисемитских корней рядом. Смотришь, стал бы почвенником, не вмешайся мировая закулиса…Евреи как народ Книги – народ пассионарный, исторический…Главное, мне кажется, отличие древних иудеев от других племён, что нам пришло в голову записать собственную историю. Семейную хронику Авраама, Исаака, Иакова и Иосифа с братьями мы превратили во всемирную историю. Story для нас – уже History. Само собой, с большой буквы, ибо пафос и риторика нам не чужды…
* Для евреев история и есть священное писание. У нас нет религии, наша религия – это наша история. А теперь наша история и и для христиан священна…Зачем мне Израиль, когда я сам Израиль? И портативная родина у меня под кожей, на генетическом уровне. Еврей сам по себе, вне синагоги. К чему все эти причиндалы, когда я и так жидович?.. Мы, евреи – одна большая семья. По мне можно судить, к чему приводит кровосмешение. К вы-рож-де-ни-ю.
*****
Я был воспитан вне религии, но не мог не знать, каково быть евреем: это вроде отметины. Люди называют тебя “жид”, тебя преследуют антисемитские замечания; в какой-то степени человек становится изгоем. Но может, это и хорошо: тем быстрее привыкаешь не зависеть ни от чьего мнения . Понимание того, что я еврей, пришло ко мне довольно рано. Мою семью ничто не связывало с иудаизмом, абсолютно ничто.
****
После седьмого класса я попытался поступить во Второе Балтийское училище, где готовили подводников. Это потому, что папаша был во флоте, и я, как всякий пацан, чрезвычайно торчал от всех этих вещей – знаете?.. Национальность, пятый пункт. Я сдал экзамены и прошел медицинскую комиссию. Но когда выяснилось, что я еврей – уж не знаю, почему они это так долго выясняли – они меня перепроверили. И вроде выяснилось, что с глазами лажа, астигматизм левого глаза. Хотя я не думаю, что это чему бы то ни было мешало. При том, кого они туда брали… Время было такое, смутное. Гуталин только что врезал дуба. При Гуталине папашу выгнали из армии, потому что вышел ждановский указ, запрещавший евреям выше какого-то определенного звания быть на политработе, а отец был уже капитан третьего ранга, то есть майор…
Комментарий: В отличие от Мандельштама и Пастернака, Бродский не бежал своего еврейства, а, скорее, искал его. В период величайшего жизненного триумфа – получения Нобелевской премии, по прибытии в Стокгольм, на вопрос журналиста: «Вот вы американский гражданин, живете в Америке, и в то же время вы русский поэт и премию получаете за русские стихи. Кто же вы — американец? Русский?», Бродский ответил: «Я — еврей». Однако… Когда умер Бродский, его отпевали и в епископальном храме, и в русской православной церкви. А в синагоге поминальной службы не было. И в гробу он лежал с католическим крестиком в руках. Бродский не только никогда не переступал порога действующих синагог – он отказывался выступать с литературными вечерами в их зданиях. Однажды на вопрос ”Важно ли для вас, что вы – еврей?”, он ответил: ”Для меня важным в человеке является, трус этот человек или смел, честный он или лжец, порядочен ли он…” Людмила Штерн, близко знавшая Бродского около сорока лет, считает, что у Бродского, выросшего в антисемитской стране, был инфантильный страх, что его могут отождествить с распространённым стереотипом еврея, исторически сложившимся в умах, глазах и душах других людей. Когда Бродскому задавали прямой вопрос, еврей ли он, он овечал ”еврей”, потому что евреями были его родители. В СССР еврей мог креститься в любую веру, но пятый пункт в его паспорте навеки гласил ”еврей”. Он оставался евреем и в глазах окружающих , и в своих собственных. Он воспринимал любую обиду на антисемитском уровне. И в тоже время, многие, знающие его характер, считают, что не будь он евреем, то стал бы обязательно антисемитом, то есть включил бы евреев в орбиту своего человеконенавистничества. Осознание себя евреем у Бродского было связано (как он говорил) с антропологическими признаками: он картавил, обладал орлиным профилем. Ни иудаизм, ни еврейский фольклор, ни повседневный уклад еврейской жизни не были ему знакомы. Литературовед Шимон Маркиш, многолетний товарищ Бродского, писал: ” В этой уникальной поэтической личности еврейской грани не было вовсе. Еврейской темы, еврейского «материала» поэт Иосиф Бродский не знает – этот «материал» ему чужой”.
