В моем детстве не было ни одной русской книжки. Мне было одиннадцать или двенадцать лет, когда я научился кое-как по слогам читать по-русски. Учился я этому на… заглавных листах Талмуда, потому что там названия каждой книги, как это требовалось по закону, повторялись теми же самыми ассонансами слов по-русски. Почти большинство евреев, в том числе ремесленники, изучали Талмуд. Кто меньше знал, кто больше. Я помню шорника, который всегда в субботу, когда в синагогу собирались евреи, разбирал им довольно замысловатые вещи. Те, которые не знали, не могли разбираться сами, собирались в синагоге, и между двумя молитвами – предвечерней и вечерней – шорник читал Талмуд и объяснял, в чем дело… На август приходится день, когда сгорел храм царя Соломона. В этот день постятся все евреи, даже дети. На целый день уходят на кладбище, там “вместе с мертвыми” молятся, и я до того был насыщен атмосферой потери этого храма, так много говорили об этом, что мне в мои тогдашние 6 – 7 лет казалось, что я чувствовал запах этого угара-пожара… Я хочу сказать относительно моего национализма.Суть моего неизжитого национализма состоит в том, что я был чрезвычайно привязан к еврейскому языку…Я работал на нём 28 лет, я его люблю, хотя он имеет массу недостатков. Я знаю, что мне предстоит недолгая жизнь, но я его люблю, как сын, любящий мать. ( Из материалов следствия в НКВД – А.З.)
Комментарий: Помог ли этот откровенный рассказ смягчить сердца сталинских судей? Конечно, нет! Но из этой исповеди писателя они извлекли для себя выгоду – нашли необходмую строчку для приговора, пристегнутую к другим обвинениям: “Подсудимый Бергельсон, являясь выходцем из семьи крупного торговца и являясь убежденным еврейским националистом… пропагандировал национальную ограниченность, обособленность и исключительность еврейского народа”.
