*****

Каждый народ должен расцвести своим цветом, и расцветает, если соседние народы его не задавят. Каждый народ есть Божий народ и избранный, и вестник своего бога, и вестник единого нашего Бога, которому любо Разнообразие, а нам, разным, Он вселяет в душу убеждение, что только мы — избранники, что только я — любимец… В том и достоинство великое еврея, что он сумел, будучи таким резко очерченным в национальном, стать общечеловеческим. В его обращении к Богу он ближе всех подходит к Богу и всех прямее. И в том — его высокое избранничество… Я знал многих евреев в моей жизни. Мне много сделали вреда и причинили боли — русские и англичане, и французы, но заметьте, никогда ни один еврей не обидел меня за всю мою жизнь, и я видел от евреев только добро, ласку и внимание, и любовь, и страстную любовь. Больше того. В эти проклятые беженские годы я, верно, давно умер бы с голоду или отчаяния, если бы неоднократно именно еврей и еврей не пришли ко мне братски и не помогли. До смерти я буду благословлять такую способность еврейского сердца (Из письма Шошане Авивит 31.08.1912 – А.З.)

*****

Меня давит одна особенность моей судьбы. Я люблю Россию и счастлив и горд, что я Русский. Я люблю много разных стран и много разных языков, но мне кажется, что Русский язык – самый красивый, и я не знаю среди любимых стран такой, чтобы я любил ее, как я люблю Россию…

  • Почему ж такая странность, что много раз в моей жизни, в самых разных местах, в самых разных обстоятельствах, когда мне было особенно трудно, так, что вот кажется – нет исхода, добрым словом или добрым действием мне помог не Русский, а Еврей. Иногда Еврей – случайный знакомый. Иногда Еврей – вовсе не знающий меня лично. Быть может, это совсем не личное свойство моей судьбы, а душевные свойства Еврея, который в силу своей горячности и чуткости, в силу своей зоркости и отзывчивости видит часто чужую душу, когда другие ее не видят, бодрствует, когда другие дремотны, вдруг увидит и прямо подойдет? Я думаю, что это именно так.
  • В Москве и в Одессе, в Париже и в Ялте, в Харбине и Ревеле в минуту, когда мне казалось, что я один в целом мире, что люди каменны и злы, я встречал неожиданно Еврея, который, сам угадав, что мне нужно, без моего слова, без какого-либо искания и старания и усилия говорил мне те слова, которые делали меня в мире не одиноким, осуществлял такой поступок, который давал мне возможность дышать в ту минуту, когда я задыхался.
  • Между тем я ничего не сделал доброго для Евреев никогда. Я только не делал им ничего злого, и всегда душа моя была открыта к ним, как она естественно с детства моего открыта всему миру тем, что в ней есть светлого и старается быть закрытой тем, что есть в ней или бывает злого. (Из эссе “Вечно бодрствующие” в парижской газете “Звено”, 1924 – A..З.)
  •                 Комментарий:  К чужой боли, конечно, отзывчивы люди разных вероисповеданий и национальностей. Далеко не только евреи. И среди евреев, как и среди всех, есть негодяи. Свое небольшое эссе Бальмонт назвал “Вечно бодрствующие”. И этот эпитет, преподнесенный евреям Бальмонтом, невозможно оспорить. Веками они не изменяли, вопреки любым страданиям, своему главному предназначению – неустанному и неусыпному ожиданию Машиаха. Наверное, поэтому неизменно они прислушивались и приглядывались к каждому и ко всему сущему, освоив науку мгновенной реакции на происходящее. Это – благо для тех евреев, которые проникнуты добром. Это – трагедия для евреев, изменивших добру. И русских людей, сумевших проникнуть в душевное свойство еврея, тоже с полным основанием можно назвать вечно бодрствующими.

    One Response to “Бальмонт Константин Дмитриевич (1867 – 1942), русский поэт – символист, прозаик, критик.”

    • Х.Б.:

      Если бы это просто рассказывали в российской школе…
      Просто читали это эссе.
      Или хотя бы в ВУЗАХ -филологических, например.

    OCTABNTb KOMMEHTAPNN

    *