Archive for March 5th, 2010

 Существует целое поколение евреев-писателей, чьи произведения я читал, и их еврейский опыт жизни в Америке излагается всегда честно и открыто. Таков же и режиссер Вуди Аллен (Woody Allen). Но со мной все было не так. Я не отрицал и не избегал иудаизма. И на меня не нашло подобное озарение, когда я начал писать. Я не пытался себя исправить.

  • Я не скрывал того, что я еврей. Это вообще никогда не было для меня проблемой. Но когда я начал снимать тот короткометражный фильм, эта проблема появилась. Причиной этому послужило то, что сейчас происходит в мире. Эти заявления различных исламских лидеров о том, как чудесно было бы убить всех евреев на планете, знаете, как тот лидер Хизболлы. Я подумал: “А что если это и вправду случилось бы? Как бы это произошло?” Снимая эти кадры, я вложил в них свой юмор и иронию, а также свою страсть. Иудаизм и кино легко соединились воедино. Как я уже упоминал, я никогда не заставлял себя избегать темы иудаизма, но до того момента иудаизм во мне не просыпался…
  • Я тот, кто я есть. Я хорошо знаю, что, будучи евреем, живя в определенный период истории, я был бы истреблен. И это до сих пор возможно. Конечно, исламистские экстремисты хотят поубивать всех, не принимающих ислам, так что мы не одни. Но все равно, внимание приковано к иудаизму: еврейская скрытность, евреи то, евреи сё. Я никогда не был в Израиле. Но не потому, что не хотел. Я считал себя наиболее близким к европейскому иудаизму, привезенному в Северную Америку. Я чувствовал родство с Солом Беллоу, Филиппом Ротом, американскими еврейскими писателями. В каком-то смысле, я предпочитаю идиш ивриту, просто потому, что он мне ближе. Я немного знаю идиш, потому что на нем со мной говорит моя мать.
  • Но я чувствую, что далек от жизни Израиля. Когда я встречаю израильтянина, он кажется мне чужим, не таким, как я, хотя мы с ним связаны какими-то узами. Знаете, Мордехай Рихтер (Mordechai Richter) был прекрасным канадским еврейским писателем. Он что-то вроде нашего Сола Беллоу. В его произведениях царит иудаизм. У него даже был рассказ о еврее-эскимосе. Так что я всегда знал, что я еврей. Я думал об этом, но не был этим одержим. Когда тебе угрожают из-за какого-то аспекта твоей натуры, будь то сексуальная ориентация, пол или этнические корни, ты начинаешь остро чувствовать этот аспект. Но это совсем не значит, что этот аспект должен стать определяющим для тебя, как личности. (Из интервью на сайте sem40, 16.10.2007 – А.З.)
  •  

    ******

    Я всегда знал, что я еврей. Мои родители вели светский образ жизни. Я не проходил обряд бар-мицва. В раннем детстве я решил, что я атеист, и я до сих под себя им считаю. Я не чувствую в себе тяги к еврейским традициям. В действительности, я скорее антирелигиозен. С другой стороны, мой тесть ортодоксальный еврей, поэтому теперь мне приходится посещать традиционные празднества, чего я никогда не делал в детстве. Я столкнулся с еврейскими традициями позднее, после того, как женился. Я никогда не был таким, как Филип Рот (Philip Roth) или Сол Беллоу (Saul Bellow), для которых иудаизм является частью их творчества.

    *****

    Не могу сказать, что мои родители большие эрудиты. Мама — преподаватель математики, обычный советско-еврейский человек; папа — инженер, эдакий «русский мачо»…  Я впервые понял, что такое Ханука, когда в середине 90-х годов попал в Нью-Йорк. Зашел в магазин (даже не в Бруклине, а на Манхэттене) и говорю кассирше (с крестом на шее): «Merry Christmas!». Она перевела взгляд на стоящую рядом менору и говорит: «Happy Hanukah!». Что касается праздников, то я их, конечно, знаю. Человек я не религиозный, но и агностиком себя не считаю. Могу в течение 15 минут ознакомить полного дурака с основами иудаизма, законами кашрута и так далее. Кстати говоря, мне очень часто приходилось объяснять это чистокровным евреям — сам-то я полукровка. Когда был молодым, принципиально всем говорил, что я еврей. Тогда, во времена социализма, это было модно, особенно среди «прогрессивной молодежи». Сейчас откровенно признаюсь в том, что по сути я — «черт знает что и сбоку бантик». Был такой случай. Как-то я послал одного парня снимать сюжет в синагоге. Более семитской внешности, чем у него, вы не найдете. Это во-первых. Во-вторых, фамилия — Рубинштейн. Так что я был в полной уверенности, что он в курсе, как там надо себя вести. Приезжает с задания пьяный в стельку. Никакого репортажа, конечно, нет. Оказалось, что он вошел в синагогу во время молитвы без головного убора, да еще и начал там всех строить. Его оттуда и выкинули. Дело было в единственной на тот момент московской синагоге — на улице Архипова. Я ему сделал внушение, объяснил, что такое кашрут. Так он потом постоянно ко мне подбегал и спрашивал что-то вроде: «Петь, а у тебя компьютер кошерный?» Моя мама, Ида Абрамовна, со мной на эту тему никогда не говорила. Бабушка у меня вообще какая-то непонятная еврейка, дедушка — караим. У него так в паспорте было написано. Дед умер, когда мне было 10 лет. Он был главным гримером Малого театра и ужасно известным человеком в театральных кругах. Бабушка знала на идише пару слов, мама — ни одного…. Сам я всегда был ярко выраженный семитский человек, хотя папа у меня русский. Я ношу его фамилию, однако же, когда мне исполнилось 16 лет, меня родственники с трудом отговорили записать в паспорте в графе национальность «еврей». Тогда многие люди ходили на праздники в синагогу. Однажды, когда был молодой, мы с друзьями попали на какой-то праздник, который совпал с 1 Мая. Я такого искреннего веселья, как там, никогда не видел!  (Из интервью на сайте Jewish.ru  23.12.2011 – А.З.)

    Картинка 12 из 1021*****

     Познакомившись с разными монотеистическими религиями, в том числе и с иудаизмом, я понял, что было бы неправильно жестко придерживаться одной идеологической модели — религиозной, национальной и так далее. Хотим мы того или нет, но все люди, живущие сегодня на Земле, в той или иной степени — родственники… Мой отец был русским.  Получая в 16 лет паспорт, я решил, что в графе национальности должно быть написано: «еврей». Я воспитывался в семье моей мамы, где все были евреями. Передо мной не стоял вопрос выбора национальности. Я выбрал тех людей, которые мне были ближе и понятнее; культуру, в которой я воспитывался; кухню, которую я очень любил. Это было для меня естественно и вполне осмысленно. В 16 лет уже можно и нужно совершать осмысленные поступки… Я книгу Подгородецкого «Машина с евреями» не читал. Один из наших общих товарищей, помогавших Пете в работе над книгой, позвонил мне, чтобы уточнить некоторые детали. Так уж получилось, что у меня очень хорошая память, я многое помню. Он спросил меня о том, откуда взялось это выражение — «машина с евреями»? Как оказалось, версия Петра Ивановича совершенно не совпадает с моей (усмехается). Тогда же мне предложили стать соредактором этой книги, но я категорически отказался. Только по одному этому эпизоду я понял всю потенциальную «достоверность» этого «произведения». (Из интервью на сайте Jewish.ru 21.01.2011 – А.З.)

