В еврейской истории несколько раз повторяется Пурим – угроза полного геноцида и спасение в канун окончательной гибели.
Может быть, самый главный Пурим – 9 мая 1945 года.
Самый главный, самый беспощадный в истории враг евреев, Гитлер, поставил четкий знак равенства между антисемитизмом и абсолютным злом. Что-то после этого надломилось в сознании даже людей по-житейски не любящих евреев, – антисемитизм после Освенцима уже никогда не будет (по крайней мере, в христианском мире) таким, как до Освенцима.
Гитлер доказал своей жизнью абсолютную аморальность антисемитизма и его гибельность для государства.
Дело не в узко-практическом аспекте проблемы. Конечно, глупо выгонять из страны ценных специалистов. Например, физики-евреи, бежавшие из Германии, создали атомную бомбу. Не будь Гитлер антисемитом, они вполне могли создать бомбу и для него. Но Гитлер не мог без антисемитизма – это был эмоционально-волевой центр нацизма.
Гитлер, в общем, не изобрел велосипеда в своей геополитике. Вся его «борьба за жизненное пространство» шла в русле основных идей германского национализма и милитаризма. В 1871 г. вдохновленные этими идеями немцы поставили на колени Францию, в 1914-м замахнулись на мировое господство и сломали шею. Гитлер рвался переиграть матч – в 1920–30-е годы в Германии безраздельно господствовал миф, что немцы войну не «проиграли по-честному», а что у них «украли победу», ударив «ножом в спину» (ударили, естественно, евреи и марксисты, организовав в Берлине революцию). Миф, кстати, такой же в сущности своей лживый, но обязательный к употреблению, как у нас сегодня мифы о «беловежском сговоре», «расстреле парламента», «грабительской приватизации»…
Но Гитлер радикально отличался от кайзера своим «окончательным радикализмом». Его политическая философия выражена им самим: «Ведь тому, кому завещать свой дом некому, не остается ничего другого, как спалить этот дом со всем, что в нем находится, – получится превосходный костер». Конечно, этот «архитектор» рассуждал о громадных созидательных планах – но, в сущности, бессознательно, все его усилия были направлены на то, чтобы дирижировать «гибелью богов». Этому маргиналу был отвратителен любой компромисс, ему нужно было лишь «окончательное решение» всех своих вопросов.
Конечно, дух абсолютного разрушения у него, как и у его Вагнера, полнее и проще всего воплотился в предельном антисемитизме. Именно абсолютной ненавистью к евреям Гитлер довел до логического конца все: свою «национальную революцию», свои захватнические планы, свою войну. Весь этот ужас мог оправдываться только еще большим ужасом – Освенцимом.
В 1939-м Гитлер произнес «пророчество», которое много раз повторял в годы войны: «Если международному еврейскому финансовому капиталу …удастся еще раз столкнуть народы в мировую войну, в таком случае ее итогом будет не большевизация Европы и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». А в мае 1945-го, в своем «политическом завещании» предсказывал: «Пройдут века, и из руин наших городов …будет вновь и вновь возрождаться ненависть к народу, несущему в конечном счете ответственность за это, к тому, кому мы обязаны всем, к международному еврейству и его пособникам».
Нет нужды опровергать параноидальный бред и доказывать, что, хотя евреи, естественно, мечтали об уничтожении гитлеровской Германии, они не имели никакого влияния на Черчилля, Рузвельта и Сталина. Черчилль и Рузвельт были филосемитами, но думали уж никак не о судьбах еврейства, а о жизненных интересах своих стран. (Известно, что англо-американская авиация даже не разбомбила концлагеря, хотя этим спасла бы сотни тысяч евреев). Что касается Сталина, то здесь вообще нет вопроса: 22 июня Гитлер все за него решил.
Но верно и другое: еврейский вопрос действительно стал, может быть, «окончательным доводом» для Черчилля и Рузвельта в принятии политического и идеологического решения о борьбе с Гитлером (Сталин не был идеологическим противником нацизма). Дело не в их сочувствии к евреям. Дело совсем в другом: «заглянув в глаза Гитлера», в эти светло-голубые глаза, горящие безумной ненавистью к евреям, патологической жаждой их истребления, они, эти нормальные, умные, твердые и решительные люди, ясно поняли, что имеют дело с маньяком. Примерно таким же, как наследник Гитлера на земле сегодня – Бен Ладен. (Он, кстати, дословно повторяет все антисемитские речи своего учителя). Его самого и его режим надо уничтожить. Или он уничтожит – сначала евреев, но затем весь мир, потому что машина массового уничтожения, машина «депопуляции» будет работать только на больших оборотах, остановить ее нельзя, ее можно лишь уничтожить. Антисемитизм Гитлера интересовал Черчилля – самого непримиримого из всех врагов Гитлера – только как симптом. Черчилль, величайший политик ХХ века, мастер любых компромиссов (со Сталиным!) понял твердо, так твердо, как только может что-нибудь понять человек, – с Гитлером и его режимом возможно только «окончательное решение».
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №18 (191), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Может быть, самый главный Пурим – 9 мая 1945 года.
