Евреи глазами именитых друзей и недругов

Archive for March, 2010

 *****

Еврейская тема неисчерпаема. Евреи значили для Польши очень многое. И не только потому, что в стране жили миллионы евреев – польских граждан, но и потому, что они оказали большое влияние на польскую культуру, литературу, кинематограф. Они стали частью наших традиций, обычаев. Ведь Польша была и их родиной. И если мы рассказчваем о Польше, то надо говорить и о евреях. Тем более что здесь случилась одна из самых страшных еврейских трагедий. Существует мнение, что немцы устроили Холокост именно на нашей территории, потому что поляки – антисемиты. Это не так. Немцы – люди практичные. И они считали: если уничтожать евреев, то делать проще это там, где их много. А в Польше было три миллиона евреев. Так что дело тут не в антисемитизме. Кроме того, не принимается во внимание одна решающая вещь – только в Польше последовательно воплощался в жизнь приказ Гитлера: каждый поляк, который укрывает еврея, карается смертью. И не только он сам, но и вся его семья. Не столь уж сложно быть героем за собственный счёт, но каково им быть за счёт жены, детей, старой матери? А немцы очень последовательны. Там, где находили еврея, уничтожали всю семью. Это очень страшно! Об этом надо помнить! Естественно, антисемитизм присущ не только нашей стране. Он появляется и там, где евреев нет вообще – вот что поразительно. Многие до сих пор исповедуют принцип Геббельса: ”Кто является евреем – решаю я!” И я думаю, что, подобно Геббельсу, сегодня поступают все те, кто разжигает антисемитизм, использует его в политичеслой борьбе. ( Из книги Владимира Молчанова и Консуэло Сегуры ”И дольше века…” – А.З.)

Комментарий:  Во многих фильмах (“Канал”, “Самсон”, “Земля обетованная”, “Корчак” и др.)   кинорежиссер рассматривает судьбу евреев в Польше во время Второй Мировой войны и их взаимоотношений в это трудное и непростое время с польским населением страны. Это трудная и очень чувствительная тема, от которой А. Вайда не только не ушел, но и постарался дать ей свою интерпретацию и свое толкование. Не везде и не всегда и не во всем можно быть согласным с ним, но нельзя не признать, что А. Вайда взял на себя трудную миссию в том месте, которое многие из его современников предпочли обойти. И в заключение слова самого Анджея Вайды: «Это была тема, над которой мы должны были работать с 1945 года. Мы должны были делать все возможное, чтобы залечить эту рану. Но коммунисты делали все возможное, чтобы манипулировать этим и эта рана так и осталась незалеченная. Те, кто пытались делать что-либо, лучше или хуже, с большим или меньшим художественным и интеллектуальным успехом, это те, кто хотел внести какой-то вклад, разбираясь с этой проблемой. Я не ожидаю, что мои фильмы не будут подвергнуты критике. Но вы не можете усомниться в моих добрых намерениях». Анджей Вайда признан одной из ведущих фигур в польской кинематографии, лидером «польской школы кинематографии». Вне всякого сомнения это очень заметная фигура и в европейской и мировой кинематографии двадцатого века.

 Оно живет во мне (еврейство – А.З.) помимо воли, я чувствую его во всем. Ощущаю себя еврейкой и очень рада, что во мне это оказалось. Причем ощущаю до такой степени, что это происходит помимо моего разума. Приезжая в Израиль, я знаю, что вернулась на родину; и у Стены Плача плачу вместе со всеми. В девяностом я чуть было не уехала с актерами, создавшими “Гешер”, уже и документы подала, и детей оформила, но в последний момент испугалась, что придется все начинать с нуля…

*****

Пришлось стать Васильевой просто потому, что в Театре сатиры, где я тогда работала, все очень настаивали. За границу с фамилией Ицыкович трудно было выезжать. Это большая, серьезная для меня тема. Я виновата, что избавилась от своей фамилии – не надо было этого делать, мне нет оправдания, но тогда я не была еще бойцом. В театре Сатиры заведующая отделом кадров велела мне поменять фамилию перед итальянскими гастролями, заявив, что иначе я никуда не поеду. Во мне тогда чувство гордости за свой род совершенно перебивалось одним желанием – быть актрисой и играть. Теперь я думаю, что моему папе все это было бы обидно. Но тогда я ничего не могла изменить…В Иерусалиме меня просто трясло от потрясений. Какое это колоссальное ощущение слияния с историей, когда ступаешь по этим святым камням или заходишь в Храм Гроба Господня… А Стена Плача – это вообще не поддается описанию. У меня было такое чувство, будто меня разрезали, распахнули и вывернули наизнанку. Я чувствовала себя совершенно беззащитной и в то же время понимала, что в эти минуты со мною ничего случиться не может…