*****
Новый анекдот: будто по-китайски “еврей” – там. “Там-там-там” (на мотив “Интернационала”) означает “много евреев”… Мальчишки на улицах торгуют книгой Троцкого “Уроки Октября”, которая шла очень хорошо. Блистательный трюк: в то время как в газетах печаталась резолюция о предании Троцкого анафеме, Госиздат великолепно продал весь тираж. О, бессмертные еврейские головы… Публика, конечно, ни уха ни рыла не понимает в этой книге и ей глубоко все равно – Зиновьев ли, Троцкий ли, Иванов ли, Рабинович ли. Это “спор славян между собой”…Когда я бегло просмотрел у себя дома вечером номера “Безбожника”, был потрясен. Соль не в кощунстве, хотя оно, конечно, безмерно, если говорить о внешней стороне. Соль в идее, ее можно доказать документально: Иисуса Христа изображают в виде негодяя и мошенника, именно его. Нетрудно понять, чья это работа. Этому преступлению нет цены». (Из дневника писателя – А.З.).
Комментарий: Его травили, его уничтожали, его предавали «шариковы» и «швондеры» всех национальностей (русские, евреи, грузины, украинцы, поляки, армяне…) Но чаще всего он замечал в своре своих гонителей еврея. Не потому ли, что в той жизни, до Октября, киевлянину Булгакову еврей казался самым невзрачным, презренным существом. И вдруг этот странный, мало понятный народ обрел силу и власть. Сила эта казалась Булгакову злой, власть – гибельной. Традиционная православная трактовка «еврейского вопроса» получила в его глазах свое подтверждение.
*****
Опять еврейские погромы. До революции они были редким, исключительным явлением. За последние два года они стали явлением действительно бытовым, чуть ли не ежедневным. Это нестерпимо. Жить в вечной зависимости от гнева и милости разнузданного человека-зверя, человека-скота, жить в вечном страхе за свой приют, за свою честь, за свою собственную жизнь и за честь и жизнь своих родных, близких. Жить в атмосфере вечно висящей в воздухе смертельной беды, кровной обиды, ограбления, погибать без защиты, без вины, по прихоти негодяя, разбойника – это несказанный ужас, это мы все – уже третий год переживающие «великую русскую революцию», – должны хорошо понимать теперь. И наш общий долг без конца восставать против этого, – без конца говорить то, что известно каждому мало-мальски здравому человеку и что все-таки нуждается в постоянном напоминании. Да, пора одуматься подстрекателям на убийство и справа и слева, революционерам и русским и еврейским, всем тем, кто уже так давно, не договаривая и договаривая, призывает к вражде, ко злобе, ко всякого рода схваткам, приглашает «в борьбе обрести право свое» или откровенно ревет на всех перекрестках: «смерть, смерть!» – неустанно будя в народе зверя, натравливая человека на человека, класс на класс, выкидывая всяческие красные знамена или черные хоругви с изображением белых черепов. (Из статьи в газете «Южное Слово», 20.10.1919 – А. З.)
Стало общим местом разъяснять, что, конечно же, не мог огромный русский народ поддаться пропаганде евреев! Вовсе она, ясное дело, не была еврейской! Это все русские придумали, чтобы снять с себя ответственность и лишний раз пнуть бедных еврейчиков. Вот и господин Д. Маркиш крайне разгневан: “За пятьюстами страниц “Двести лет вместе” вырисовывается жуткая картина противоборства двух богатырей, двух Голиафов. Преимущества — стыдно сказать — на стороне еврейского Голиафа… В этом уверенном размещении на одной исторической доске великого русского народа и еврейского национального меньшинства — первая и главная ошибка Солженицына: слишком уж неравнозначны величины”. Давид Маркиш так разгневан, ему так важно отвести от соплеменников обвинение, что он даже употребил вообще-то ненавистное для многих евреев слово “национальное меньшинство”. Меньшинство-то меньшинство, но давайте немного посчитаем. В 1880 году из примерно 65 миллионов русских людей всего 1 миллион — дворяне, примерно 800 тысяч — священники и 1 300 000 — разночинцы и интеллигенция. Эти 3—3,5 миллиона людей и есть весь образованный слой всего русского народа—русские европейцы. Даже в этом слое, особенно в быстро растущей интеллигенции, множество людей образованы, даже элементарно грамотны в первом-втором поколении. К 1914 году число интеллигентов выросло вдвое, теперь русских европейцев уже примерно 5 миллионов человек. 60 миллионов из 65 миллионов человек русской России неграмотно. Евреев в 1880 году проживает в империи порядка 4 миллионов человек, в 1914 году — больше пяти. И все эти 4 или 5 миллионов человек, составлявших еврейскую Россию, грамотны поголовно, грамотны всю историю своего народа,— и еврейские европейцы, и евреи-туземцы. Даже одесские биндюжники в порту между тасканием мешков могут беседовать на интеллектуальные темы и знают два-три языка (родной идиш, русский — это уж точно, да еще очень часто иврит, польский или французский). Далее. Далеко не все из этих 3—5 миллионов образованных русских активны и считают, что “знание — сила”. В среде и провинциального дворянства, и провинциальных духовных лиц встречаются жутчайшие типы, чеховские “печенеги”. Далеко не все, кого обстоятельства возвысили в этой жизни, так уж ценят науку и знание. Многие священники всерьез говорят о “стяжании духовных богатств” через умерщвление плоти, изуверские “подвиги” в духе толстовского отца Сергия. Уж, конечно, не им противостоять интеллектуальной агрессии иной России, не русской. Евреи очень стремятся к образованию, боготворят науку, ценят ум и всячески поддерживают умников. Этим отличаются все 4 или 5 миллионов евреев, живущих в Российской империи. И третье. В революции из русских даже к 1914 году — по самому оптимистическому подсчету — тысяч сто человек. Из евреев — несравненно больше. Стоит хоть немного посчитать, и тут же исчезает доверие к глумливым рассуждениям господина Д. Маркиша. В начале XX века сошлись в борьбе даже не “два Голиафа”, тут все серьезнее: совсем не очевидно, что русская Россия вообще способна играть роль Голиафа. В этой роли оказывается уже еврейская Россия, а русская Россия скукоживается до совершенно карликового размера. Ох, не случайно у Булгакова провокатор, науськивающий Шарикова на Филиппа Филипповича, носит еврейскую фамилию Швондер! Ох, до чего не случайно. (Из книги “Россия: Курс неизвестной истории. Евреи, которых не было”, 2004 – А.З.)
