*****
У меня была замечательная семья. Моего отца звали Марк Давыдович Липович, позднее он взял себе псевдоним Максимов, под этой фамилией он публиковался. История его псевдонима интересна и по-своему уникальна. Началась война, он оказался на фронте в первый же день войны, попал в плен. Отец был и евреем, и комиссаром. Его должны были расстрелять дважды. Но он бежал из плена и ушел к партизанам, прошел войну в партизанском соединении «Тринадцати» (герои гражданской войны из фильма Роома) под командованием Героя Советского Союза С.В. Гришина. Был политруком конной разведки. Поскольку в те времена родственников партизан немцы убивали, он сменил фамилию на Максимов — в честь героя довоенной кинодилогии о Максиме… Предки отца — евреи, проживавшие в Сновске. Мою бабушку по папиной линии звали Ева, это была очень простая женщина невероятной красоты. А дедушка был чекистом, его убили. У папы была сестра Шура. Когда мне исполнилось двадцать лет, я узнал, что на самом деле ее зовут Сара, а ее мужа Сашу — Исай. После того как дедушку убили, бабушка поняла, что двоих детей она поднять не сможет, и отправила папу на воспитание к своей сестре Гите Юдовне. Я называл ее бабушкой и очень любил. Именно у нее я впервые попробовал еврейские блюда, например, фаршированную рыбу. Баба Гита вырастила и моего отца, и меня… В моей жизни всегда было два мира. Поэтому с детства у меня были «русские» дни рождения родственников мамы с драками, песнями, чтениями стихов, а с другой стороны была «еврейская» история с бесконечными обсуждениями того, как мы тяжело живем. В семье национальный вопрос никогда не вставал и не обсуждался. До первого класса я вообще плохо понимал, что люди делятся на русских и евреев, я понимал, что есть мамины родственники и папины. Впервые я соприкоснулся с еврейским вопросом, когда меня назвали «жидом». До семи лет я не знал такого слова. Я пришел и спросил у мамы, что это такое. Маму я всегда мог спросить обо всем, мог задать даже самые глупые вопросы. Поскольку перед этим я точно так же спрашивал про другое слово из трех букв, которое прочитал на заборе, и она мне доходчиво все объяснила, то я вновь пришел к ней выяснить значение неизвестного слова. Она мне снова объяснила, с тех пор в классе я несколько раз дрался, когда меня называли «жидом»… Мешала ли моему отцу в работе национальная принадлежность? Конечно, хотя он с нами не делился такими подробностями. В первый раз я понял — что-то не так. Тогда он отказался вступать в комитет борьбы с сионизмом. Второй случай — когда он отказался вступать в партию для того, чтобы возглавить журнал «Знамя». Папа был беспартийный еврей. Такой человек в то время не мог руководить журналом. На 50 лет папе дали орден «Знак Почета», а на 60 лет, вместо полагавшегося к юбилею ордена Трудового Красного Знамени, снова дали «Знак Почета». В первый раз за границу он поехал, когда ему уже было за пятьдесят, — в Монголию, и то только потому, что в России погиб в автокатастрофе монгольский писатель и надо было кому-то сопровождать его гроб. Книги у него выходили реже, чем у других писателей. Кстати, моя мама поверила в перемены в нашей стране только тогда, когда ученый по фамилии Лившиц стал с экрана говорить об экономике!.. У меня проблем не было. Когда подошло время получать паспорт, я пришел посоветоваться с отцом, какую фамилию взять — Липович или Максимов. Папа сказал: «Только Максимов». Я уже начал печататься, а с еврейской фамилией журналистам было тяжело. Больше у меня по еврейскому вопросу проблем не было, сомнительным оставалось только отчество. Поэтому когда меня приняли на работу в «Собеседник» на должность редактора отдела «Культура», я по всем анкетам проходил просто как «Андрей Максимов» — отчество опускалось. Например, в «Комсомольской правде», где я долго работал, должно было быть определенное количество евреев — квота, не больше и не меньше. Моего друга Бориса Дориановича Минаева (ныне он — главный редактор журнала «Медведь») долго не брали на работу в газету, поскольку квота была исчерпана. И только когда одного из евреев перевели в другое издание, его приняли на работу. Когда в 1990-м родился мой сын, мы решили назвать его в честь моего ушедшего отца Марком. Из роддома он был так и выписан, с биркой «Марк Андреевич Максимов». После этого ко мне пришли тесть и теща, умоляли его переименовать, потому что мальчику с именем Марк в такой стране жить невозможно. Сына назвали Максимом… Мои впечатления об Израиле? Главное в Израиле — это люди, которые во враждебном окружении построили такую страну и не озлобились. У злобы нет перспективы. Перспектива любой страны — в людях, которые несут добро. Израильтяне — очень доброжелательные. Возможно, в этом залог того, что Израиль будет всегда. Думаю, если антисемита привезти в Израиль, если он нормальный, не сдвинутый человек, он полюбит эту страну и людей. Невероятно — построить в пустыне такие города! Не оценить такое невозможно; (Из интервью в журнале ”Алеф” № 1011, июнь 2011 – А.З.)