Мои родители – евреи… Это далеко не первый мой визит в Израиль. Первый раз я был здесь очень давно, во время съемок фильма Григория Натансона “Взбесившийся автобус”. Я играл (тут Верник улыбается) агента еврейской разведки, который в аэропорту Бен-Гурион вычисляет террористов и ведет свое расследование. По ходу сюжета мой герой встречается с красивой девушкой, разумеется, еврейкой. Часть любовной линии мы снимали на Мертвом море (к сожалению, как раз это не вошло в картину). И я был совершенно потрясен, очарован страной. Можно сказать, влюбился в нее с первого раза. А потом я приехал вместе с Юрием Карой, снимавшим “Мастера и Маргариту”. Мы работали здесь почти месяц. Были в Иерусалиме, Тель-Авиве, Назарете. Я играл Иуду. Но картина, к сожалению, так и не вышла на экран… Потом у меня был проект на телевидении, который назывался “Ночная жизнь городов мира”. Программа просуществовала несколько лет, я ездил по разным странам и континентам. Для каждого города мы придумывали разные истории. О Германии я рассказывал в образе барона Мюнхгаузена, о Испании – Дон Жуана, Италии – Казановы… Так со своей программой я доехал и до Израиля… Когда я был в Иерусалиме, вспомнил, что моя тетя всю жизнь мечтала побывать в этом городе, и я ей привез маленький камешек из Стены Плача. Я думаю, что это в ее жизни был самый дорого подарок, и вообще самая дорогая вещь… Она умерла в Москве, и на ее могилу я положил этот камешек. Может быть, я не очень отдавал себе в тот момент отчета, но тогда у меня возникло ощущение причастности к истории еврейского народа, ощущение связи…Я несколько раз был в Иерусалиме. И я почему-то не чувствую себя в этом городе туристом. То есть я не могу ходить, крутить головой по сторонам: вот сад, вот – церковь, вот – мечеть, а вот Стена плача. Для меня это не только исторические памятники. Я ощущаю Стену Плача как кусок истории моего народа. Что-то такое глубинное, что не поддается объяснению словами. Я ее чувствую на другом уровне… Наверное, на генетическом… Я наслаждаюсь пребыванием в Израиле, я получаю огромное удовольствие от страны. Но я очень люблю Москву. Там я родился, там мой дом, семья, друзья, работа, там мой родной язык… В московской круговерти не то что еврейские, а простые человеческие обычаи не успеваешь соблюдать. Повидать родных, близких, посидеть с ними… Живешь в безумном вихре… Только вы не подумайте, что я жалуюсь. Мне нравится жить в таком ритме, я его сам и создаю. (Источник: www.peoples. ru. 23.03.2016 – А.З.)

*****

Тель-Авив — маленький, скромный, довольно чистенький провинциальный городок, построенный руками пионеров, наехавших сюда со всех концов света… Палестина очень мала и не может вместить многих. Арабы считают ее своей землей и ни за что не хотят отказываться от нее. Кроме того, развитию Палестины мешают различного рода причины, которых немало. Прежде всего, Палестину губит благотворительность, которая делает из живой и самостоятельной страны что-то вроде инвалида, живущего на общественном попечении… Здесь вечный антагонизм между еврейским и арабским населением, искусно разжигаемый и поддерживаемый заинтересованными иностранными кругами, что тормозит ее [Палестины] торговый и естественный рост…Палестину строила молодежь. В большинстве это люди интеллигентных профессий — врачи, адвокаты, архитекторы, студенты. Увлеченные идеей иметь собственное отечество, они, приехав в страну, горячо взялись за работу, не покладая рук, строили дороги, дома, возделывали землю, все создавали сами, не брезгуя никакой черной работой. Так был построен Тель-Авив, так были созданы и другие города и колонии…Старики, видят в Палестине только Святую землю, землю предков, на которую они приезжали умирать. У знаменитой Стены Плача, накрывшись покрывалами и раздирая на себе одежду, дряхлые миллионеры перед смертью замаливали свои грехи…Местные жители принимали меня очень тепло, так как подавляющее большинство эмигрировало в Палестину из России, и у всех сохранилась нежность и любовь ко всему русскому…Древнееврейский язык очень красив и звучен. Когда слышишь его, чувствуешь всю пламенность, всю горячность этой тысячелетней расы.
(Из книги “Дорогой длинною”, М., 1991 – А.З.)

Комментарий: Вертинский посетил Эрец-Исраэль (Палестину) в летние месяцы середины 30-х годов. Он прибыл пароходом в Яффо и переехал в Тель-Авив.,Под влиянием теплой атмосферы, окружавшей маэстро на Земле обетованной, родилось “Палестинское танго”, вызывающее настрой нежности у старших и молодых: ”Манит, звенит, зовет, поет дорога, Еще томит, еще пьянит весна, А жить уже осталось так немного, И на висках белеет седина”.