Свобода и равноправие российских евреев. Была ли она достигнута в результате Октябрьской революции? Ни в малейшей степени! Мнимая свобода евреев обернулась свободой заключенного в концлагере. Раньше евреи сидели в “бараке усиленного режима”, а потом их перевели на общий режим – только и всего. Дореволюционная культура евреев была бесповоротно разрушена, религия подверглась преследованию с тем же рвением, что и христианство, капиталисты-евреи лишились своих заводов, банков и поместий, многим еврейским интеллектуалам вроде Пасманика и Жаботинского пришлось бежать за границу, спасаясь от вполне возможного расстрела. Евреев, выражаясь фигурально, переодели в казенное, обрили, сунули в руки винтовку и поставили в шеренгу “борцов за дело мирового пролетариата”. Попутно некоторую их часть использовали в качестве иноплеменных карателей, не открыв ничего нового – именно так использовали швейцарцев во Франции, кипчаков – в Хорезме.
Наверное, на протяжении всех лет прошлой войны фашисты отчаянно пытались в своём разбойничьем поведении совместить две трудно совместимые вещи – тотальное уничтожение миллионов и максимальное извлечение из них выгоды в виде подневольного, по существу, рабского труда. Очевидно, по этой причине еврейское гетто в окупированном Минске просуществовало гораздо дольше, чем в других городах Белоруссии, и агония многих тысяч евреев – минчан растянулась на долгие месяцы…Существует Богом данная людская память, которая сберегает всё. И в этом смысле глубинная память евреев бесценна. Она – пример верности идеалам предков, своей национальной сущности, способности к сопротивлению неправде. (Из выступления на торжественно-траурном заседании, посвящённом 50-летию уничтожения Минского гетто. Октябрь 1993 г. – А.З.)
*****
Шагал – гений мировой культуры, но он родился на нашей земле, воспитывался в здешней еврейской среде. Именно это обстоятельство делает его особенно близким нам, выделяет его из великого сонма гениев минувших лет… Шагал уехал от нас в Париж, и мировую славу завоевал там, а не у нас. У нас его упорно не признавали, а в 80-е годы советская власть и официальные художники клеветали на него потому, что он не наш, не коммунист, буржуазный художник, к тому же еврей. Да, он не наш! Шагал принадлежит всей Вселенной, к которой, к несчастью, хотим принадлежать и мы. Не прокляты ли мы Богом за нашу глупость?! (Из статьи ” Шагал принадлежит всему человечеству ”, июль 1992 г. – А.З.)
*****
Осенью сорок первого года, когда вермахт приступил к ликвидации еврейского населения в малых городах Белоруссии, один старый сельский учитель, человек очень воспитанный и интеллигентный, знавший немецкий язык и читавший Шиллера в оригинале, потрясенный трагедией уничтожения тысяч безвинных жителей местечка, отправился к немецкому коменданту с целью открыть ему глаза на всю бесчеловечность действий властей. В противоположность учителю комендант оказался невежественным солдафоном из тех немцев, которые до 33-го года были представителями люмпен-пролетариата, а с приходом Гитлера к власти сделали военную карьеру. Комендант долго не мог взять себе в толк, чего хочет этот старик белорус. Его, конечно, удивило, что тот неплохо говорит по-немецки, но – культура?.. Традиции – христианские и гуманистические? Гете и Гейне? Коменданта, конечно же, не слишком заботили проблемы культуры, – он был поглощен выполнением приказа командования относительно “окончательного решения еврейского вопроса”. Ему очень досаждали эти местечковые евреи, которые бесконечно изворачивались, лгали и не подчинялись его требованию дружно и организованно идти в яму, и его солдатам приходилось немало поработать, чтобы добиться повиновения. Что же касается Гейне, то тот – “сам жид”, об этом ясно было написано в газете “Дас шварце корпус”, которую регулярно читал комендант, так кого же защищает этот взволнованный и плохо одетый интеллигентишка из местных? Уж не шпион ли он, подосланный комиссарами? И чтобы разом разрешить сомнения и покончить с “заумной болтовней”, комендант приказывает пристрелить и учителя. Благо тот не убегает и не сопротивляется. В еврейской шеренге, уже уложенный для расстрела в яму, он лег последним, с самого края. Да, война и культура – несовместимы, они существуют в различных сферах и разговаривают на разных языках. В течение тысячелетий выработанные общечеловеческие истины чужды для войны и непостижимы ею. (Из интервью для газеты “Дойче Фольксцайтунг ди тат”, 1985 – А.З.)
