Думаю, что не будет кощунством, если к Всевышнему отнести земную поговорку: кто кого любит, тот того и чубит.
Бог любит евреев, Бог никогда не оставлял их, ибо евреи всегда живут с Богом в душе. Изгнанием и странствиями Он проверял их и закалял души набожные, отлучал от исконной родины, чтобы жило стремление вернуться к ней, иметь свою родину, чтить ее, видеть во сне, страдать от невозможности жить на родине.
* Иногда я думаю, что не повредило бы и нам, браткам-белорусам, побывать изгнанниками для того, чтобы так чтить свою святую землю, как евреи. Писал же великий сын Беларуси Адам Мицкевич, что родина – как здоровье: только тогда и замечаешь, когда потеряешь. Беларусь стала для евреев теплой хатой. У нас евреи никогда не чувствовали себя пришельцами. Для белоруса еврей настолько свой, что не каждый белорус и еврей помнит о бегстве евреев в Беларусь от преследований в средневековой Европе. Из Беларуси вышло неисчислимое количество евреев – знаменитых деятелей культуры, литературы, науки. Если всех перечислить поименно, получился бы солидный том.
* Евреи сохранили свой язык и хорошо усвоили белорусский. Некоторые до того хорошо, что стали классиками белорусской культуры. Не многие из белорусских писателей так глубоко чувствовали белорусское слово, народный дух, как Змитрок Бядуля (в еврействе – Самуил Плавник).
* Наши языки взаимообогащались. Слова, как птицы, перелетали из-под одной крыши под другую. Это, в основном, через язык идиш из немецкого в белорусский язык пришли и “цэгла” (кирпич), и “дах” (крыша), и “цыбуля “(лук), и “цвик” (гвоздь). И множество других слов, которые несли купцы, мастера, странствующие люди. А белорусские слова прижились и в языке еврейском. Здесь и татэ, и ласке, бульба и вячэра, сажалке и самогон. Всего не перечесть. Не зря говорят: еврейское “сейчас” как белорусское “пачакай” (“подожди”.) И это и про евреев, и про нас, братьев-белорусов…
* В Белоруссии исторически никогда не было антисемитизма. Ибо не по заветам Божьим гнать изгнанных, травить тех, кого приютили, грабить своих. А евреи стали для белорусов своими. Переплелся, перемешался сам быт. И детей от смешанных браков так и называли – мешанцы. Без малейшей нотки оскорбления. С улыбчивой серьезностью доказывали: кто женится на еврейке, у того свиньи водятся. Шутки всегда были незлыми. Естественно, что народ любит посмеиваться над собой и над своими соседями, друзьями, побратимами. Это не проявления антисемитизма, когда дети забегали в магазин и спрашивали у продавца-еврея: “У вас продаются свиные подковки?”
* Мне до сих пор вкусно от сладкой тушеной моркови. Мама готовила ее по рецепту цымеса. И когда на исходе столетия я был в гостях у бывшего режиссера театра имени Якуба Коласа господина Казимировского, угощаясь цымесом, вспомнил мамину тушеную морковь. Представьте себе: в Стокгольме жена Казимировского на чистейшем белорусском языке пригласила меня за стол, вспоминала, как работала она в газете “Піянэр Беларусі”. И в Швецию бобруйчанин Казимировский и его жена взяли с собой родной для них белорусский язык. Дома у нас, бывало, говорили, что надо идти к сапожнику и дать сапогам “асаюзки”, потому что так говорили сапожники-евреи – “асаюзке”. Про девушку, у которой было слишком много кавалеров, говорили: у нее а хосаны завелись. Про молодуху, особо популярную у мужиков, замечали: к ней по ночам бохеры ходят. И на идиш а хосн – жених, бохер – парень, кавалер. Как корни зеленых дубрав, переплелись, перепутались белорусские и еврейские песни, сказки, предания, прибаутки…
* Фольклор зафиксировал и социальные изменения в обществе. Черта оседлости сдерживала евреев, не давала вырваться за границы запретного круга ни мысли, ни слову. Отсюда и еврейский фанатизм. Отсюда, при всей их мудрости, и чрезмерная доверчивость евреев. Большевики на этом сыграли. Они как бы размыли черту оседлости, даже допустили евреев к каким-то должностям…
* Среди евреев бытовал такой анекдот: в еврейское местечко приехал Борух чуть ли не комиссаром. (Моя мама называла коммисаров комисраями.) Мать Боруха хвалится перед соседками: “Вот приехал Борух мит портупей, мит наган, мит в лоб твою мать”. Вот и все, что дала революция бывшему обитателю черты оседлости. Все это шутки-шмутки, без них еврей как бы и не еврей вовсе…
* Евреям сначала позволили открыть школы, газеты, театры. Идиш назвали еврейским языком, точно так же, как в Молдове изобрели молдавский. А затем школы, театры, все печатное и непечатное еврейское закрыли и опечатали. Перед войной мне, малышу тогда, на всю жизнь запало в душу жуткое зрелище. Через окна закрытых еврейских школ летели книги, словно птицы с оборванными крыльями. Буквы, как птичьи лапки на снегу, на страницах в один миг ставших бездомными книг наполнились лютым отчаяньем, немой скорбью. Позже я понял, что еврейские книги повторили печальную судьбу белорусских старопечатных книг, униятских и глубинных духом фолиантов кривичей. Антисемитизм и великодержавный шовинизм, как писал Маяковский, близнецы-братья. Из вечных веков в белорусском языке слово “жид” не имело и слабого оттенка оскорбления, унижения…
* Большевики ввели пятую графу в паспорте и анкетах, спровоцировали дело кремлевских врачей, перед самой смертью “отца всех народов” забивали последние гвозди в нары где-то в Сибири и в Биробиджане, куда этот “отец” собирался согнать всех евреев советской империи… Здесь мне вспомнился анекдот-быль. И в самом деле так было. Это еще тогда происходило, когда в наших речках было много рыбы, а в местечках жило много евреев. По телефону долго, как это любят не только евреи, разговаривают двое на языке идиш. Вдруг в разговор врывается голос молодого гэбиста: “Перестаньте разговаривать на иностранном языке! Я ничего не понимаю.” В те времена техника подслушивания была еще несовершенная, не такая, как у нас сейчас. Все делалось, как говорится, вручную. Грустно, но сейчас этот “иностранный язык” уже почти не звучит на наших белорусских улицах. Его изъяли из употребления. А ведь он чувствовал себя дома в нашей толерантной Беларуси. А следом то же самое делается и с белорусским языком – хозяином. И ему сказали властно и безаппеляционно: не изгоняем, но просим вон!
Пусть себе евреев называют так, как им нравится. Только бы евреи были! (Из эссе ”Только бы евреи были”, 2011. Перевод В.Левина – А.З.)