   *****

У меня бабушка была еврейка, и я очень горжусь этим. Кстати говоря, мой дед, забулдыга, который делал бочки и торговал серебряными вилками, отбил ее у Шолом-Алейхема. И отнюдь не только из уважения к бабушкиной памяти я очень тепло отношусь к евреям. Просто моя жизнь как-то так складывалась, что среди моих друзей, среди тех, кто вызывал у меня уважение и любовь, восхищение всегда было много евреев. Когда в 1940-м году я поступил в Щепкинское училище, у меня там был замечательный педагог – Борис Ильич Вершилов. Был руководитель Малого театра Илья Яковлевич Судаков. В армии во время войны – командир полка Глушенков, Герой Советского Союза. Я снимался у замечательных режиссеров – Юткевича, Райзмана. Все это не могло не оставить отпечатка. Кстати, с полковником Глушенковым была связана одна любопытная история. В конце войны я был адъютантом у полковника Александра Федоровича Синицына, офицера старой, еще дореволюционной закваски. Он очень тепло ко мне относился, потому что знал историю моего отца, большого военного, который носил четыре ромба и был расстрелян в 1937 году. Как-то мы сидели в гостинице “Европейская”, за столом были комполка Глушенков, Синицын, еще кто-то, и я тут же за столом. И Синицын, который никогда, поверьте мне, не был антисемитом, вдруг произносит такие слова: “Вот удивительно, в артиллерии, которая связана с интеллектом, с образованием, как мало у нас было евреев!”. И Глушенков говорит ему: “А вы посмотрите мои документы”. Я приподнялся, заглянул в бумаги. Там значилось: гвардии полковник, Герой Советского Союза, национальность – еврей. Синицын встал, застегнул китель и громко произнес: “Прошу меня извинить, господа офицеры!”. Это было прекрасно. В связи с этой историей не могу не рассказать свой любимый анекдот. Открывают памятник Суворову. И рядом с генералом стоит старый подслеповатый еврей. И спрашивает, картавя: “Товагищ генегал, это памятник Сувогову?”. Тот его передразнивает: “Сувогову, Сувогову”. А старый еврей ему в ответ: “Что вы мне подгажаете? Вы ему подгажайте!” Вообще говоря, многие еврейские анекдоты – они прямо взяты из жизни…А вот еще история из жизни. Был у меня любимый врач, Борис Ильич Якобсон. У него, к слову, на халате было пятнадцать орденов – в войну он был начальником санитарного поезда. Разболелся у меня палец на ноге, адская боль, даже скорую вызывали. Ничего не помогает. Пришел к нему, и вот такой у нас был разговор:
– Что у вас? – Болит палец. – Где? – На ноге. – На какой? – На правой. – Снимайте ботиночек… У вас хорошие носочки. Снимайте носочек, ставьте ногу на табуретку… Одевайтесь. Вы водку пьете? – Можно. Он достал спирт. Мы выпили, закусили гематогеном. – Что вы от меня хотите? – Хочу узнать, что меня? – Никто не знает. – А как мне лечиться? – Никто не знает. – А что же мне делать? – Терпеть! Но он меня все же вылечил. – Вы не предадите меня? – Что вы, доктор! – Советская власть запретила лечить льдом. Но я вас вылечу на всю жизнь. Придете домой, положите две тряпки в морозилку. Когда замерзнут, оберните больной палец тряпкой. Потом берите вторую, а эту – в морозилку. И так в течение часа. Так я совершенно забыл о том, что у меня был артрит. (Из интервью в газете ”Еврейские новоси” № 3 /27, 29.01.2003 – А.З.)

*****

Если бы вы знали, сколько их (баек, историй – А.З.) у меня воруют, за свое выдают. И по телевидению, и по радио, и в газетах. А сколько про меня врут! Недавно, например, услышал, что я — еврей. Даже попал в книгу «Евреи — народные артисты». Ну и пусть, мое жизненное кредо от этого не меняется…Мать у меня чистокровная чешка, отец — наполовину белорус, наполовину еврей. Если национальность считается по матери, значит, я чех…Начальник милиции, который когда-то давно выдавал мне паспорт, посмотрев на национальность моих родителей, спросил: «Белорусы — это же славяне?». — «Да», — говорю. «А чехи?». — «Тоже славяне». Так он мне в паспорте написал: «Русский». Вообще не понимаю, когда людей унижают по национальному признаку. В моей батарее на фронте служили люди 12 национальностей, но попробовал бы кто-то обидеть человека только потому, что он белорус или татарин. (Из интервью в еженедельнике ”Бульвар Гордона” № 19/107, 11 мая 2007 – А.З.)

****

Израиль не просто удивляет меня, он абсолютно потрясает, с каждым разом – по-разному и всё сильней! Перед самым вылетом нас предупредили, что здесь звучала тревога, и что она будет звучать снова. И людям надо знать, куда бежать прятаться, в какой подвал… Несмотря на это, ни один человек из нашего коллектива ни на секунду не задумался даже о том, чтобы «отпроситься» у меня с этих гастролей.
Однажды в Иерусалиме, в один и тот же вечер, играли свои спектакли в разных залах три театральные труппы: немцы, американцы и мы. Обстановка в вашей столице, в буквальном смысле, была очень взрывоопасная, – людям просто и открыто сообщили, что существует высокая вероятность совершения теракта. Немецкий режиссёр вышел на сцену и заявил: «Извините, мы сегодня играть не будем!» Американцы спектакль начали, затем остановились, сказали, что им страшно и ушли…Мы играли «Осенние скрипки», с Алисой Бруновной Фрейндлих в главной роли. Буквально за секунду до выхода на сцену, взглянув из-за кулис в зал, мы увидели три тысячи зрителей, заполнивших его до отказа и знавших, что американцы и немцы свои выступления прекратили или отменили вовсе. Тогда я обратился к Фрейндлих:
– Алисуля!.. Скажите!.. Даже если будет нам п..дец, будем играть?..
– Б..дь, – протяжно ответила великая актриса, – конечно!
И публика настолько ощутила это и оценила это, что в конце была овация, которая стоит всей жизни в искусстве.
…Я вспоминаю, как в эфире радио РЕКА я разговаривал с учителями и родителями ребят, погибших в теракте у дискотеки «Дольфи». На следующий день после трагедии мы прилетели в Тель-Авив, и я беседовал с ними. Там были еврейские, украинские и русские ребята… Знаешь, есть какие-то вещи, которые сегодня дороже славы, слов, вопросов, глупостей всяких… Эта земля феноменально чувствует людей неискренних, которые приезжают сюда только для того, чтобы зарабатывать…  Шолом-Алейхем работал, жил и спасался от погромов в одном львовском театре. Сегодня – это Театр юного зрителя, там и мне довелось работать. Бабушка Зигмунда Фрейда тоже родом из-под Львова; про Бруно Шульца я и вовсе молчу…Сейчас вдруг поймал себя на мысли, что гениальных украинцев из моего города вышло гораздо меньше, чем «наших»… Никогда раньше об этом не думал, и таки получается мало…Враньё! (О нелюбви к евреям на  Западной Украине – А.З.)  Никакой «нелюбви» нет! Не стоит путать отношение властей к евреям, скажем, в период коммунистического правления, и отношение простых людей. Я вспоминаю свой родной двор в самом центре Львова – евреев в нём было намного больше, чем поляков… Русских тогда во Львове вообще не было, они к нам потом на танках пожаловали и всё делали наоборот. А все мои друзья детства из нашего двора живут теперь в Израиле. В детстве, когда им бывало плохо, моя мама приглашала всех к нам, на обед. А сегодня, здесь в Израиле, меня зовут в гости и Фрида, и Моня, и Палечка… Антисемитизм – это не украинское понятие.  Знаешь, что сделал в своё время бывший мэр Львова, поэт Василий Куйбеда? Когда Украина получила свободу и «нэзалежнiсть», он поднял краном огромного бронзового Ленина на центральной площади города. И оказалось, что памятник, основанием своим, стоял на могильных плитах, свезённых с трёх разных кладбищ. Коммунисты не потрудились даже затереть фамилии умерших украинцев, поляков и евреев на этих плитах. Такое получилось человеческое единение трёх наций, что русские обходили это место далеко стороной… Так получилось, что «чуждой» для меня стала совсем иная среда. А детские годы, действительно были насквозь еврейскими. Вся кухня, которая у нас готовилась – у меня и в мыслях не было, что существует какая-то другая еда, кроме фиш или чолнт. В доме, где жила моя семья, двери всех квартир всегда были открыты. Не только еда с её фантастическими запахами кочевала из семьи в семью, но и традиции, нормы жизни. И эта искренняя и добрая дружба между поляками, украинцами и евреями для коммунистов была просто нестерпима. Спустя многие десятилетия, приезжая в Израиль, я хочу возвратить себе все нормы, забытые в далеком сказочном детстве. (Из интервью в Израиле Д.Айзику на сайте botinok.co.il 10.11.2007 – A.З.)