В своих довольно провокативных “Протоколах сионских мудрецов”, опубликовать которые отважилось три года назад только “Новое время” (остальные блюли политкорректность), Михаил Веллер озвучил главный парадокс еврейского самосознания: страшно глядеть в зеркало и понимать, что ты видишь ЕВРЕЯ. И то правда: ЕВРЕЙ – это всегда другой, вторит Веллеру Александр Мелихов в “Изгнании из Эдема”. Всегда чужой. И вдруг – я. Не я, не может быть, избыть немедленно! Не избывается. Это клеймо несмываемое…. Тут действительно виден почерк Бога, который, как правило, мало думает о человеческих трагедиях, когда осуществляет свои планы. Еврей запрограммирован. Перепрограммировать себя ему не дано. Единственный вариант – самоуничтожение, но и оно каким-то косвенным образом сработает на осуществление программы. Евреи заброшены в мир с некоей целью, гадать о которой можно бесконечно, – осуществление ее пока далеко, и даже главные специалисты в еврейском вопросе – антисемиты – не пришли пока к единому мнению относительно конечного результата еврейской многовековой деятельности в мире. Одни говорят, что цель евреев – установление своего господства и небывалой диктатуры. Другие – что евреи, напротив, стремятся к максимальной свободе, предельной эмансипации личности, и такова, следовательно, генеральная интенция всемирной истории. Третьи резонно замечают, что еврейская мораль двойственна, а потому судить об их цели преждевременно: с одной стороны, евреи действительно выступают носителями идеи свободы, бунта, нонконформизма. Нет такого национально-освободительного движения, в котором они не сыграли существенной роли (если вообще имелись на данной территории), нет такой революции, которую бы они не поддержали, и такой интеллектуальной моды – чаще всего деструктивного свойства, – адептами которой не выступили бы. Но это, что называется, внешняя, экстравертная сущность еврейства; внутри же еврейского социума господствуют законы предельно жесткие, регламентирующие каждый шаг. Воистину, никакая другая нация не сохранилась бы в рассеянии! Исключение составляют разве что цыгане, чей имморализм еще более последователен, но не столь хитер, как еврейский морализм: сохраниться как нация цыгане смогли, а для переделки мира у них кишка оказалась тонка. Может быть, это некая неудачная проба перед тем, как распылить евреев. Так вот, сильнее всего в так называемом еврейском вопросе меня мучает именно иудейская двойственность, строжайшее запрещение себе всего того, что евреи требуют разрешать другим! Вестники свободы и эмансипации, внутри своих общин они не допускают ни свободы, ни эмансипации; ловко разделываются с диссидентами вроде Спинозы; неуклонно блюдут касты и по мере сил препятствуют межнациональным бракам (вопреки легенде о том, что “подкладывают” своих развратных дочерей чистым, но похотливым русским витязям). Возвещая свободу от национальных предрассудков, сами евреи скованы ими по рукам и ногам; проповедуя интернационализм, сами оказываются жесточайшими националистами. Занятно и то, что, считаясь плохими солдатами в этнически чуждых армиях, сами евреи в своей собственной израильской армии демонстрируют чудеса храбрости, патриотизма и технической оснащенности. Поистине, их послали разрушить чужие дома и возвести собственный! Эта версия (или, если хотите, интеллектуальная спекуляция) оскорбляет меня самого. В конце концов, мой дед прошел всю войну, хотя имел возможность получить бронь, и воевал отлично. Моя мать, наполовину еврейка (а полуевреев, по справедливому замечанию антисемитов, не бывает), терпеть не может демократию и тяготеет к просвещенной монархии, а русскую литературу, которую всю жизнь преподает, знает много лучше Александра Проханова – почему-то я уверен в этом. Да можно набрать миллионы единичных отклонений от описанной схемы – однако поколебать меня довольно трудно…Вот до чего в своем логическом развитии должна дойти конспирологическая гипотеза антисемитов: христианство придумано иудеями исключительно для того, чтобы сбивать с панталыку другие народы. Выдумка поистине бесовская, неотразимо привлекательная, как всякая апокалиптическая