Газета ”Форвертс” № 333, 12-18 апреля 2002 года. Рубрика ”Прямая речь”.
Будем помнить!
Как еврея, как бывшего минчанина и, наконец, как обычного порядочного человека, которым я себя, -надеюсь, не зря – считаю, меня взволновала очередная публикация о Минской Яме и сообщение о том, что в Нью-Йорке состоялся траурный митинг, посвящённый 60-летию расстрела пяти тысяч евреев в один мартовский день1942 года. Многие мои близкие, не успевшие вырваться из ада, погибли не там, а в Бобруйске. Но разве это что-то меняет? Судьба евреев на оккупированной территирии была одинаково печальна. Мне, пятилетнему, посчастливилось покинуть город с родителями буквально за два-три часа до прихода немцев. Последние тридцать лет моей жизни (я уехал в благословенную Америку – дай, бог, ей процветания и впредь на долгие годы – в 1995-м) прошли в г.Минске. Ежегодно 9 мая, в ясный день или непогоду, вместе с другими евреями и неевреями я приходил на Яму, чтобы почтить память безвинно убитых . Одновременно это была демонстрация солидарности и единства народа, протест против антисемитизма в Белоруссии, в стране, в мире. Последним обстоятельством власть была крайне озабочена. Приведу несколько фактов. Местные газеты, такие как ,например, « Советская Белоруссия» и « Вечерний Минск» (попутно отмечу, явно антисемитские по содержанию и убеждению), как правило, в апрельских выпусках сообщали, что в такие-то дни и часы мая месяца у памятных трагических мест, в парках и скверах столицы состоятся траурные митинги, в том числе возложения венков, минуты молчания…Так вот, о Чёрном еврейском обелиске на Минской Яме никогда не упоминалось. Однако люди стихийно с раннего утра шли к Яме, шли, «со слезами на глазах». А дальше – выступления ветеранов, родственников уничтоженных, поминальная молитва на идиш…Кэгэбешники и дружинники, непременные участники события, пытаются вырывать из рук читающих листочки с текстом, а когда это не удаётся, включают бравурные песни громкоговорителей, установленных на легковых автомобилях. Только чтобы не было слышно о евреях – героях войны, о белорусах – праведниках мира и неправедниках (к сожалению, таких было значительно больше), о существующем антисемитизме в стране так называемого интернационализма. Заводилой траурных митингов был известный многим в Минске и за пределами eго многолетний отказник и, как тогда говорили, диссидент Лев Овсищер, ныне живущий в Иерусалиме почётный полковник Армии обороны Израиля. Помню и его помощников, например, Евгения Геллера, автора ряда интересных публикаций в ”Форвертсе”.
С середины восьмидесятых (браво, Горбачёв!) отношение власти, в том числе и властителей дум-интеллигенции, писателей, к Яме постепенно менялось. У обелиска присутствовали, а иногда даже выступали деятели белорусской культуры, известные правозащитники. От районного исполкома стали возлагаться венки, официально объявлялась минута молчания. Со временем всё пришло в нормальное русло: право евреев на память и открытое поминовение погибших, наконец, было признано. И уже после моего отъезда на Яме был установлен мемориал из фигур, спускающихся вниз, навстречу смерти. Трагедии народа нет конца. Будем её помнить!
Анатолий Зеликман,
Эден Прэйрие, Миннесота