    *****

     Моё увлечение иудаизмом началось с того, что я еврей по маме (Отец музыканта, футболист московского «Спартака» Виктор Петухов ушел из семьи – А.З.)… Я очень уважаю всех своих родственников. Но к родственникам по материнской линии испытываю особый пиетет. Я ведь сознательно выбрал национальность и фамилию. Когда мне выдавали паспорт, начальник отделения милиции, который очень хорошо знал мою семью, провел со мной разъяснительную беседу. В которой попытался мне объяснить, что, дескать, жить тебе в дальнейшем с такой фамилией и национальностью будет сложно… Кутиков – это еврейская фамилия. Так вот, я ему ответил: у меня есть дедушка, у меня есть бабушка, у меня есть мама, у меня есть масса родственников, которые носят фамилии Кутиковы, Роднянские, Хотинские. Я их уважаю. Они очень хорошие люди. И я буду носить национальность тех людей, которые меня воспитывали, с которыми я жил, и у которых я учусь… У дедушки, его звали Наум Михайлович, а точнее – Наум Моисеевич (тогда многие номенклатурные работники меняли имена или отчества, для того, чтобы отвлечь внимание от себя), – самая высокая должность была управляющий делами наркомата авиационной промышленности. Серьезный пост. Но вообще, деду, конечно, «везло» в жизни. Он был дважды исключен из партии, дважды восстановлен… В нашей семье вообще этим вопросом не интересовались. По умолчанию. У матери в паспорте, конечно, было написано, что она еврейка. Но я не особо задумывался на этот счет. Вплоть до того, как стал устраиваться на киностудию Минобороны звукооформителем. Там меня мордой об стол и ударили в первый раз по-настоящему. Два с половиной месяца мурыжили, кормили завтраками. Начальник цеха звукозаписи звонит, спрашивает: почему не выходите на работу, мы держим единицу специально для вас? Я говорю: а вы спросите у своего отдела кадров. Перезванивает минут через 20: приезжайте, говорит, все вопросы решены. Я приезжаю в отдел кадров. Уже в сто двадцать четвертый раз. Там сидит полковник, который мне заявляет: «Ну, тебе как объяснять: русским языком, еврейским? Или, может быть, как-нибудь сам поймешь?» Хотел ему запустить пресс-папье в морду. А потом понял: ну что это изменит? Ничего. Повернулся, хлопнул дверью и ушел. Ну, значит, евреям не место на киностудии. (Из интервью в Еврейском интернет-клубе на сайте base.ijc.ru 4.06.2007 – A.З.)

    *****
    Еврейский угол зрения на жизнь немножечко другой. Библия существует для всех, но у евреев первые ее пять книг, а у других, в основном, только Новый Завет. В этом – основа разницы мировоззрений. И потом, еврею свойственно стремление даже о серьезных и трагических вещах рассказать с помощью смешного парадоксального мышления. Хотя должен признать, что и эта особенность, и многие другие свойственны отдельным личностям многих национальностей. Но когда они сконцентрированы, замешаны на еврейском мировоззрении, при элементах еврейского языка, музыки, характеров – появляется еврейская культура, еврейский театр…
    Еврейский театр за рубежом работает для нашего же зрителя, для эмигрантов. Они, особенно пенсионеры, смотрят больше, чем российские граждане, поскольку имеют больше времени и материальных возможностей. Поэтому особой ностальгии по театру там нет. Отличается Израиль. В последний раз мы были там в апреле, когда чуть ли не каждый день случался террористический акт. И, несмотря на это, каждый день зал был полон, настроение зрителей было прекрасным и праздничным, а аплодисменты бурными. Не думаю, что это было показным вызовом терактам, но дух самоутверждения, уверенности, что народ непобедим, явно ощущался. Гастроли прошли на небывалом подъеме и чувствовалась потребность в нас. В ноябре опять едем в Израиль. Там эмигранты из России не отказываются от русского языка, культуры, газет, пищи – магазины “русские” прекрасные. Многим в СССР и в России было несладко, кто-то испытывал притеснения и даже прошел через тюрьму, но всех радует, что Москва хорошеет, что страна идет к лучшему. Бывшие наши сограждане не хотят отмежеваться и вычеркнуть эту часть своей жизни…
    *****
    К сожалению, все очень неспокойно. Выползают вековые конфликты, антисемитизм становится агрессивным во многих странах, но ему не так легко выплеснуться – бьют по рукам. В России он не так ярко выражен, но абсолютно ненаказуем. Наша правоохранительная система просто позорна и преступно непрофессиональна. Кто поверит прокуратуре или экспертам, что лозунг “бей жидов” относится не к воробьям, а к евреям! Эти антисемитские призывы унижают не только еврейский, но и российский народ…Как раз в этом случае в законодательстве – полное совершенство. Наказуемо сеять межнациональную рознь. А если под антисемитский плакат подкладывается взрывчатка, то это становится терроризмом и по закону подлежит наказанию. Но еще никто не был наказан.
    *****
    Должен сказать, что интеллигентный русский человек не позволит себе обидеть выходца с Кавказа или еврея. Есть замечательная русская пословица: “Дыра родит вора”. Раз что-то можно – почему бы не попробовать, да еще, если слышал националистические призывы в школе или в семье. Русские писатели исследовали антисемитизм еще в царские времена и сделали вывод, что это чувство не свойственно народу, оно иррационально и не поддается логике…Помните, недавно по телевидению прошла передача “Антидеза”, авторы которой пытались доказать, что Гитлера к власти привели евреи? Это же все дешевые приемы, известные издавна. Юрий Лужков, Алла Пугачева и другие известные люди подписали тогда письмо протеста.
    *****
    У нас критерии такие: должна быть еврейская тема, хотя могут в пьесе участвовать все неевреи. Например, общество “Память” обсуждает тему еврейского погрома в России – это еврейская тема. И ни одного еврея на заседании “Памяти” может не сидеть. Кого волнует в первую очередь погром? Евреев. Значит, еврейская тема. Или же если в пьесе есть еврейское мировоззрение. Библейский сюжет может быть предметом для игры еврейского театра. Тема Холокоста – безусловно, еврейская. Если это тема любого оттенка антисемитизма – трагического, смешного, парадоксального – это еврейская тема.
  • Или тема смешанного брака. От русского народа не убудет, если русская женщина выйдет замуж за еврея. Для маленького еврейского народа, для которого религия – основа культуры и мировоззрения, смешанный брак – значительно большая проблема, чем для человека другой национальности. Другого источника культуры кроме религии у евреев не существует. Дело в том, что еврейская религия – это не только религиозное мировоззрение, но и образ жизни. Вне религии еврейства вообще не существует. Нет религии – нет евреев. Наконец, что сохранило этот народ, который много раз должен был погибнуть?..
  • Ассимиляция – одна из главных проблем еврейства, такова история. Возвращение, восхождение, алия, репатриация, возрождение еврейской культуры – это все то, что ведет к религии, и никуда больше. Более 70 с лишним лет мы были без Б-га и сразу вдруг в синагогу – не получается. Вот сразу в театр – может получиться, и то не всегда, потому что ходить в театр – тоже нет привычки. Мало того, еврейский театр традиционно скучный. А для того, чтобы узнать, что у нас не скучно, надо хотя бы раз зайти…
  • Советская власть довела еврейскую культуру до состояния полного ее отсутствия. Коллектив, который существовал до нас, – Еврейский драматический ансамбль, – по 8 месяцев сидел без работы, так как в крупные города не пускали. Он просто числился для отмазки перед заграницей – ведь в стране Советов все национальности имеют право на культурное самоопределение, и евреи тоже. Вот и у них есть свой маленький театр. На самом деле они если и играли, то на идише, который подавляющее большинство евреев не знало. Поэтому, когда мы с Хайтом начинали театр “Шалом”, первым нашим условием было играть на русской языке. На сегодняшний день театр уже пять раз ездил в Америку, где проживает 6 млн. евреев. Мы играем там только на русском с элементами идиша, которые придают характерность, колорит. Более 99% евреев совсем не знают идиша. Он уже давно умер. Что касается Израиля, эта страна живет в иврите, который не является отражением еврейской жизни России. Поэтому мы играем на русском, и, слава Б-гу, пока нам публики хватает, тем более что евреи есть и в Австралии, Германии, Америке, Канаде…
  • Есть еще одни момент. Россия же – страна чудес. Только в Росси на спектакли еврейского театра приходят люди нееврейской национальности. В Оренбурге уже 12-й раз прошел ежегодный международный фестиваль еврейской культуры. 11 раз театр приезжал и привозил премьеры. Последний раз мы были с “Испанской балладой”. Глубинная еврейская тема, в зале 200-250 евреев и 500 неевреев…Есть изменения в культурной атмосфере. Теперь слово «еврей» перестало быть запретным в нашей стране. Мы не удивимся, когда остановка троллейбуса называется “Театр “Шалом”, и это было историческим моментом для Москвы. Остановка раньше называлась “Киноконцертный зал Луч”. Мы с Хайтом пришли к выводу, что огромное количество людей наконец-то поняло, что оттого, что евреи уезжают, цены ниже не становятся и жизнь в лучшую сторону не поворачивается. Нападать надо не на евреев. Вечная привычка сваливать на евреев вину за все жизненные проблемы, уже почти не работает. Огромное количество образованных думающих людей поняли, что дело не в евреях, а во всех нас: пока мы будем выбирать такое руководство, у нас будет такая жизнь. Я никогда настоящим евреем себя не чувствовал, как и подавляющее большинство советских граждан. Занимался русской культурой в «Радионяне». Одна американская газета написала: “Как Феникс из пепла возродился еврейский театр в Москве. А дело в том, что пришел новый режиссер”. Это лестно, но неправда. В любой русский театр может прийти режиссер, и этот театр может задышать по-новому. Или родиться новый театр. В еврейском театре, где 40 лет не было театра, вся старая советская драматургия оказалась негодной. И решающим лицом, личностью становился не режиссер, а драматург. Хайт с этой задачей справился…
    (Из интервью на сайте sem40, 1февраля 2005 года – А.З.)