*****

Когда во Львов впервые приехал Никита Хрущев с женой, мне поручили подготовить пионерское приветствие в честь дорогого гостя. В то время я уже руководил детским театром во дворце пионеров и отобрал для выступления человек тридцать. Список передал в обком партии на утверждение. На следующий день меня вызвали: «Издеваетесь, товарищ Виктюк? Где здесь украинцы?» Говорю: «Я украинец». Оказалось, в списке сплошные евреи — Фельдман, Гельфман, Фабрикант… От меня потребовали заменить детей, чтобы секретаря ЦК поздравляли истинные, щирые украинцы. Я отказался… В итоге пришлось выпускать на сцену жидовское семя. Правда, КГБ подсуетился и переделал фамилии ребят на украинский лад — Фельдмановская, Гельфманский, Фабрикантчук… Дети, хохоча, подбегали ко мне и рассказывали, какие неграмотные дяди составляли списки…Прошли годы, ребята выросли и поняли, каково мне было оставить их на сцене. Зато сегодня я приезжаю в Тель-Авив, Нью-Йорк или Торонто, и все эти Фельдмановские и Гельфманские приходят на мои спектакли, пробираются за кулисы, гроздьями повисают на мне и рыдают…  Я читал стихи и вел концерт (речь идёт о том времени, когда он служил в армии – А.З.).  И вот один концерт помню. Выхожу в зал и вижу – одни старые евреи. Ну какие патриотические стихи про Родину, про партию и армию им буду читать? И, не спрашивая командира ансамбля, я читаю Иосифа Уткина, потрясающую поэму про Мотэле. Знаешь? Это гениально!!! А поскольку я воспитан во дворе, где много было евреев, и язык их я понимал…Я вставлял в поэму еврейские словечки… Такого успеха я за всю жизнь не помню! Они вскочили!!! На своем языке благодарили, и каждый что мог нес мне на сцену: конфетки, ручки, платочки. Когда я вышел за кулисы, там начальник уже орал: «Кто разрешил жидовье тешить?» Я запомнил это на всю жизнь. А на следующий день евреи все пришли с цветами. «Расстреляю, если сделаешь, как вчера», – прошипел командир. Что делать? Я вышел на край сцены, стал что-то говорить про вчерашний день, а они одними губами шептали: «Мотэле, Мотэле…» Единственное, что я мог сказать им, это «завтра», а завтра концерта не было. Но они поняли…Поскольку я воспитывался во дворе, где все говорят на всех языках, где двери в квартиры не закрывались (а это центр Львова), мы, дети, никогда не знали, кто какой национальности. И если была беда, то общая: кто деньги нес, кто еду. А все евреи уехали из нашего двора – кто в Америку, кто в Израиль, кто в Австралию. И когда я приезжаю туда, они приходят на выступления мои, они передают подарки моей маме. Я беру их, хотя мамы давно нет. И я привожу их во Львов, и мы несем на кладбище к маме. (Из интервью в газете ”Московский Комсомолец”  № 25782,  27.10.2011 – A.З.)

*****

Иногда меня спрашивают, ощущаю ли я себя евреем? Здрасьте! А кем еще могу себя ощущать?! Просто не люблю некое качество в некоторых евреях, когда все беды приписываются антисемитизму. Не прошел в институт, не дали дорогу на эстраду, не стал профессором – потому, мол, что я еврей. Возьмешь энциклопедию, справочник “Кто есть кто?” – какое количество академиков, врачей, артистов, великих людей – евреи!.. Многое из того, что сделано в мире хорошего, сделано евреями…Я не люблю этой темы вообще. Потому что мы, евреи, очень любим списывать все свои личные проблемы на антисемитизм. Я уверен, что это неправомочно. Огромное количество евреев: ученых и врачей, артистов и поэтов, музыкантов и художников v стали суперпопулярными, награжденными, обласканными. Возьмите наш цех: Хазанов, Жванецкий, Альтов…Талантливые, выдающиеся люди, они все равно замечены будут, независимо от национальной принадлежности.