секта: стремление к смерти в человеке не менее сильно, чем инстинкт самосохранения, и игра на этой темной, подспудно-эротической страсти – вполне в духе еврейства. Христианство — гениальная обманка, заброшенная в мир: вы не ищите себе сокровищ на земле, а мы тем временем их подберем! Вот так в общих чертах выглядит функция еврейства в мире при беспристрастном рассмотрении. Не исключено, что перед нами еще одна замечательная обманка, с помощью которой еврейский журналист пытается одурманить русских, чтобы их же потом тем верней обвинить в антисемитизме. Известно ведь, что еврейский вопрос поднимают чаще всего сами евреи — чтобы сыграть на своей угнетенности; отдельные евреи вроде Александра Гордона это уже поняли, но продолжают бессознательно осуществлять свою миссию, провоцируя и дробя русское общество. Но кто же вложил нам эту способность увлекательно излагать, дурманя чужие головы? Кто сделал евреев подлинными королями журналистики? И не есть ли это часть генерального плана? Нечто подобное чувствую я, когда смотрю в зеркало — и вижу в нем еврея. А потом перечитываю свои статьи — и нахожу в них то же самое. Думайте, думайте. А я пойду пока воспитывать своих русских детей, рожденных от коренной сибирячки. Кто вложил мне эту тягу исключительно к русским, к активному освоению чужих пространств, к засеванию своими семенами все большего числа территорий? Никогда не любил ни одну еврейку. (Из статьи ”Московское время: семь–сорок” в журнале ”Родина” 4.05.2002 – А.З.)
*****
Начнешь защищать евреев – сразу признаешься в собственном еврействе, да еще и злокозненном, злонамеренном, лживом, передергивающем и проч. А одобрять солженицынскую работу, с ее уж очень явной пристрастностью и очень специфическими выводами, – тоже выходит как-то не того. Для большинства либералов (кроме самых оголтелых) Солженицын остается святыней.Мне кажется, национальный вопрос – главный вопрос 21-го века и зачем убегать от этой темы. Мне кажется, что от осмысления роли русских в российской истории, роли евреев в ней, мы все равно не уйдем. Почему об этом не поговорить открыто? Я сам еврей, я с удовольствием такие разговоры веду. Во мне есть и русская половина, она определяет все мои поступки, а еврейская определяет все мои убеждения. Они находятся в жестком клинче между собой, я с удовольствием выслушиваю их споры…Я думаю, здесь обратная зависимость – национальность не определяет убеждения, а убеждения определяют национальность. (Из интервью на радио ”Свобода” 1 февраля 2004 года – А.З.)
*****
Нашим почвенникам, конечно, давно уже хотелось, чтобы евреев обругал кто-нибудь безусловно авторитетный. Кто-то, чьего авторитета не подорвешь. Не шизофреник Климов, не бездарный Личутин, не эзотерик-евразиец и не сектант-фанатик, а человек с мировой славой и безупречным прошлым. Даже Шафаревич не потянул – гуманитарии не могут оценить всей его математической гениальности. Теперь они вроде как дождались. В защиту русского ксенофобского почвенничества высказался человек, чьего авторитета, как полагают современные славянофилы, уже ничем не подорвать…
8 Первый том был, конечно, подступом: там доказывалось, что никто евреям особенно не мешал жить себе в России и чувствовать себя прилично. Погромов было не так чтобы уж очень много, а возможностей работать на земле предоставлялось сколько угодно. Но вот – не хотели они на землю, не чувствовали к тому таланта; во второй книге евреям опять ставится в вину тот факт, что они ну никак не желали пахать в Биробиджане и в случае чего его защищать. Отчего-то палестинскую землю они могут почувствовать своей, а русскую – не желают; наверное, хотят, шельмецы, в теплый климат. Правда, в Израиле слишком даже жарко и пустыня кругом… Наверное, это специфическая нелюбовь евреев к России: любую почву пахать они готовы, но вот эту – нет. Зато возглавить революцию, или оседлать перестройку, или занять командные высоты в русской культуре – это для них милое дело; и даже попавши в лагеря (иногда, случается, попадают туда и евреи) – они тут же устраиваются на лучшие места, “придурками” (!), и все потому, что свои своих тащат!
