Наверное, на протяжении всех лет прошлой войны фашисты отчаянно пытались в своём разбойничьем поведении совместить две трудно совместимые вещи – тотальное уничтожение миллионов и максимальное извлечение из них выгоды в виде подневольного, по существу, рабского труда. Очевидно, по этой причине еврейское гетто в окупированном Минске просуществовало гораздо дольше, чем в других городах Белоруссии, и агония многих тысяч евреев – минчан растянулась на долгие месяцы…Существует Богом данная людская память, которая сберегает всё. И в этом смысле глубинная память евреев бесценна. Она – пример верности идеалам предков, своей национальной сущности, способности к сопротивлению неправде. (Из выступления на торжественно-траурном заседании, посвящённом 50-летию уничтожения Минского гетто. Октябрь 1993 г. – А.З.)
*****
Шагал – гений мировой культуры, но он родился на нашей земле, воспитывался в здешней еврейской среде. Именно это обстоятельство делает его особенно близким нам, выделяет его из великого сонма гениев минувших лет… Шагал уехал от нас в Париж, и мировую славу завоевал там, а не у нас. У нас его упорно не признавали, а в 80-е годы советская власть и официальные художники клеветали на него потому, что он не наш, не коммунист, буржуазный художник, к тому же еврей. Да, он не наш! Шагал принадлежит всей Вселенной, к которой, к несчастью, хотим принадлежать и мы. Не прокляты ли мы Богом за нашу глупость?! (Из статьи ” Шагал принадлежит всему человечеству ”, июль 1992 г. – А.З.)
*****
Осенью сорок первого года, когда вермахт приступил к ликвидации еврейского населения в малых городах Белоруссии, один старый сельский учитель, человек очень воспитанный и интеллигентный, знавший немецкий язык и читавший Шиллера в оригинале, потрясенный трагедией уничтожения тысяч безвинных жителей местечка, отправился к немецкому коменданту с целью открыть ему глаза на всю бесчеловечность действий властей. В противоположность учителю комендант оказался невежественным солдафоном из тех немцев, которые до 33-го года были представителями люмпен-пролетариата, а с приходом Гитлера к власти сделали военную карьеру. Комендант долго не мог взять себе в толк, чего хочет этот старик белорус. Его, конечно, удивило, что тот неплохо говорит по-немецки, но – культура?.. Традиции – христианские и гуманистические? Гете и Гейне? Коменданта, конечно же, не слишком заботили проблемы культуры, – он был поглощен выполнением приказа командования относительно “окончательного решения еврейского вопроса”. Ему очень досаждали эти местечковые евреи, которые бесконечно изворачивались, лгали и не подчинялись его требованию дружно и организованно идти в яму, и его солдатам приходилось немало поработать, чтобы добиться повиновения. Что же касается Гейне, то тот – “сам жид”, об этом ясно было написано в газете “Дас шварце корпус”, которую регулярно читал комендант, так кого же защищает этот взволнованный и плохо одетый интеллигентишка из местных? Уж не шпион ли он, подосланный комиссарами? И чтобы разом разрешить сомнения и покончить с “заумной болтовней”, комендант приказывает пристрелить и учителя. Благо тот не убегает и не сопротивляется. В еврейской шеренге, уже уложенный для расстрела в яму, он лег последним, с самого края. Да, война и культура – несовместимы, они существуют в различных сферах и разговаривают на разных языках. В течение тысячелетий выработанные общечеловеческие истины чужды для войны и непостижимы ею. (Из интервью для газеты “Дойче Фольксцайтунг ди тат”, 1985 – А.З.)