  • Комментарий: С 1970 года Левенбук и Лившиц были ведущими популярной детской образовательной передачи “Радионяня”, где в шутливой форме объяснялись правила грамматики, математики, хорошего поведения. В восьмидесятые начал работать на эстраде как режиссер в сотрудничестве с писателем Аркадием Хайтом. Среди поставленных им спектаклей – “Доброе слово и кошке приятно” для Евгения Петросяна и “Нет ли лишнего билетика?” для Владимира Винокура. В 1985 году поставил в Еврейском камерном музыкальном театре спектакль “Тум-балалайка” по пьесе Хайта, который позднее был показан в Соединенных Штатах Америки, где он шел на бродвейской сцене. С 1988 года Александр Левенбук возглавляет Московский еврейский театр “Шалом”. Помимо режиссерской работы, также был занят как актер в спектаклях “Заколдованный театр”, “Янкель, Таке и Кадыр”, “Новеллы Севелы”, “Четыре чемодана в Шереметьево-2” и “Национальность? Да!”.

     
     *****

    Я предполагал, что вернусь. Но мне было просто необходимо уехать. Хотя бы потому, что я наполовину еврей, наполовину русский. И мне с русской своей половиной жилось всегда просто в России. Я знаю русскую культуру, литературу, знаю историю. Но вторая моя половина была мною абсолютно не изведана, не востребована, и в какой-то момент ужасно захотелось понять, что это такое. Я говорю теперь на иврите, который освоил в Израиле. Я знаю эту страну, этот народ, и мне это ужасно приятно и интересно…Вы знаете, если бы я был стоматологом или программистом, я бы нашел там работу и спокойно зарабатывал. Но я же творческий человек, который постоянно пытается что-то писать, занимается песнями. Потому что можно было выучить язык, даже можно научиться писать на нем стихи, рифмовать строчки, но у меня не было и не будет общего прошлого с этими людьми, ты не служил с ними в армии, не учился с ними в школе. И именно поэтому я там был чужим…

    ***** 

     Я с большим нетерпением жду поездки в Израиль, и жду не только концертов. Я очень люблю показывать своим друзьям, которые впервые приезжают в Питер, город. И точно так же я люблю показывать Израиль. Ни один из моих музыкантов в Израиле никогда не был, поэтому я с большим удовольствием предвкушаю, как посажу их в машину и повезу в разные места. Покажу им Яффо, Галилею, Иерусалим, Акко, Мертвое море, Кейсарию… К счастью, у нас останется несколько дней на отдых, и я с большой любовью и нежностью буду рассказывать им про эту страну, где я провел замечательные шесть лет своей жизни и которую я очень люблю.