* Где один еврей устроился – тут же десятеро рядом. Подкормка идет с воли, денежки – ну и подкупают (начальники лагерей ведь тоже в основном евреи). А чтобы русский русскому помог – ни-ни! и денежек с воли не пришлют! Главное же – если и найдется честный еврей, который захочет не в санчасти где-нибудь греться, а на общих работах мучиться, – так его ж с обеих сторон и просмеют. И евреи не поймут, и русские не оценят. Потому – если ты еврей, то должен быть в месте теплом и хлебном, иначе не за что будет и ненавидеть тебя…
* Евреям пришлось стать в России и публицистами, и мыслителями, и революционерами, и контрреволюционерами, и комиссарами, и диссидентами, и патриотами, и создателями официальной культуры, и ее ниспровергателями, – потому что этого в силу каких-то причин не сделали русские. В силу этих же причин русские отчего-то не проявляют той самой национальной солидарности (не только этнической, кстати, – поскольку евреи ведь вообще не этническое понятие), которая так раздражает Солженицына в евреях… Серьезный исследователь задал бы в этой ситуации вопрос: отчего русские с такой легкостью перепоручили все свои главные функции этим неприятным евреям?! Ведь действительно неприятным: я всем сердцем ненавижу эти подмигивающие и подхихикивающие диссидентские компании еврейской молодежи, где ругают и презирают все русское, а сало русское едят. Раньше были варяги, тоже неприятные…
* Объяснений напрашивается два: либо русские хотят, чтобы кто-нибудь всегда был виноват, – и поэтому сами ничего делать не удосуживаются, а валят все в итоге на евреев. И царизм погубили евреи, и революцию – евреи же, и Советский Союз – они же. Либо – и это случай более сложный – русский народ вообще не заинтересован ни в какой сознательной исторической деятельности, потому что у него другая программа, а именно – азартное, садомазохистское самоистребление под любым предлогом… Тогда остается признать лишь, что евреи губительны не для всех народов, а исключительно для тех, которые не желают делать свою историю самостоятельно. Ну подумайте вы сами: революция, давно назревшая, да все не получавшаяся, – мы. Контрреволюция, то есть большой террор, – обратно мы. Атомная бомба, водородная бомба, НТР, авторская песня, кинематограф и даже патриотическая лирика – все мы. Кто двигает вперед русский стих и модернизирует прозу? Да обратно же мы; сколько можно!, Пастернак, Мандельштам, Бродский, Аксёнов, демонстрация в защиту Праги в 1968 году, что и сам Солженицын не преминул отметить… Богораз, Даниэль… Да что ж это такое! Почему Ельцина и Путина поддерживал еврей Березовский, а обличал еврей Шендерович?! Вам что, безразлична судьба вашего президента – если даже активнейший и мудрейший из русских, Александр Солженицын, только и нашел поговорить с Путиным, что о судьбе русских лесов?.. Разумеется, я мог бы много интересного понаписать о еврейской “двойной морали” – о космополитизме “на экспорт” и национализме для своих; и о “демократии” на экспорт при полном тоталитаризме для своих… Что есть, то есть.
* Такова заложенная в евреев программа, часто ими не сознаваемая, но тут уж надо уходить в метафизические дебри. Это и без меня есть кому сделать, хотя если кто заинтересуется – готов и я, в меру скромных способностей. Но здесь позвольте мне ограничиться рассмотрением единственного вопроса – или, если хотите, констатацией единственного факта: евреи сыграли такую, а не иную роль в русской истории потому, что в силу особенностей местного коренного населения им пришлось стать русскими. Русские по каким-то своим тайным причинам от этого воздержались. Возможно, их подвиг еще впереди.
*****
Отношение еврея к ассимиляции сильно зависит от меры его таланта в избранной области. Чем талантливей человек, тем естественней для него поиск широкого контекста – и, соответственно, масштабной конкуренции. Конкуренция для таланта – не бремя, а полезный, необходимый вызов, возможность более широкого и напряженного диалога. Чем мельче талант, тем сильней (и объяснимей) его желание сузить соревновательное поле, соотнестись не с планетарным, а с узконациональным масштабом. Центробежное развитие для таланта естественно, центростремительное – почти всегда насильственно… Всякое «местничество», «землячество», опора на имманентности – признак недостаточности масштаба: человек состоялся настолько, насколько сумел преодолеть эти изначальные данности или, по крайней мере, выйти за их рамки. Держаться за них – значит сознавать слабость собственных творческих потенций, всю жизнь ходить на помочах… Сама идея Израиля, которую часто пытаются выдать за возвращение народа на его исконную территорию, к его национальным святыням и национальному же образу жизни, представляется мне ложной, как всякое возвращение… Израиль совершенно необходим тем, кто может состояться только в Израиле; для тех, кому непосильна миссия народа в рассеянии, должно быть «место на земле». Однако абсолютизация такого выхода и пропаганда его – уже серьезная ошибка, хотя объяснима и она: чтобы бегство из рассеяния «на землю» выглядело героическим, нужно как можно громче кричать о единственности и божественной предначертанности именно такого поворота еврейской судьбы. Эренбург в 1922 году писал обо всем этом подробно, он же является автором знаменитой метафоры насчет соли и солонки: соль необходима, она растворена в мире, но собирать всю соль на одной почве – значит сделать ее бесплодной. Подобные вещи писал и Борхес – см. новеллу «Недостойный». Выбор Эренбурга, Пастернака, Бабеля и других сторонников ассимиляции вполне нагляден: они не потерялись в русском и мировом контексте и – более того – во многом сформировали его. Достаточно сравнить прозу и публицистику Жаботинского с творчеством этих авторов – и генезис его мировоззрения станет понятен. Призыв к отказу от ассимиляции – есть, в сущности, призыв к безнадежной и унылой провинциальности; собираться на Ближнем Востоке, чтобы на свете появилась еще одна ближневосточная страна, – непростительное отступление для народа, сумевшего превратить изгнание в подвиг и создать высочайшие образцы культуры именно благодаря внутреннему конфликту.