*****

Возможно, это мелко для истории и той беды, которая преследует наш народ веками, но получилось так, что отец, ведущий строитель в городе, депутат, награжденный во время войны боевыми орденами, а после нее – орденами Трудового Красного Знамени и Ленина, не почувствовал на себе притеснений по национальному признаку. И я прошел путь без особых помех, не считая отдельных – от коллег. Если вы заметили, у нас в жанре юмора и сатиры “национальное меньшинство” – это Михаил Евдокимов. Остальные – Гена Хазанов, Михаил Грушевский, Клара Новикова, Фима Шифрин, Евгений Петросян (у него мама еврейка), Фима Александров (Зицерман)… Не столкнулся я с антисемитизмом и при поступлении в институт. Хотя первый раз и получилась осечка, но исключительно по моей вине. Я учился на последнем курсе строительного техникума, и, находясь на практике в Москве, шутя, пошел сдавать экзамены в ГИТИС. Прошел на “отлично” три вокальных тура, но у меня не было аттестата о среднем образовании, и получить его мог в техникуме лишь через два месяца. Поступил в ГИТИС уже после армии. И там антисемитизма не чувствовал, хотя это было время его пышного расцвета в нашей стране. Возможно, потому что служил в ансамбле песни и пляски МВО – коллективе творческом, где первый ряд оркестра занимали скрипачи с “носами” – лауреаты международных конкурсов, аспиранты Московской консерватории.

*****

Вы берете интервью у популярного народного артиста, который всю жизнь снимается на телевидении, работает на всех площадках и так далее. Кроме меня, бедного еврея, так же работают Геннадий Хазанов, Иосиф Кобзон, Евгений Петросян, у которого мама еврейка. А вы знаете, что считается не по папе – армянин, а по маме – еврей. А Владимир Спиваков, а Юра Башмет?! Лучшие музыканты, артисты, врачи. С кем же бороться, не пойму.? Я думаю, все это – от комплекса неполноценности. Многие люди нашей с вами национальности свои беды объясняют антисемитизмом.

*****

Мой папа родился и вырос в Белоруссии, в местечке Калинковичи – это в Гомельской области. Мама – на Украине, в Кривом Роге. У отца были простые родители: моя бабушка была домохозяйка, а дед работал слесарем на Путиловском заводе. Дед – участник первой мировой войны, почти неграмотный, но с мозгом министра. Расписывался почти крестиком. Есть такие люди, одаренные умом политического деятеля международного класса. Второй дедушка, мамин отец, был артистом еврейского театра, очень талантливый был человек, комедийный актер, пел хорошо.  Простые родители отца и интеллигентные родители мамы дружили. Их связывало одно – принадлежность к нации, традиции. Мои родители и бабушка с дедушкой, чтобы скрыть что-то от детей, говорили на идише. В Израиле многие старики говорят на идише, а на иврите говорит новое поколение. В России евреи ассимилированы и язык знают понаслышке. Татары, украинцы, калмыки, белорусы, все народы Кавказа сохраняют язык и письменность, но у евреев так не сложилось. Хотя была когда-то в Биробиджане создана автономия, но это выдуманное все, я бывал там много раз, это просто блеф. Понимаете, если бы в свое время были школы, где изучали бы родной язык, историю, может быть, что-то сохранили бы. Сегодня пришло время, когда открылись частные школы, где дети учат иврит, но их все равно очень мало. Конечно, я жалею, что не знаю языка. Что-то понимаю, но это больше из-за того, что когда-то в школе учил немецкий. Брату повезло больше, он воспитывался, когда прабабушка еще жива была, она была набожная женщина, читала Тору, молилась. А наш отец был коммунист, но не по принадлежности, а как бы… по духу… Отец умер шесть лет назад, а маме первого января будет 80 лет, она жизнерадостная такая девушка и очень оптимистично настроенная. Я не перестаю удивляться, глядя на нее. Не могу сказать, что она соблюдает все еврейские праздники и ходит в синагогу, но она смотрит все телевизионные программы на эту тему, хорошо знает историю народа. Она преподавала русский и литературу у меня в школе, была у меня классным руководителем, моей учительницей. Отец был учителем по жизни, мог дать совет в любой трудной ситуации. Он был очень мудрый, эрудированный человек, дружил со всеми моими ребятами. Мои друзья: Лещенко, Кобзон, Розенбаум – все ходили к нему, как к мудрому ребе. Они говорили: “Пойдем к Натанчику, посоветуемся”. Даже сейчас, когда я еду на кладбище и кто-то из них знает, то едут со мной, чтобы еще раз поклониться человеку, который им почти заменил отца… В Израиле я бываю только на гастролях, в гости мне туда некогда ездить. Вот недавно был на юбилее Розенбаума. В Израиле живет много родных – сестра мамы, ее дети и внуки. Папины родственники живут там давным-давно, с 70-х годов, они пережили все войны и катаклизмы, выпавшие на долю этой страны. Если бы святой человек, который 40 лет по пустыне водил свой народ, выбрал место поюжнее или посевернее, где есть нефть и растения! Я всегда удивлялся, когда видел в Израиле, в кибуццах, шикарные плоды: овощи, фрукты. Народ Израиля – героический: не просто трудится, а трудится, находясь в состоянии войны. Меня часто спрашивают почему я не пою еврейские песни. Я не знаю, как сказать, даже сравнить не с чем… Это все равно что в Англию приехать русскому человеку и петь английские песни. Я – русскоговорящий артист и в душе сохраняю принадлежность к прекрасной, жизнерадостной нации, но выходить на сцену и рассказывать об этом зрителю, я считаю, неправильно. Во время выездов в Израиль или в Америку мы вместе с партнером, Ефимом Александровым, делали несколько номеров с еврейскими песнями. Практика показала, что в любой стране в кабаках поют еврейские песни, и не хуже, чем профессиональные артисты. Если среди всей программы я сделаю “обязательный” номер: “Здрасьте, я приехал и выучил песню”, это будет искусственно, это – “псевдо”. Я когда-то пел на испанском языке, на чешском, на немецком… Ну, мне переводили, а я выучивал. Сейчас подними меня ночью, я встану и, как шпион, начну выдавать точные фразы с дословным переводом. (У нас, у артистов, которые имеют дело с текстами, в голове – компьютер.) То же самое будет, если я запою на иврите или на идише – я просто вызубрю. Лучше в душе поклониться предкам или болеть за народ, который борется один на один с терроризмом… Конечно, в масштабах страны антисемитизм всегда был. Но странная штука: если провести “журналистское расследование”, то во многих областях – медицине, науке, культуре, инженерии, архитектуре, живописи – вы найдете огромное количество евреев. Это области, куда “устроиться” было невозможно (знаете, некоторые любят говорить: “евреи везде устраиваются”). Нельзя устроиться так, чтобы тебя полюбили миллионы зрителей. Хазанов устроился? райкин был устроен? А они любимцы… Много артистов – Клара Новикова. Ефим Шифрин, и певцы, и танцовщики… Когда говорят: “В стране жуткий антисемитизм”, я спрашиваю: “Что же этот антисемитизм не победил мозги, энергию, оптимизм – то, что присуще еврейскому народу. Поэтому антисемитизм – это такое понятие положения. Когда выгодно, антисемитизм побеждает, если не выгодно: антисемитизм не смог ничего сделать – талант попер и победил! Болезнь многих евреев в том, что все беды они приписывают одному явлению – антисемитизму. Что касается Ефима, то он не сам взял эту фамилию. Он пришел ко мне молодым артистом – Ефим Зицерман. Я ему сказал: “Если ты собираешься не только работать в театре, но и сделать карьеру, то возьми другую фамилию”. А Олейников что? Настоящая фамилия Олейникова – Клявер, он взял фамилию жены, и я посоветовал Фиме последовать его примеру. Фима не стал от этого любить меньше свой народ. А для рекламы в этой стране (у всех артистов ведь есть звучные псевдонимы) я посчитал, что самая подходящая фамилия – это Александров. Вот и все, ничего страшного. Не в этом суть, важно помнить свои истоки, помнить своих родных и близких. И, как мне отец говорил, кланяться им при жизни. Потому что когда мы ходим и стоим у памятника, это мы себе дань отдаем. А тому, кто ушел, мы должны отдавать все при жизни… Носил ли я Звезду Давида? Мне говорили: “Есть два человека, которые не боялись на экране появляться со Звездой Давида, – Винокур и Розенбаум”. Но через некоторое время я понял, что это – непрофессиональная бравада. Я выступаю, я в образе, а у меня открыта грудь со Звездой Давида… Возникает диссонанс. Если я пою песню: “Да здравствует Израиль” или про еврейское местечко, тогда другое дело. В общем, я прикрыл это. Как была сделана фотография, где у Лещенко, Розенбаума и Винокура на груди нарисована Звезда Давида? Это мы дурака валяли. У Иосифа Кобзона был юбилей – 55 лет, мы пошли в фотографию, а рисовать было нечем, тогда мы взяли помаду у директора Саши Розенбаума, нарисовали Звезду Давида и написали: “Лева сын Иосифа”, “Вова сын Нели”. Так сфотографировались и подарили Иосифу на день рождения. (”Винокур дружит с фортуной”. Из интервью на сайте sem40.ru, 2002 – А.З.)