    *****

    Это как раз был не мейнстрим, потому что я был единственным рок-н-ролльщиком, который все бросил и уехал в Израиль. Как правило, тогда уезжали люди, которым здесь особенно нечего было терять. Надо сказать, мне было что терять, так что решение о переезде было, скажем так, велением души. Я всегда стремился жить так, чтобы получать удовольствие от того, что делаю. В то время закончилась моя работа в «Секрете», закончились восемь лет моей жизни, которые были связаны с этой группой. И, честно говоря, я просто не знал, чем мне заняться. Надо было, во-первых, отдохнуть, а во-вторых, изменить жизнь, поменять ее полностью. И мой отъезд в Израиль стал таким экстремальным шагом в этом направлении… Да, мы уехали всей семьей: я с женой (актрисой Ириной Селезневой, первой женой Леонидова — А.З.), мои папа и мама, дедушка с бабушкой. Дед был неродной, он вообще из Тульской губернии — туляк из крестьянской семьи, Иван Андреевич Поляков. Но мы все поехали… Никакого еврейства в моей семье не было. По крови оно было, конечно, но никаких традиций, обычаев не соблюдалось. У меня семья была абсолютно ассимилированная, ленинградская. Но морально я был готов влиться в новую культуру и был настроен сионистски, много читал и знал об Израиле. И я приехал готовый к абсорбции. Это очень важно, чтобы человек изначально был готов принимать то, что кажется чужим. Я не люблю, когда меня насильно куда-то втаскивают, а такое в Израиле тоже иногда случается: когда ты, например, не готов праздновать Песах со всеми, а тебя заставляют веселиться. Но если этот момент исключить, то все остальное, в общем-то, было вполне приемлемо. Я был готов если не стать израильтянином, то, по крайней мере, постараться быть не совсем чужим… Было ли тяжело? Наверное, мне было легче, чем другим. Все-таки ко мне, к нам с Ириной было привлечено некоторое внимание. Я практически сразу начал какие-то деньги зарабатывать — концертами, выступлениями. Сначала пел один под гитару в разных учебных заведениях, главным образом там, где были наши студенты. Они были страшно рады, что я приехал, восторженно встречали, потому что для них было важно, знаково, что я тоже с ними. Так что в этом плане мне было проще. А в остальном — так же, как другим. Я тоже изучал язык в ульпане, тоже не очень понимал, как платить за автобус, как в банке себя вести, с трудом выписывал чеки на иврите. В общем, это нелегкая штука — вливаться в чужую, абсолютно незнакомую страну. Это сейчас жизнь в России не очень отличается от того, как живут на Западе или в Израиле, а тогда мы ведь были как неандертальцы: у нас не было кредитных карточек, чековых книжек, мы не знали, как всем этим пользоваться… Я, конечно, был тронут, когда соседи нам принесли какую-то еду, мебель, матрасы, хотя мы в этом, в общем-то, не нуждались. Так уж получилось, что мы много чего из вещей отправили отсюда. Да и переехали большой семьей, поэтому у нас была возможность на те деньги, которые нам выдали при абсорбции, снять большую квартиру в хорошем районе. Мы попали сразу в Рамат-Авив (престижный район на севере Тель-Авива), откуда я до конца своей оседлой израильской жизни никуда не хотел уезжать. Никуда и не уехал, потому что к хорошему быстро привыкаешь. Что еще мне в Израиле понравилось, — точнее, не понравилось даже, а просто потрясло, — так это Йом ха-Зикарон (День памяти павших в войнах Израиля и жертв террора — А.З.) и Йом ха-Ацмаут (День независимости — А.З.). Эти сирены невероятные, когда вся страна встает! Я, честно говоря, до сих пор испытываю гордость за то, что причастен к этому. И за то, что я израильтянин… Очень помогло то, что художественный руководитель тель-авивского Камерного театра приезжал в Ленинград еще до нашего переезда. Он видел Ирину на сцене, и он ее ждал. Конечно, это не значило, что для нее там уже готовы были роли, она все-таки еще не знала языка. Но после нашего приезда в театре довольно быстро появился спектакль «Ахава русит» («Русская любовь»), где Ира играла отрывки из русской классики, и все это было объединено в некое такое действие. И это сделало Иру сначала заметной, а потом невероятно популярной среди израильтян, потому что она действительно очень быстро заговорила на иврите практически без акцента… В Камерном театре мы познакомились с людьми искусства, среди них был Эхуд Манор, знаменитый поэт-песенник, переводчик израильский, которого уже нет в живых. Тогда на телевидении выходила очень популярная передача, «Субботний вечер с Эхудом Манором», куда он нас с Ириной пригласил как гостей. Там я спел одну из своих песен на иврите, которую сам перевел, будучи совсем еще мало знаком с языком. Я рвался в бой, был настырным и, еще не овладев ивритом, уже пытался писать на нем стихи. Эту передачу увидели люди из звукозаписывающих компаний NMC Music и Hed Arzi Music. Они обе предложили мне контракты на выпуск альбома, мне осталось только выбрать ту, которая предоставит лучшие условия. Я выбрал NMC, и так потихоньку моя музыкальная карьера покатились: был записан альбом, я познакомился с музыкантами, собрал группу, начал играть в клубах, на всяких городских праздниках — где-то по-русски, где-то на иврите. Потом Эхуд Манор решил, что я могу исполнить роль фараона в мюзикле «Иосиф и его потрясающая полосатая рубаха». Я пришел на пробы и был утвержден. Тут же какое-то телевидение появилось, сериал, где я играл вместе с Ривкой Михаэли. В общем, я не жалуюсь на свою творческую жизнь в Израиле. Главное, что мне было ужасно интересно, мне было что преодолевать. Я поставил перед собой сложную задачу, которую надо было выполнить, а это всегда подстегивает, не дает почивать на лаврах… Да, причем этот альбом на 80% был мной самим написан. Не без помощи старших товарищей, конечно, но тем не менее. Я считаю, что изучение любого языка — это просто вопрос мотивации. И способностей, конечно. Но артисты по натуре своей обезьяны, в хорошем смысле этого слова, они умеют подражать. Я говорю на иврите с каким-то общеевропейским непонятным акцентом: израильтяне чувствуют, что я иностранец, но не могут сказать, откуда именно. Потому что все типичные русские ошибки, на которые мне указывали, я изжил…        Трудиться надо и как можно больше общаться. Самая большая беда многих русскоязычных жителей Израиля, как мне кажется, в том, что в повседневной жизни они употребляют очень ограниченное количество слов, остальные им просто не нужны. А если ты артист и работаешь с текстом роли, со сценарием, никто не делает никаких скидок на то, что это не твой родной язык. Вот, например, в «Иосифе» сон фараона вообще написан с употреблением библейских выражений из Ветхого завета, но мне нужно было все это понять, выучить и играть. Я думаю, что в этом дело: если ты работаешь в коллективе, в котором все говорят на иврите, где нет никаких поблажек и где тебе еще надо играть какую-то роль, волей-неволей начинаешь говорить. Бывали концерты в университетах для русских студентов — они вели себя соответствующе, и было понятно, что и для кого я играю. Или концерт, например, в Араде по случаю дня города. На таком концерте среди прочих артистов должен быть кто-нибудь из России — вынь да положь. А выбор в Израиле был не слишком большой, поэтому ко мне часто обращались. Вот там самая разная, как вы понимаете, публика может быть — от эфиопской до русской. Кому-то ты интересен, кому-то не очень, кто-то вообще жарит шашлыки, пока ты поешь… Я понимал, что ее нет, этой целевой аудитории. Изначально я, может быть, и питал какие-то иллюзии, но очень быстро лишился их. Я понимал, моя целевая аудитория в Израиле — это капля в море. Потому что остальные смотрят Первый канал, по которому показывают Киркорова и Пугачеву. Как и здесь, впрочем… Когда ты молодой, когда тебе 28 лет, кажется, что весь мир лежит перед тобой. Конечно, мне хотелось выйти на международный уровень, но я не очень себе представлял ту нишу, которую занимает Израиль в мировой музыке. Я понимал, что это провинция, но почему-то думал, что можно жить в Израиле и петь по-английски, например. Оказалось, что это абсолютная утопия. Но, когда я это понял, уезжать из Израиля мне уже не захотелось, честно говоря. Да и в Россию я вернулся не потому, что не сделал международную карьеру, а потому что выполнил свою задачу: скажем так, я повзрослел… Мне требовалось повзрослеть — и в Россию я вернулся готовым к сольной карьере. Потому что в 28 лет я к ней еще не был готов. Мне для этого нужен был какой-то абсолютно экстремальный отрезок пути. Чтобы он меня мобилизовал, чтобы совсем выбил из той колеи, в которой я уже начал увязать… Это происходило постепенно. На четвертом году моего пребывания в Израиле у меня в очередной раз появился [Андрей] Макаревич с идеей сделать передачу о путешествиях («Эх, дороги» — Прим. ред.). Он пригласил меня стать соведущим этой программы. Мы ездили по всему миру, делали такие путевые заметки человека за рулем. Я стал меньше бывать в Израиле и больше за рубежом, в том числе в Москве. Я видел какие-то перемены. Знаете, тогда общество питало надежды, что наконец-то что-то изменится. И, несмотря на весь ужас этих бандитских 90-х, все понимали, что вот это временно, а есть что-то главное, какие-то демократические идеалы, к которым страна стремится. Я был вдохновлен этим. А еще больше был вдохновлен тем, что появился частный бизнес: открылось много частных студий грамзаписи, чего, конечно, не было, когда я уезжал. Появилась возможность зарабатывать деньги, рубль стал более или менее конвертируемым, можно было жить. Ну а главное, я, действительно, повзрослел, понял, что могу делать что-то другое — самостоятельно, сбросив с себя рюкзак, на котором написано «Бит-квартет “Секрет”». Это было очень важно, я ощутил себя вновь готовым писать песни на русском языке. И я стал их писать. А когда пишешь, тебе нужен тот, кто будет слушать. Все эти люди здесь… Каждый год бываем в Израиле всей семьей. Иногда ездим в Эйлат, а в этом году просто были в Тель-Авиве. Ну, Тель-Авив вообще мой любимый город, потому что город, в котором ты прожил шесть лет, не может быть нелюбимым. Я люблю туда ездить. Это такая большая закусочная на берегу моря, но мне в ней хорошо, я хорошо там себя чувствую. На самом деле, в каждый свой приезд я стараюсь как минимум четыре места посетить: Тель-Авив, Иерусалим, Кейсарию и Тверию. С озером Кинерет много чего связано, там действительно есть места силы по берегам. Люблю Кейсарию, потому что это дыхание времени, и каждый раз к этому прикоснуться и интересно, и волнительно. Ну а Иерусалим я люблю, потому что это Иерусалим. (Из интервью на сайте jewish.ru 22.08.2014 – А.З.)

