*****
Фрагмент из поэмы ”Не вечна память”
Теряются следы в тысячелетних
Скитаньях по сожженным городам,
В песках за Бабьим Яром, в черных сплетнях
На черных рынках, в рухляди, – а там
Прожектора вдоль горизонта шарят,
Ползут по рвам, елозят по мостам
А где-то жгут, дробят, кромсают, жарят,
Гноят за ржавой проволокой, – а там
Сочувствует ханжа, и жмется скаред,
И лжесвидетель по шпаргалке шпарит,
И журналист строчит уже, – а там
Нет и следов, – ни в городах Европы,
Ни на одной из мыслимых планет,
Ни в черной толще земляной Утробы,
Ни в небе, ни в аду, – их больше нет.
Лежит брусками данцигское мыло,
Что выварено из костей и жил.
Здесь чья-то жизнь двумя крылами взмыла
И кончилась, чтоб я на свете жил.
Чья жизнь? Чья смерть бездомна и бессонна?
В венце каких смолистых черных кос,
В каком сияньи белого виссона
Ступила ты на смертный тот откос?
Прости мне три столетья опозданья
И три тысячелетья немоты.
Опять мы разминулись поездами
На станции, где отпылала ты.
Дай мне руками прикоснуться к коже
Прильнуть губами к смуглому плечу.
Я все про то же, – слышишь? – все про то же,
Но сам забыл, про что же я шепчу.
Мой дед ваятель ждал тебя полвека,
Врубаясь в мрамор маленьким резцом,
Чтоб ты явилась взгляду человека
С таким вот точно девичьим лицом.
Еще твоих запястий не коснулись
Наручники, с упрямицей борясь.
Еще тебя сквозь строй варшавских улиц
Не прогнала шпицрутенами мразь.
И колкий гравий, прах костедробилок
Не окровавил этих нежных ног.
И злобная карга не разрубила
Жизнь пополам, прокаркав: «Варте нох!»
Не подступили прямо к горлу комья
Сырой земли у страшных тех ворот.
Жить на земле! Что проще и знакомей
Чем черный хлеб и синий кислород…
Но что бы ни сказал тебе я, что бы
Ни выдумал страннее и святей,
Я вырву только стебель из чащобы
На перегное всех твоих смертей.
И твой ребенок, впившийся .навеки
Бессмертными губами в твой сосок,
Не видит сквозь засыпанные веки,
Как этот стебель зелен и высок.
Охрипли трубы, струны отзвучали.
Смычки сломались в пальцах скрипачей
Чьим ты была весельем? Чьей печалью?
Чьей Суламифью? Может быть, ничьей.
Очнись, дитя библейского народа!
Газ или плетка, иль глоток свинца,
Встань, юная! В делах такого рода,
В такой любви не может быть конца.
В такую ночь безжалостно распахнут
Небесный купол в прозелени звезд.
Сверкает море, розы душно пахнут
Сквозь сотни лет, за сотни тысяч верст.
Я для свиданья нашего построил
Висячие над вечностью мосты.
Все мирозданье слышит: — Шма, Исроэль!
И пышет алым пламенем. А ты?
“Знамя” №7, 1946 г