Комментарий: Рассказывают, что Владимир Натанович, примерный муж и отец дочери-балерины, на всех гастролях, пусть даже в Австралии, ежедневно звонит домой, на подмосковную дачу, и часами беседует с мамой. При этом он тепло-иронично называет ее «Анечкой» и «любимой девушкой». Коллеги, не чуждые формулы: «Время — деньги», как-то спросили, неужели ему не жаль времени на долгие разговоры? Винокур ответил: «Когда-нибудь у меня будет очень много денег, но позвонить уже будет некому».

На одном из концертов Винокур сразу, едва выйдя из-за кулис, заговорил об Анне Юльевне и рассказал ее любимый анекдот: «На день рождения евреи традиционно желают друг другу жить до 120 лет. Вдруг один говорит: «Хочу жить до 119-ти». Все удивились: «Почему?». Отвечает: «Чтобы написали: «Ушел безвременно»…»

 Что касается евреев — так сложилось, что это мученическая нация. Почему-то она вызывает у людей одно и то же злое чувство, которое не должно быть присуще человеку — зависть. Наш народ никогда не заслуживал и не заслуживает такого отношения к себе. Не будем приукрашивать нацию и возвеличивать ее как первую из всех. Как и среди любого народа, среди евреев есть разные люди. Мы знаем злобных кагебистов нашей национальности, а знаем и совершенно потрясающих людей — в литературе, в медицине и в прочих науках. Еврейская нация вообще очень разнообразна в своих оценках жизни и в образе жизни. Думаю, что так много говорят о евреях и думают о них потому, что это действительно талантливая нация. Евреи в громадном большинстве своем — творческие, гуманитарные люди, хотя я знаю среди них замечательных технарей и ученых. И в громаднейшем большинстве это люди, которые работают не только на себя, но и для других тоже. Раньше, когда мы жили при советском строе, для нас главными лозунгами были: «не думать о себе», «думать о Родине», «думать о партии». Сейчас мы в первую очередь думаем о себе, и это приносит пользу и родине, и партии. А самыми первыми, кто начал думать сначала о себе и о своих семьях, были евреи. Но при этом большинство евреев не хапают, а умеют делиться. Это замечательная черта, необходимая нормальному человеку. Сейчас, мне кажется, стало меньше отрицательных эмоций по поводу нашего пребывания на этой земле. (Из интервью на сайте Jewish.ru 23.10.2009 – А.З.)