     

                Комментарий:  Родился в семье актёров Ленинградского академического театра комедии, заслуженных артистов РСФСР   Людмилы Александровны Люлько  и одного из зачинателей  знаменитых капустниковЛеонида Ефимовича Леонидова (настоящая фамилия Шапиро).  Известный российский певец прожил в Израиле шесть лет, записал два музыкальных альбома (на иврите и русском языках), сыграл в мюзикле, снялся в кино. А потом вернулся в родной Питер, записал свой хит про “Девочку-виденье”. Сейчас Максим живет в России, но продолжает любить Израиль.

     

     

    *****

    Бог избрал себе (еврейский) народ для особого обучения, и избрал Он народ грубейший и непокорный именно для того, чтобы начать все с начала. Он сделал из них будущих учителей человечества.

     *****

    Еврей идет все вперед по пути к монополизации денег. Он уже достиг такого положения, что в минуту опасности может сжать или освободить горло целой страны, – по мере того как будет стягивать или распускать свой кошелек, ставший в его руках ящиком Пандоры…Еврей до отвалу насосался всеми видами современных вольностей с той целью, чтобы уже без всякого стеснения вести атаку против любой христианской правды. Он захватил весь объем деятельности прессы, дабы с большим успехом потрясать самые устои нашего гражданского быта…Подобно тому, как он ненавидит Бога на Голгофе, точно также он пылает злобой ко всему, что представляет силу, благородство, величие тех религиозных общин, которые исповедуют Распятого Господа. Он естественный, прирожденный враг всего, на чем покоится их незыблемость, благоденствие, процветание и слава…Еврею все годится, раз он имеет целью ниспровергнуть, во-первых, трон, а во-вторых, алтарь, или – что для него еще лучше, – сначала религиозные, а затем и государственные установления. Ему доставляет истинное наслаждение, когда в смутах революции гибнет и вихрем бешенных перемен рассеивается все, что в христианской цивилизации есть высокого, чистого и прекрасного…Равным образом не сыны ли Иуды всегда стоят за кулисами любого социального переворота, и не они ли фигурируют как потаенная первооснова всякой антиморальной эпидемии?…Отсюда несомненно, что придет, наконец, такой момент, когда все христианские народы уразумеют, что оставление или изгнание еврейства, прокравшегося в их среду, – вопрос жизни и смерти для них.

    *****

    Всё, что у нас осталось – это наша национальная память. И если наши дети, наши внуки не будут знать, что произошло с еврейством Советского Союза, мы просто перестанем быть еврейским народом…Я хочу, чтобы в нашей еврейской стране рядом с улицей Сахарова были улицы Михоэлса, Зускина…Я хочу, чтобы радио РЭКа передовало кроме песен Высоцкого не шейнделе-бейнделе-крейнделе на идиш, а нашу еврейскую большую литературу.