Самый главный, самый беспощадный в истории враг евреев, Гитлер, поставил четкий знак равенства между антисемитизмом и абсолютным злом. Что-то после этого надломилось в сознании даже людей по-житейски не любящих евреев, – антисемитизм после Освенцима уже никогда не будет (по крайней мере, в христианском мире) таким, как до Освенцима.
Гитлер доказал своей жизнью абсолютную аморальность антисемитизма и его гибельность для государства.
Дело не в узко-практическом аспекте проблемы. Конечно, глупо выгонять из страны ценных специалистов. Например, физики-евреи, бежавшие из Германии, создали атомную бомбу. Не будь Гитлер антисемитом, они вполне могли создать бомбу и для него. Но Гитлер не мог без антисемитизма – это был эмоционально-волевой центр нацизма.
Гитлер, в общем, не изобрел велосипеда в своей геополитике. Вся его «борьба за жизненное пространство» шла в русле основных идей германского национализма и милитаризма. В 1871 г. вдохновленные этими идеями немцы поставили на колени Францию, в 1914-м замахнулись на мировое господство и сломали шею. Гитлер рвался переиграть матч – в 1920–30-е годы в Германии безраздельно господствовал миф, что немцы войну не «проиграли по-честному», а что у них «украли победу», ударив «ножом в спину» (ударили, естественно, евреи и марксисты, организовав в Берлине революцию). Миф, кстати, такой же в сущности своей лживый, но обязательный к употреблению, как у нас сегодня мифы о «беловежском сговоре», «расстреле парламента», «грабительской приватизации»…
Но Гитлер радикально отличался от кайзера своим «окончательным радикализмом». Его политическая философия выражена им самим: «Ведь тому, кому завещать свой дом некому, не остается ничего другого, как спалить этот дом со всем, что в нем находится, – получится превосходный костер». Конечно, этот «архитектор» рассуждал о громадных созидательных планах – но, в сущности, бессознательно, все его усилия были направлены на то, чтобы дирижировать «гибелью богов». Этому маргиналу был отвратителен любой компромисс, ему нужно было лишь «окончательное решение» всех своих вопросов.
Конечно, дух абсолютного разрушения у него, как и у его Вагнера, полнее и проще всего воплотился в предельном антисемитизме. Именно абсолютной ненавистью к евреям Гитлер довел до логического конца все: свою «национальную революцию», свои захватнические планы, свою войну. Весь этот ужас мог оправдываться только еще большим ужасом – Освенцимом.
В 1939-м Гитлер произнес «пророчество», которое много раз повторял в годы войны: «Если международному еврейскому финансовому капиталу …удастся еще раз столкнуть народы в мировую войну, в таком случае ее итогом будет не большевизация Европы и тем самым победа еврейства, а уничтожение еврейской расы в Европе». А в мае 1945-го, в своем «политическом завещании» предсказывал: «Пройдут века, и из руин наших городов …будет вновь и вновь возрождаться ненависть к народу, несущему в конечном счете ответственность за это, к тому, кому мы обязаны всем, к международному еврейству и его пособникам».
Нет нужды опровергать параноидальный бред и доказывать, что, хотя евреи, естественно, мечтали об уничтожении гитлеровской Германии, они не имели никакого влияния на Черчилля, Рузвельта и Сталина. Черчилль и Рузвельт были филосемитами, но думали уж никак не о судьбах еврейства, а о жизненных интересах своих стран. (Известно, что англо-американская авиация даже не разбомбила концлагеря, хотя этим спасла бы сотни тысяч евреев). Что касается Сталина, то здесь вообще нет вопроса: 22 июня Гитлер все за него решил.
Но верно и другое: еврейский вопрос действительно стал, может быть, «окончательным доводом» для Черчилля и Рузвельта в принятии политического и идеологического решения о борьбе с Гитлером (Сталин не был идеологическим противником нацизма). Дело не в их сочувствии к евреям. Дело совсем в другом: «заглянув в глаза Гитлера», в эти светло-голубые глаза, горящие безумной ненавистью к евреям, патологической жаждой их истребления, они, эти нормальные, умные, твердые и решительные люди, ясно поняли, что имеют дело с маньяком. Примерно таким же, как наследник Гитлера на земле сегодня – Бен Ладен. (Он, кстати, дословно повторяет все антисемитские речи своего учителя). Его самого и его режим надо уничтожить. Или он уничтожит – сначала евреев, но затем весь мир, потому что машина массового уничтожения, машина «депопуляции» будет работать только на больших оборотах, остановить ее нельзя, ее можно лишь уничтожить. Антисемитизм Гитлера интересовал Черчилля – самого непримиримого из всех врагов Гитлера – только как симптом. Черчилль, величайший политик ХХ века, мастер любых компромиссов (со Сталиным!) понял твердо, так твердо, как только может что-нибудь понять человек, – с Гитлером и его режимом возможно только «окончательное решение».
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №18 (191), 2004 г. – http://www.e-slovo.ru
Впереди мировой холокост. и ты радзиховский это жопой чуешь.