*****

Я очень долго не осознавал своей принадлежности к еврейству. У нас в семье об этом не говорили, хотя меня и назвали еврейским именем Эммануил в честь маминого брата, погибшего во время одного из погромов. Однако, мои родители старались обходить эти печальные темы. Как и все, я был пионером, председателем совета отряда, дружины, вел всякие слеты, был героем – любовником во дворце пионеров в драматическом кружке. Некий перелом произошел, когда в один прекрасный день я вошел в свой класс и мой друг, который очень часто бывал в нашем доме, бросился ко мне с криком «Вы убили Кирова». Завязалась драка. Пожалуй, в этот момент я начал что-то осознавать.

*****

Знаете, я плохой еврей. Во-первых, не знаю своего языка, да и не мог его знать, потому что всю жизнь прожил в России. Да, мои родители евреи, но они тоже не говорили ни на идише, ни на иврите. Отец был упертым коммунистом. Только в самом конце жизни он начал понимать, что существуют иная реальность и другие модели жизни общества. А вот хороший я еврей потому, что не считаю наш народ сверхнацией. В нашем народе, как и в любом другом, есть подонки и мерзавцы, которые позорят нас. Но мы подарили миру много талантов, которые прославили еврейский народ в самых разных сферах. До совсем недавнего времени я ни разу в жизни не переступал порог синагоги, хотя несколько раз бывал с театром в Израиле. Даже мысли такой не возникало, и было непонятно, что такое синагога. В детские и юношеские годы я не общался с людьми, которые были знакомы с традицией. А у моей жены Ирины была прямо противоположная ситуация. Она выросла в Юрмале. С детских лет она с друзьями довольно часто ездила в рижскую синагогу. Так что мое появление в синагоге — полностью ее заслуга. Она взяла и отвела меня за руку к братьям-евреям. С огромным уважением отношусь к тем моим собратьям, кто соблюдает традицию. Сам я не молюсь и ничего не соблюдаю, но с удовольствием принимаю участие в самых разных еврейских мероприятиях. (Из интервью журналу ”Алеф”, 2004 – А.З.)

******

Прежде всего, хочу поприветствовать ваших читателей по-еврейски: «Шалом!» Мои родители – одесситы. И это была огромнейшая семья в Одессе – и со стороны мамы, и со стороны папы. У мамы было десять сестер и братьев, а у папы – одиннадцать. Когда я приезжал в Одессу, то за два месяца не успевал обойти всех, чтобы поздороваться. Сегодня, к моему большому сожалению, очень многие из них ушли из жизни. Я думаю, что бОльшая часть одесского кладбища состоит из моих родственников, поэтому я никогда не позволял себе в связи со своей национальностью преувеличивать значение своего пребывания в этой жизни по сравнению с людьми другой национальности. Я продолжаю считать, что на свете существует человек, а то, какой он национальности, меня интересует в меньшей степени. И желательно, чтобы каждый человек относился к другим людям по-человечески…

Мой старший брат окончил школу с золотой медалью, а тогда золотые медалисты имели право на поступление в любой вуз страны, но он из-за нашей национальности не смог никуда поступить – ни в Москве, ни в Ленинграде. Поэтому он окончил институт в Ростове. А со мной это бывало очень давно и, к счастью, крайне редко. Однажды в школе, как раз в 1950-е гг., во время «дела врачей», когда я вошел в класс (а я всегда был председателем совета отряда), ребята, с которыми я дружил, мне сказали: «Вы (евреи) – гады и паразиты». И тут же началась драка. Во второй раз подобный инцидент произошел намного позже, когда я снимался в фильме «Миссия в Кабуле», где играл первого секретаря дипмиссии советского правительства – латыша по фамилии Калнинь. Некоторые сцены должны были сниматься в Афганистане – в самом Кабуле – и в одной из соседних стран. Мы уже собирали чемоданы и готовились к тому, чтобы впервые выехать за границу и привезти оттуда какие-то подарки. Но когда до отлета оставалось буквально несколько дней, позвонил директор картины, которая снималась на «Ленфильме», и сказал мне: «Эмма, ты не летишь». Я спросил: «А почему?» И он, заикаясь, ответил: «Я сам не хочу тебе об этом говорить, а если ты хочешь что-то узнать, то в обкоме партии есть такой-то кабинет, где сидит человек, который сможет тебе дать все объяснения». Я действительно не понимал, почему не лечу в Кабул, поэтому я пришел туда. В кабинете сидела женщина с партийной «халой». Я ей говорю: «Вы знаете, вот такая странная история и ситуация…» А она мне отвечает: «В этом нет ничего странного, все из-за того, что вы – еврей». Я иногда бывал в цирке и видел, как клоуны выжимают слезы, брызгая из специальных трубочек. Тогда со мной произошло именно это, но больше ничего подобного со мной не происходило. (Из беседы на сайте www.isrageo.com 27.12.2016 – А.З.)