    *****
    Во время Второй мировой войны и сталинских “чисток” был уничтожен почти целый “идишский” народ. Немногие выжившие в большинстве своем перешли на русский, английский, иврит и другие государственные языки стран проживания. Поколение, родившееся перед самым Холокостом и в первые послевоенные годы, оказалось потерянным для идиша. И не надо по старой еврейской привычке обвинять весь мир! Лучше посмотрим в зеркало. Много ли родителей говорили на мамэ-лошн со своими сыновьями и дочерьми? Обычным делом это было только у нас в Литве. Даже дети корифеев еврейской культуры в большинстве своем владеют идишем, мягко говоря, не вполне свободно… На сцену вышло новое поколение сорока-, тридцати- и даже двадцатилетних людей. Они выросли без мамэ-лошн, но наверстывают упущенное. Я оптимистка. Верю в возрождение идиша. Оно уже началось… Oбязательно говорите на идише. Ищите собеседников где угодно и практикуйтесь. Тем самым вы убиваете двух зайцев: не забываете язык сами и порождаете стимул для окружающих. Пусть хотя бы один человек из десяти, из ста захочет понять смысл вашей беседы и примется за изучение идиша. Не ругайтесь между собой. Это я обращаюсь не к отдельным личностям, а к организациям, ведающим идишем. Пусть все ваши силы и средства уходят не на мелочные разборки типа “кто тут главный идишист”, а на дело. На дело возрождения нашего прекрасного еврейского языка. (Из интервью в израильском журнале ”Вести” 17 июня 2002 года – А.З.)
    *****
    Я давала концерты, потому что я еврейка, и пела на еврейском языке, потому что умела. Я родилась в Литве, нас ещё с детского сада обучали ивриту и по всем программам, какие были в Эрец-Исраэль, в Палестине. Это прекратилось в 1940 году. Потом – война… Уничтожили всю еврейскую культуру, вырвали нам душу – фактически война для евреев не завершилась, она длится и по сей день. Так что 9 мая – большой праздник, но для нас он с продолжением… Поэтому при первой возможности я давала концерты. Позже меня стали называть «мобилизованной певицей» – я давала концерты в память о погибших в Катастрофе. Моя семья входит в те 4% евреев Литвы, которые выжили… Первые такие концерты были стандартными: сначала классика, потом народные песни, а потом уже и еврейские… Но как-то в Литве это было проще. А после конкурса артистов эстрады в 1958 году в Москве стало ещё проще. Я принимала участие в этом конкурсе с единственной целью: получить какую-нибудь бумажку, что я пела на идише, и с ней иметь возможность проталкивать свою программу. Авторитетное жюри – Смирнов-Сокольский, Утёсов, Ирма Яунзем – присудило мне первое место, а вместе с местом получила заветную бумажку: «Лифшицайте, Вильнюс, народные еврейские песни». Тогда в Москве и слова нельзя было услышать на еврейском, хотя из лагерей, из ссылок стали возвращаться писатели… Это – еврейская настырность. Меня воспитывали быть честным человеком, тем, кто я есть: еврейкой. Отец был сначала учителем в еврейской школе, потом врачом, играл на скрипке. Мама, сирота с 14 лет, испытала погромы поляков в 1919-1920 годах. Может, изначально сопротивление и настырность заложены в нас, в евреях? Я верила в коммунизм, я верила в товарища Сталина, а мне – плевок… Я не изменила партии – они мне изменили, я им не врала – они мне наврали!…  После войны в Вильнюсе и Каунасе были еврейские детские дома. Евреи, оставшиеся в живых, объединялись – вокруг этих домов, ближе к учителям, ученикам. Там же выступал приехавший на гастроли «ГОСЕТ» – меня пригласили заниматься в его студии. Судьба меня оберегла – через год с театром случились известные печальные события… Я поступила в Вильнюсскую консерваторию, стала петь… Везде, на любых еврейских концертах бывало переполнено…. Интерес ко мне проявляли разные люди, и в этом был элемент опасности. Я постоянно боролась с цензурой. Сколько раз и сколько песен убирали из репертуара! К сожалению, на концертах бывали доносчики, – есть такие среди евреев… А моя личная жизнь не удалась. Мы с мужем прожили 11 лет. Но у нас есть самое удачное совместное произведение – это наша дочь. А сейчас у меня ещё и два внука. О личной жизни могу сказать так: падала не с того коня. Честно говоря, люди, которые меня действительно любили, не смели до меня даже дотронуться, я была для них чем-то святым. А те, которые смели дотрагиваться, а я проявляла слабость, – это были не те люди… Но мне не о чём жалеть, у меня была очень интересная жизнь. Тяжёлая… Вообще у артистов нелёгкая жизнь… Песни посвящала нашему народу. Я бы назвала это отношение не сионизмом, а национальной гордостью, национальной памятью… В 1959 году в Киеве – наконец-то Киев соизволил дать мне сцену! – должно было пройти 8 концертов. На первом же я исполнила «Колыбельную Бабьему Яру». Это было через 18 лет после ужасов Бабьего Яра, неподалёку от него… Тогда о его трагедии не было широко известно. И я спела о матери, которая стоит над Яром и ищет кости своих детей. (Это песня киевлян Шики (Овсея) Дриза и Ривки Боярской). И зал замолк… И вдруг одна женщина воскликнула: «Что же вы сидите, вставайте!» – и все встали – без аплодисментов… Как-то в Иерусалиме я повстречала женщину – она родственница той, что зал подняла. Бывают же такие встречи! Когда зал стоял в тихом молчании, мы дали занавес. У меня и сейчас дрожь по коже – долго не могла тогда начать второе отделение. А как эта песня действовала на публику! Я с трудом пробиралась через людскую толпу, и все хотели меня хотя бы за пальто потрогать… Был ноябрь, холод, я простыла, но была готова и больная петь. Однако в театре оперетты, где должна была выступать, вдруг начала «протекать крыша». Я спорила с комиссией, которая обвинила меня в национализме. Тогда победили они: был издан приказ за подписью Михайлова, министра культуры СССР, и меня на год отстранили от концертов. В Киеве я ещё пела Лакме, Брусиловского «Две ласточки»… Но после приказа я пришла к выводу: люди хотят еврейскую песню, жаль тратить концертное время на Лакме! И тогда я стала подбирать новый репертуар – без классики. Появились стихи Маркиша, Гофштейна, Квитко, Галкина, – и тогда я стала «мобилизованная» – никто меня не мобилизовал, сама партизанила! Где только не пела! Дважды удалось побывать в Париже. Там я повстречалась с израильтянами. Там же закрепилась связь с Израильским посольством. После встреч хотелось как угодно помочь Израилю, я была готова на всё!… Да, это произошло в 1969 году. Я уехала из Вильнюса, а там оставались дочь, родители, друзья. Тогда было неизвестно, приедут – не приедут… Но я их дождалась!… В своё время, я помню это со школы, была борьба с идишем, нас заставляли говорить на иврите, и это было очень непросто для многих. На переменках всё равно звучал идиш… В Израиле в этом плане было ещё хуже – идишу не давали ходу. Сегодня идиш не может быть конкурентом ивриту. К сожалению, даже интеллигенция н знает имён Гофштейна, Бергельсона – не по своей вине, это исторически так сложилось. Идиш начинает возвращаться. Его изучают в университетах, снова есть еврейские театры… Теперь каждый солист считает за честь спеть «Тум-балалайку»… А песен – тысячи. Их собирали в начале века такие замечательные люди, как Анский, Энгель, Саминский… Для меня что иврит, что идиш – еврейский язык. Я думаю, что у нас есть еврейско-израильская культура, несомненно. Но просто мы так разбросаны, что каждый живёт в своём мирке, и ему кажется, что ничего нет. Так, новые репатрианты противятся признать культуру Израиля… Б-г мой! А филармонические и камерные оркестры, масса театров, в каждой деревне – оркестр! Что может маленькая страна ещё дать?! Хочу, тобы у нас дома, в нашей стране, было всё хорошо. Чтобы у нас было своё место – «Еврейша». Моя дочь, будучи маленькой, спрашивала, почему есть Польша и нет Еврейши?.. Неважно, пел ты, или не пел. Важно, чтобы всем было хорошо. Когда я приехала сюда, обстановка тоже была удручающей. Потом всё отрегулировалось. Видимо, так это происходит: всякий раз мы должны что-то преодолевать. Не зря в пасхальной Агаде говорится, что каждое поколение осуществляет свой исход из Египта. Каждый раз нас кто-то хочет прикончить! И каждый раз мы возрождаемся, как птица Феникс. (Из интервью. Источник:  «Еврейский мир» № 1117 от 17.10.2013 –  А.З.) 