Разумеется, все сказанное предельно субъективно, и я хорошо представляю себе реакцию классического «русского израильтянина», обретшего в Израиле новую идентичность, на эти слова. К сожалению, такая реакция служит лучшим – и отнюдь меня не радующим – подтверждением моей правоты (Из беседы на сайте booknik.ru 21.05.2008 – A.З.)
*****
Пора назвать вещи своими именами: никакая иудео-христианская цивилизация (и уж тем более культура) не воюет в лице Израиля с антицивилизационным и ужасным арабским миром. Воюют два ближневосточных народа, одинаково жестоковыйных и непримиримых. Да, на многих из тех, кто воюет с израильской стороны, лежит налет той самой христианской культуры, которая для меня свята. Они свободно цитируют Бродского и Мандельштама, а также дружат с компьютером. Но этот налет цивилизации не делает их менее жестоковыйными — напротив, такая мимикрия в чем-то даже более опасна… Просьба к этим людям у меня ровно одна: не надо мне доказывать, что они защищают мои ценности. Не надо называть эти ценности иудео-христианскими. Не надо устанавливать связь между будущим Израиля и Европы… Не станем обозначать правых и виноватых, не будем дотошно выяснять, кто в каждом конкретном случае виноват в гибели мирных граждан… Я далек от мысли обвинять Израиль в чрезмерной жестокости и неадекватности ответа. Я об одном прошу: не пытайтесь внушить нам, что это наша война и что вы защищаете нас. (Из статьи «Не примазывайтесь!», журнал «Профиль», №10, 2009 А.З.)
*****
Важно не то, зачем в России опять понадобился антисемитизм: ясно, что эта тема вбрасывается всегда, когда нужно на кого-то отвести накопившуюся злобу. Америка в этой функции временно невостребована, Украина давно надоела, да и недостаточно она величественна, чтобы списывать на нее все наши проблемы. А евреи годятся, и эта тема вдобавок позволяет от многого отвлечься. Проблема в ином: насколько антисемитизм в России действительно актуален, насколько он распространен, действительно ли Толстой – как полагает Невзоров – высказал то, о чем думают миллионы. И тут мне хотелось бы несколько скорректировать термины: россияне охотно спорят об антисемитизме и даже поигрывают в эту игру, но реальных, что называется, бытовых антисемитов я среди них почти не встречал. Это как Василий Ливанов, отлично понимающий, что он грешит против истины и вкуса, но тем не менее говорящий Путину – даже, мол, не думайте уходить, вся Россия вам это внушает! А что Конституция подсказывает нечто иное, так это бог бы с ней, кто ее слушает. Так вот, Ливанов так не думает, не беспокойтесь. Ему просто нужны ощущения, которые он испытывает при таком общении с верховной властью. Точно так же и некоторые россияне любят порассуждать о том, что евреи во всем виноваты – есть какая-то гордость, какое-то легкое садическое удовольствие в постоянной угрозе погрома, – но вообще-то погромные настроения и сто лет назад были тут присущи ничтожному проценту народа, а сейчас они ему и вовсе чужды. Евреев почти не осталось, в употребление ими христианской крови никто не верит, чеченцы и китайцы выглядят гораздо более серьезной угрозой – короче, Россия вовсе не так озабочена мировым еврейством, как ей самой кажется. Еврейский вопрос для нее давно неактуален. Спровоцировать погромы никому не удастся, да похоже, что и не хочется.
Как-то машинально это все, честное слово. Россия даже радикального ислама не очень боится, потому что сосуществовала с мусульманами долго и мирно и всех уравнивал один государственный гнет. А еврей – да рядом с ним вся жизнь прошла, и среднестатистический россиянин прекрасно знает, кто тут сегодня хозяин жизни. Уж никак не Шендерович, не Макаревич, да и не я, грешный. Антисемитизм часто сравнивают со стыдной болезнью, но у сегодняшних россиян он протекает в легкой, хронической, почти незаметной форме. Не то беда, что россияне не любят евреев, а в том, что им евреи по фигу, как, собственно, и они сами.