*****

Уважаемый Президент Обама, Вы станете первым американским президентом, который солгал еврейскому народу, как, впрочем, и народу американскому, сказав, что будете защищать Израиль – единственное демократическое государство на Ближнем Востоке – от всех его врагов. Вы сделали прямо противоположное. Своей пропагандой вы довели до того, что Израиль стал выглядеть врагом всех и каждого – и это нашло отклик во всем мире. Вы представляете Израиль греховным – и распространяете антисемитизм во всем мире. Вот что принесли Вы народу, давшему миру Десять Заповедей и большинство законов, по которым мы живем сегодня. Еврейский народ дал миру величайших ученых и философов и целителей от многих болезней, и теперь Вы играете в очень опасную игру, благодаря которой можете стать настоящим “великомучеником” в глазах неудачников и аутсайдеров. Но аутсайдеры, которых вы защищаете, – убийцы и преступники, стремящиеся уничтожить Израиль. ( Из открытого письма президенту Обаме летом 2010 года в газете The Washington Times – А.З.)

*****

Мой отец был профессиональным игроком в гольф в клубе Sunnydale в Скарсдейле, штат Нью-Йорк. Его учредили немецкие евреи, которым, в силу распространенных тогда предрассудков, не разрешали вступать в “христианские” клубы. Именно тогда я, хотя мне было всего восемь лет, узнал, что такое антисемитизм. Когда я был подростком, среди моих друзей было очень много евреев, и я уже тогда преисполнился уважением к этому прекрасному народу. Интересно, что когда мой отец сам был подростком, он работал кедди [помощник игрока в гольфе, в чьи обязанности входит перенос спортивного инвентаря] в том же гольф-клубе. Он был очаровательным ребенком, и члены клуба проявили участие к его судьбе, в результате он, хотя и происходил из бедной семьи, стал профессиональным игроком в гольф, хотя этот спорт считается развлечением богатых… Я горд тем, что стою здесь рядом с теми, кто поддерживает еврейский народ и ценит его наследие. В глубине души я хабадник и разделяю глубокое чувство солидарности с евреями — этим древним и прекрасным народом!.. Со времен Моисея еврейский народ дал человечеству беспрецедентно много… Библия рассказывает нам о людях, в жизни которых были как взлеты, так и падения. Их не сломили трудности, и мы должны брать с них пример. Мне импонирует то, что в иудаизме уделяется много внимания человеческим поступкам и добрым делам. Посланники ХАБАДа несут эту идею, поэтому мы делаем одно общее
дело. (Из  интервью изданию Shalom Life в октябре 2012 года – А.З.)

Комментарий: Джон Войт, голливудская звезда старшего поколения и отец Анджелины Джоли. Столь ревностная защита Джоном Войтом интересов еврейского государства на первый взгляд может показаться странной, принимая во внимания тот факт, что актер исповедует католицизм и не имеет в своей родословной еврейских корней. Однако это не мешает ему симпатизировать евреям. Войт неоднократно принимал участие в ежегодном американском телемарафоне Teleton Chabad, проводимом движением ХАБАД-Любавич. Актер поддерживает дружеские отношения с семьей посланника ХАБАДа в Калифорнии раввина Боруха Шломо Кунина. Войт изучает Тору, читает классическую хасидскую литературу и труды Седьмого Любавичского Ребе Менахема Мендла Шнеерсона.

****

Своих еврейских дедушек и бабушек я не знала. Папа был человек русской культуры, родом из Витебска, размешивал краски своему великому соседу Шагалу. По сознанию своему он был настоящим комсомольцем двадцатых годов, идея всеобщего счастья его захватила. Своего еврейства он никогда не скрывал, носил имя Бер Израйлевич. Свою Государственную премию я получала как Галина Беровна. А потом папа свое имя поменял, я, соответственно, поменяла отчество. Но ни еврейской культуры, ни языка идиш или иврит я не знаю. Воспитывала меня, как я уже говорила, русская няня, я слышала от нее слова: троица, красная горка и тому подобное. Еды еврейской в нашем доме никто никогда не делал. Я ни разу не заходила в синагогу, не знала той культуры, которую представлял Михоэлс – его убили, когда мне было 15 лет. Потом, уже взрослыми мозгами, я все осознавала и понимала. Это – с одной стороны. С другой – из-за внешности, в силу, может быть, “славянских” ролей, которые я смолоду играла, никто мне в спину никогда не кричал “жидовская морда”. Вот моему мужу – кричали. Бывали и курьезы на эту тему. Однажды Олегу Ефремову какой-то чиновник того времени среди прочих укоров “Современнику” бросил и такой: “Вообще, Олег, у тебя там сплошные евреи. Есть одна настоящая русская баба – Галя Волчек”. Но! Но когда я уже стала, что называется, соображать, когда я увидела проявления антисемитизма, всей этой гадости, то я, естественно, это возненавидела. И первое, что мы сделали, когда началась перестройка, так это показали когда-то запрещенный спектакль “Это случилось в Виши” американского драматурга Артура Миллера, кстати говоря, еврея. (Пьеса об оккупированной фашистской Германией Франции, когда некоторые французы выдавали своих знакомых, соседей-евреев гестапо – А.З.)… Я не люблю крайних проявлений национализма – любого. Гордость за свой народ, за свою принадлежность к нему – это замечательно. Но чувство превосходства над другими народами – это, согласитесь, нечто совсем другое…  Я никогда не отрекалась от своего еврейского происхождения, поскольку у меня даже и в мыслях такого не было, какая бы на улице ни стояла в этом смысле погода. Но политикой я не занимаюсь, поэтому для меня важна и интересна просто жизнь человека. Будь он еврей или нееврей, но если над ним совершают насилие или подвергают унижению, если он испытывает страх или ужас, это для меня – сигнал бедствия… К разговорам о различных угрозах я отношусь без особой паники. То, что происходит в Воронеже, в других городах – это ужас, кошмар, и это действительно страшно, но антисемитизм был, есть и будет всегда, с ним надо бороться, но факт остаётся фактом, чтобы мы не говорили. (Из интервью в журнале «Вестник» №11/286  29.05.2002 – A.З.)