     *****

    Ругают Александра Исаевича, а уж его-то за то ругать? Ругают и ругают. А хоть бы кто-нибудь задумался, сколько он сделал, для того чтобы “монстра” не было. А его все: это он не так, то… Вдруг его в антисемитизме начали упрекать. Лучше бы себя упрекали. У него жена еврейка. Что они к нему пристали? Он мне когда прислал письмо в Израиль, они дали мне гражданство. Вроде я же не еврей совсем, это какой-то был нонсенс. И меня сразу облили помоями, что сволочь я, что надо же, нарочно в Израиле он поселился…Вам, наверное, интересно будет узнать. Мой дед, крепостной крестьянин Ярославской губернии, получил свободу в 1861 году, вскоре женился и обзавелся детьми. Первенца своего он назвал Давидом. В честь знаменитого библейского царя. Дядю моего, простого ярославского крестьянина, из-за имени не раз принимали за еврея. Бывало, доставалось ему от антисемитов…Вы смотрели спектакль “Павшие и живые”? А знаете, сколько раз его закрывали? Тех, кто закрывал, смущали фамилии героев: Коган, Багрицкий, Казакевич…(Из интервью на страницах израильской прессы и радио Свобода, 16-05-2004 – А.З.)

                Комментарий:  За вклад в сближение культур двух стран РЕК подарил режиссеру Театра на Таганке именную оливковую рощу в Израиле.  28 февраля 2011 года  в московском Театре на Таганке его основателю, легендарному режиссеру Юрию Любимову, был торжественно вручен почетный сертификат на 18 оливковых деревьев, посаженных в Израиле в его честь Российским еврейским конгрессом. Эта роща стала знаком уважения со стороны еврейской общины таланта Юрия Любимова и символом признания его вклада в сближение культур России и Израиля. В 1982 году, после лишения советского гражданства, Юрий Любимов принял приглашение израильского театра «Габима» и остался жить и работать в Иерусалиме. Вместе со своей женой он, в отличие от нее, не имевший еврейских корней, получил израильское гражданство и до сих пор ежегодно приезжает в Иерусалим.

    P.S. Посмотрите. Юрий Любимов. Временно доступен


    Я пою еврейские песни на русском языке, потому что я еврей…В моём трудоголизме есть что-то нерусское. Может это еврейское? Не знаю. Я всё-таки еврей наполовину. Кроме еврейской у меня есть и много других кровей. Я совершенный космополит… (Из интервью в ”Российской газете” № 3980 от 26.01.2006 – А.З.)


    ******

    Некоторое время назад у меня на пальце ноги выросла маленькая шишечка. Вещь совершенно безвредная — если ходить босиком. А вот ботинок создает затруднение. Потому что ботинки на нее не рассчитаны. В результате я исстрадался и позвонил знакомому доктору. Знакомый доктор позвонил знакомому хирургу, и тот согласился меня принять. Оказался очень приятным парнем, к тому же поклонником «Машины времени». Мигом уложил меня на стол и болячку отрезал. Категорически отказался от вознаграждения. Растроганный и счастливый, я уехал домой. Через пару месяцев шишечка выросла снова. На том же месте. Уже знакомый хирург очень удивился, велел мне приехать и проделал операцию еще раз. Даром. Прошло еще три месяца, и шишечка была на прежнем месте. Хирург удивился еще больше и сказал, что тогда мы эту штуку возьмем лазером. По последнему слову техники. Мы пошли на другой этаж больницы, и строгая тетенька лазером, похожим на детский прибор для выжигания, эту штуку выжгла. Лазер гудел, лампочки мигали, пахло шашлыком. Через пару месяцев все вернулось на свои места. И тогда я плюнул, купил билет и полетел в Израиль. Пришел в клинику, заплатил две тысячи долларов. В кассу. После чего израильский хирург проделал надо мной уже до боли (шутка) знакомую операцию. Ножичком. Безо всяких лазеров. В процессе этой операции я спросил его — почему у его российских коллег ничего не получалось. Он удивленно посмотрел на меня, пожал плечами и сказал: «А они просто не до конца вырезали». «Ну, погоди, — думал я, — утру тебе нос. Вот заявлюсь через пару месяцев в прежнем виде, хромая, что тогда скажешь? Небось, опять две тысячи сдерут?» А больше ничего не выросло. Как отрезало. (Два мира — две медицины. Из интервью МЕЖ ”Алеф”, 5.12.2008 – А.З.)

    *****

    Несмотря на то, что фамилия у меня отцовская, белорусская, по маме я Шмуйлович. И все мои предки по материнской линии из-под Витебска – витебские евреи.  Прадед мой был резником при синагоге, очень уважаемым человеком. К сожалению, во время войны, перед приходом немцев все архивы витебские были сожжены на всякий случай, поэтому раскопать что-то дальше прадедушки не получается…. Oщущаю ли себя евреем? Ощущение, надо сказать, обостряется несколько во время визитов на Святую землю, потому что то чувство сопричастности к такой избранной нации – не показное, а внутренне – очень хорошо ощущается там. Отсюда и сплоченность, их патриотизм, умение воевать и защищать свою землю – в общем, то, чему можно завидовать. . . У нас была уже совсем не религиозная семья. Бабушка, Мария Моисеевна Бляхман, из Витебска, была судмедэкспертом на Петровке, 38. Все следователи боялись её как огня, поэтому от религиозных вопросов она была далека.  Хотя наш дальний родственник дядя Израиль был бундовцем – членом Бунда – остался жив, бабушка к нему ходила. Я помню, она меня маленького брала с собой, и там они обсуждали вопросы веры и то, сколько евреев осталось в Москве и так далее. Это был 1955-56 год, серьёзное время…  Я думаю (в ответ на вопрос – почему в творческих профессиях, в том числе и в музыке, много евреев – А.З.), в первую очередь это традиция – редкая еврейская мама не отдаст своего ребенка в музыкальную школу. Это в обязательном порядке. И если не скрипочка, то фоно.  Но я бы не стал искать национальных обоснований, потому что мы так придем к тому, что если он еврей, то он талантливей других. Поверьте, это не всегда бывает… В синагоге бываю не часто. У меня есть близкие друзья, которые всерьёз занялись изучением Каббалы, ходят в синагогу, справляют Шабат. Я за них очень радуюсь и иногда к ним примыкаю, но это бывает не часто вследствие того, что когда евреям надо отдыхать – музыканты обычно работают. И тут ничего не сделаешь. (Из беседы с раввином г. Барнаула И. Каменецким, aen.ru  2.05.2010  –  А.З.)