Вот об этом зазоре между риторикой и практикой всегда надо помнить тем, кто предупреждает сегодняшнюю Россию о всякого рода рисках. В том и беда, что все это игры, третьесортный театр, в котором никто ни во что верит, и по любому Гамлету, по любой Офелии отлично видно, что в гримерке их ждет сумка с бледными сосисками. Антисемитствуют спустя рукава, патриотствуют вполсилы, неистовствуют вполнакала, и даже пассионарии Новороссии не скрывают своих истинных мотивов, хотя и повторяют все правильные слова. И это хуже любого антисемитизма, потому что погромщика можно переубедить. А есть такие, которым все равно, кого громить, и со временем они так же радостно кинутся топтать своих нынешних хозяев. И переубедить их не удастся, потому что не в чем.
Вот что бывает с теми, кто опирается на гопников, но понять этот урок они обычно уже не успевают. ( Об антисемитском высказывании Петра Толстого. Источник: «Собеседник» №4-2017 , 31 Января 2017 – А.З.)
Комментарий: В феврале 2007 года в Иерусалиме в рамках международной книжной ярмарки проходил фестиваль русской книги. Российскую делегацию возили по святым местам и достопримечательностям Израиля. Культурная программа чередовалась с выступлениями в разных городах. Но как бы писатели ни пытались склонить читателей на литературные темы, публика неизбежно возвращалась к вопросу: «Как вы относитесь к Израилю?» Дмитрий Быков сообщил, что, по его мнению, «Израиль – историческая ошибка», и «задача соли плавать в общем супе, а не собираться в одной солонке». Вот, что ответил ему Игорь Губерман по этому поводу: «Я слышал эту вашу теорию, и это, по-моему, херня, простите меня, старика. Вы говорите много херни, как и положено талантливому человеку. Наверное, вам это зачем-то нужно – может, вы так расширяете границы общественного терпения, приучаете людей к толерантности, всё может быть. Я вам за талант все прощаю. Но не задумывались ли вы, если серьезно, – что у евреев сегодня другое предназначение? Что они – форпост цивилизации на Востоке? Что кроме них, с их жестковыйностью и самоуверенностью, и долгим опытом противостояния всем на свете, – кроме этого никто не справился бы? Ведь если не будет этого крошечного израильского форпоста – и весь этот участок земли достанется такому опасному мракобесию, такой агрессии, такой непримиримой злобе, что равновесие-то, пожалуй, и затрещит. Вот как выглядит сегодня миссия Израиля, и он, по-моему, с ней справляется. Да и не собралась вся соль в одной солонке, она по-прежнему растворена в мире. Просто сюда, в самое опасное место, брошена очень большая щепоть. Евреи, живущие здесь, – особенные. От прочих сильно отличаются. Ну, и относитесь к ним, как к отряду пограничников, к заставе. Характер от войны сильно портится, да. Он хуже, чем у остальных евреев. Раздражительнее. Ну, так ведь и жизнь на границе довольно нервная. Зато остальным можно чувствовать себя спокойно…».
Торговлю и ремёсла в нашем крае развивали евреи. И следует сказать, что в этом направлении они значительно оживили наш край и принесли ему много пользы… Кузнецы, портные, сапожники были люди первой важности и уважаемы в сёлах. К ним приходили временами не только по делам их специальности, но и так себе: «поговрить с умными людьми», поговорить о разных делах и т. д… Евреи старались уменьшить цены на продукты, как в ремёслах, так же в торговле; они обходились мелочью, ибо физические потребности были у них очень невелики. Благодаря посредничеству всюду бывавшего еврея-скупщика, крестьянин сбывал на месте все свои продукты. А скупщик-еврей при всей своей большой работе был так же бедный, как его сосед – крестьянин, хотя еврей и водки не пил. Приписывать только одним евреям специальность торгового махинаторства и спаивания народа водкой – нельзя: мы хорошо знаем, как в великороссийских губернях славянские «купцы-кулаки» и «целовальники» эксплуатировали проживающих там селян в несколько раз больше, чем еврейский торговый класс наших селян.
*****
Mощная сила белорусской земли придала особый духовный и внешний облик белорусским евреям. Теперь они отличаются от всех других евреев…Не соответствуют истине заявления большинства антисемитов, что евреям не присуще чувство любви к той земле, на которой они живут. Утверждать такое – противоречить законам природы. Другое дело, что эта любовь отмечена особым трагизмом из-за надуманных преследований различными антисемитами и «жидоедами», стремящимися не только ограбить и уничтожить евреев, но при помощи различных кровавых наветов оклеветать и оплевать их душу, что делает любовь к земле, на которой они живут, нервной, болезненной и непонимаемой представителями других наций. ( Из литературно-исторического исследования «Евреи в Белоруссии» – А.З.)