    *****

    Про евреев уже написано столько, что касаться этой темы — моветон. И все-таки — что такого особенного в этой нации, заставляющего разные части человечества то и дело поворачивать удивленные и раздраженные головы в их сторону? В чем секрет этого болезненного интереса? Отношение к евреям мне напоминает отношение шестиклассника, неосознанно и безнадежно влюбленного в красивую отличницу, — он бьет ее портфелем и дергает за косы. Что заставило молодого художника Шикльгрубера настолько возненавидеть проходившего по улице еврея, что он чуть было не лишил мир этой нации? Они что, вырезали его семью? Да нет, они вообще к тому моменту человеческой истории никого не завоевывали (да и сегодня отбиваются). Мирно ушли из Египта. Попросившись неоднократно. Рассеялись по миру? Так их гнали. Итальянцы тоже рассеялись по миру (а было дело — этот мир и завоевывали). И чего? Конечно, фашисты уничтожали и русских, и белорусов, и кавказцев, но только евреев уничтожали за то, что они евреи.

    Ну да, видели Бога. Сами. И Бог говорил с ними. И передал Скрижали — из рук в руки. Это, конечно, обидно. Но с другой стороны, древние греки со своими богами вообще жили запанибрата — и ссорились, и обнимались — и ничего! (Правда, греки — со своими, а евреи — с нашим, с Единым. Действительно обидно.) Что еще? Нашего Христа продали? Ну, во-первых, не без помощи Рима, а во-вторых, это, грубо говоря, их внутренние разборки. Может, их не любят за их исключительную талантливость? Перестаньте. Очень распространенный тип еврея — громогласный бездарный идиот, все встречали. И скрипачи есть китайские, и ученые русские, и битлы английские. Нет, не в этом дело. Может, дело в семейственности, во взаимопомощи? Да нет, на Кавказе да на Востоке это дело посильнее будет, а у тех же итальянцев вообще семья знаете как называется? Мафия! Может, секрет в спасительной самоиронии? Нет, этим чувством вполне наделены и грузины, и англичане, и французы — вспомните кино.

    Наша Великая Сакральная Русская Народная Кабацкая Эстрада — от Вяльцевой и Паниной через Дмитриевича к Бабкиной, Ротару, Шуфутинскому и Сукачеву — на самом деле, по точному определению Троицкого, «еврейско-цыганская калинушка». Я о музыкальных корнях. Наш любимый народом и теперь уже почти государственный блатной язык наполовину состоит из слов еврейских — нет, не одних скрипачей родит нация! (Три примера, с ходу пришедших на ум: «шмон» — это на иврите «восемь». В восемь часов на зоне шмонали. «Халява» — это молоко. Его бесплатно раздавали в синагоге бедным в шаббат. А «шаббат» — это время шабашить. Достаточно?)

    А ведь я, кажется, знаю, что отличает их (простите, нас) на самом деле. Вы когда-нибудь видели, как еврей относится к своей маме? «Видели» — тут плохое слово. Чувствовали? Это любовь, которая не поддается описанию. Поэтому она не афишируется, ее не выносят на флаг. Это любовь до самой смерти. Не маминой, нет. Твоей собственной. Может, в этом главный секрет?”  (Рассказ, прочитанный автором во время  ”Пионерских чтений” на тему ”Евреи” в Мемориальной синагоге на Поклонной горе  14.05.2-13 – А.З.)

    *****

    Мне интересна старая музыка, старый джаз. Интересно проследить, что откуда выросло и что из чего образовалось… Я стараюсь не делать таких акцентов — еврейская тематика или другая. Мы с этой еврейской музыкой выросли и живем. Вся советская эстрада — это еврейская музыка. Даже вся блатная песня — это тоже еврейская музыка. Она всегда была рядом, так что в этом нет ничего удивительного… По сравнению с ивритом он (идиш) как раз достаточно молодой. Другое дело, что идиш — язык уходящий. На самом деле, в альбоме присутствует некая смесь идиша и английского. Последнего даже, наверное, чуть больше. На идиш вся Америка разговаривала, в 30-40-е годы там было огромное количество эмигрантов-евреев из Европы, из России. Все они говорили именно на идиш… Планирую ли я когда-нибудь в своем творчестве вернуться к этому языку? Вы знаете, я не лингвист. Так что вряд ли. Тем более, что сам я идиш не знаю. Моя бабушка на нем еще говорила, но я — нет. Честно говоря, в этом проекте меня больше интересовала именно музыкальная составляющая. Дело в том, что язык — это тоже часть музыки, потому что мелодии диктуются тоном и фонетикой языка. На самом деле, между человеческой речью и мелодией существуют глубочайшие связи. У меня про это целая книга написана. Она называется: «Вначале был звук»… Некоторые, когда видят, что почти вся советская эстрада создана евреями, начинают рассуждения, кривотолки и прочее. Я думаю, что здесь дело не в том, что это какой-то особенно музыкальный народ. Хотя, конечно, он очень музыкальный. А дело в том, что, согласно традициям еврейской семьи, ребенка нужно было обязательно отдать в музыкальную школу. Это был статус. Это было положено. Вот есть будет нечего, а в музыкальную школу он будет ходить! Еврейский мальчик — он обязательно или со скрипочкой, или с папкой для нот… Сейчас я хожу в синагогу крайне редко. Я, честно говоря, не религиозный человек. Я очень занят работой. Но то, что мы придумали в этой синагоге, прекрасно. Такие вечера с какой-либо интересной музыкой и с интересными музыкантами хотелось бы сделать традицией. И я думаю, что периодически мы будем там встречаться. (В первые дни нового еврейского года в московской синагоге на Поклонной горе прошел торжественный вечер в честь праздника Рош а-Шана. Центральным событием мероприятия стало выступление Андрея Макаревича, который презентовал свой новый альбом Yiddish Jazz. Источник: Jewish.ru 18.09.2013 –A.З.)

    ****

    У них ( у Гитлера и Сталина А.З.)  вообще больше совпадений во взглядах, чем разночтений, даже в еврейском вопросе: Гитлер хочет его окончательного решения, Сталин предлагает оставшихся сослать на Мадагаскар, пусть строят там себе свой Израиль.  Кстати, Израиль, не окружённый арабскими странами, тоже интересная тема. (Источник: сайт “Эхо Москвы” 6.o4.2018.   Оригинал : Facebook – А.З.)

    P.S. Послушайте песню А.Макаревича ”Рассмеши меня, Петросян”. http://www.youtube.com/watch?v=DqWSuLUcoSA&feature=related